двух недель, – мальчик уже успел взять себя в руки, даже улыбаться начал – редко, натянуто, и все-таки. Только по ночам Сольгре то и дело видел, как он лежит, безучастно глядя в ночное небо…
Все это пугало. Окажись на его месте Амат, наверно, было бы спокойней. Тот кричал бы, пока не сорвет голос, подрался бы, пил, плакал, но не молчал бы. С Арко всегда было труднее… Ну как объяснишь ему, что все то, что он считает проявлением силы – стиснуть зубы, зарыть поглубже свою тоску и обиду, – это то же самое, что оставить за спиной опасного противника. Нипочем не знаешь, когда он ударит. А он ведь ударит, это только вопрос времени.
Незримые тени за деревьями переместились, Сольгре подальше отодвинул меч – так, чтоб противники не увидели опасности, иначе постараются прирезать без слов. Потом привычно создал вокруг давно затухшего костра заклятие тишины.
– Орвик? Если получится обойтись без боя…
– Я понял, – перебил тот. Голос прозвучал удивленно и, кажется, даже разочарованно.
Хорошо, если и правда понял, только что-то подсказывало Сольгре обратное.
Снова движение, теперь шелест травы можно было различить, и не обладая магическим даром. Ближе, совсем близко. Волшебник мысленно развеял заклятие и остался неподвижен. Еще несколько секунд, и широкая загрубевшая ладонь запечатала рот, в нос ударил запах пота. Руки заломили назад.
– Не дергайся, старик!
Следом за первыми двумя на придорожную поляну выломились еще четверо – теперь уже не таясь, как хозяева, – тот, что шел последним, нес факел, и огонь выхватывал из темноты его усталое хмурое лицо и рваный шрам на нижней челюсти. Боковым зрением Сольгре отметил, что Арко тоже позволил себя обездвижить, и мысленно возблагодарил богов.
Ладонь, залепившая губы, наконец исчезла, разбойник чуть отступил в сторону, уткнув широкий, плохо заточенный нож под подбородок волшебнику.
Человек с факелом тоже сместился, и Сольгре смог разглядеть и остальных гостей: четверых мужчин и одну женщину. Мечи только у троих, остальные были вооружены ножами или обыкновенными дубинами, но Сигвальд сомневался, что это имело какое-то значение. Никто из этих людей не стал бы всерьез сражаться мечом: они служат больше для устрашения. На самом же деле научиться владеть длинным клинком лесным бойцам попросту негде, да и нужды у них такой нет. Разве что тот, постарше, может, и преуспел в подобном искусстве, – осанка выдает… Невысокий, коренастый мужчина в потертой серой куртке, стоявший за спиной Арко, – скорее всего, в леса он ушел еще во время Войны Огня: тогда многие уходили, чтобы вести борьбу с Ирганом. А потом, когда бороться стало не за что, потихоньку увязали в таком вот ремесле. Удивительно и страшно, во что превращаются люди, лишаясь цели и флага.
А остальные… Остальные не обучены фехтовать, зато прекрасно умеют убивать иначе – ножом, удавкой, стилетом. Со спины. Сольгре они достать, скорее всего, не смогут, но вот Арко… Лишь бы обошлось!
– Кто вы и куда направляетесь? – первой заговорила женщина, голос чуть загрубевший, но все еще приятный. Крепкая, сильная, с упрямыми, строгими чертами. Наверно, она была бы похожа на Альярге, если б не выбитые передние зубы да не печать затаенной злобы на обветренном лице, которую она неумело пыталась выдать за равнодушие. От этого становилось совсем грустно.
– Простые путники, госпожа, мы идем в Эверру в поисках работы. Меня зовут Теан, моего спутника – Орвик.
– Неужели? И откуда же у простых путников ирейские кони? – оживился один из мужчин. Он быстрым движением поднял с земли меч Арко и, вытряхнув из ножен, принялся наблюдать, как играют на лезвии отбрасываемые факелом блики. – Да и оружие больно хорошее. Нел, проверь сумки!
Сольгре промолчал, едва ли от него действительно ждали пояснений. Слышно было, как женщина возится с ремешками. Сигвальд не оборачивался, он смотрел только на Арко: тот стоял бледный от гнева, мускулы под льняной тканью заметно напряглись. Однако сопротивляться мальчик пока не пытался. Великий Армалин, дай ему мудрости понять!..
Еще один тать подошел к Сольгре и принялся расстегивать пояс, на котором висели кошель и несколько сумок.
– Хочешь жить – не дергайся! – бросил он, не глядя в лицо. – Куртку снимай. Нет, стой! Я сам…
– Руки от него убери! – Арко. Ах, небо, ну зачем это?.. Голос родственника дрожал от ярости, еще немного – и словами он уже не ограничится. – Забирайте что хотели, и проваливайте!
Его ткнули в спину рукояткой и потребовали заткнуться. Сольгре очень хотел бы попросить о том же. Он и просил – глазами, не голосом, конечно… Только мальчик едва ли это видел: собственные чувства уже застили ему разум. Да он и раньше не понимал толком, а Сольгре так и не сумел объяснить.
Главного вообще не объяснишь. Можно научить человека махать мечом или даже владеть своим даром, но что в этом толку, если самого важного он не поймет?.. Плохой из него учитель, выходит – из Сольгре. А может, слишком сильным оказалось влияние Рене. Если б с самого начала быть рядом, может, все и вышло бы по-другому. Только Сольгре – тогда еще странствующий король – внучатых племянников и не видел в первые годы их жизни.
– Ребята, а у нашего простого путника в кошеле рыцарский перстень! – присвистнул человек, забравший у волшебника куртку и пояс. Он повертел в пальцах широкий серебряный ободок, по которому бежала обычная для этого атрибута надпись: «Сила, честь, справедливость». С отвращением сплюнул себе под ноги. – Да, смотрю, кому у нас только рыцарство не дают! Что ж ты не сопротивлялся? А как же те хваленые сила и честь? Терпеть вашу братию не могу, но трусости от нее не ждал… – Он подбросил кольцо на ладони и сунул в привесную сумку. – Что ж, оно если куда и сгодится, то в переплавку.
Сколько же в нем злобы и горечи… А еще – радости от собственного превосходства, мелочной и тщательно запрятанной. Сольгре было искренне жаль этого парня, которому негде было научиться любить людей, зато поводов для ненависти накопилось сполна. Только зря он это сказал.
– Вик, не надо! – Сольгре еще на что-то надеялся, да где там?.. Арко рванулся вбок и назад, меч, упиравшийся ему в спину, скользнул плоскостью, почти не задев плоти. Еще через мгновение его собственный клинок перекочевал в руки владельца. С Арко уже успели стянуть и сапоги, и камизу, отблеск факела высветил рельеф вздувшихся мышц и положил тени на широкий шрам, рассекавший ключицу.
– Не смей… – дрожащим от гнева голосом вытолкнул Арко. – Не смей говорить с ним
