Она подняла брови, но ее голубые глаза были отстраненными и очень холодными.
– Будешь развлекаться, – сказала она. – Ты – наследница изрядного состояния. Тебе покровительствует женщина, чьи рекомендации безупречны (я о себе), и сопровождать тебя будет самый привлекательный молодой человек в Лондоне, пэр королевства (это, помогай нам Боже, Перри). Если хочешь войти в общество, тебя ждет вершина всех твоих устремлений.
– А потом? – настаивала я.
Она холодно и устало мне улыбнулась.
– А потом тебе решать, дорогая моя, – сказала она. – Многие молодые дамы принимают лучшее предложение, выходят замуж за того, кто больше всех даст. За них выбирают их родители, им советуют старшие. Но у тебя нет родителей, на чье суждение ты должна полагаться, а в кругах, куда я тебя введу, мистер Фортескью никогда не будет принят. Ты сама себе хозяйка. Если влюбишься без ума, полагаю, сможешь выйти замуж за своего избранника, будь он хоть лакеем или конюхом. Никто тебе не воспрепятствует.
Я взглянула на нее, и мои зеленые глаза были так же тверды, как ее голубые.
– Вы знаете, и я знаю, что такого не будет, – равнодушно произнесла я. – Я не гожусь для любовных историй. Мне это не по душе.
– Тогда я предлагаю брак по расчету, – сказала она. – Выйдя замуж, ты сможешь взять в свои руки поместье, и тебе больше не нужно будет обращаться к мистеру Фортескью за содержанием. Ты сможешь управлять землями, как пожелаешь, и пусть все эти долевые собственники и воры прибыли собирают вещи. Ты можешь снова превратить Широкий Дол в очень прибыльное место и жить, как пожелаешь. Если выберешь мужа, который не будет тебе досаждать, сможешь платить ему отступные, чтобы он держался подальше, и жить, как тебе вздумается.
Я посмотрела на нее и внезапно поняла.
– Перегрин, – напрямик сказала я.
Она даже не поморщилась.
– Перегрин, если пожелаешь, – согласилась она. – Или любой другой. Выбор за тобой, дорогая. Я тебя принуждать не стану.
Я кивнула. Я долго ждала, чтобы понять, что нужно леди Кларе. Я сразу видела ловушку для простофили. Леди Хейверинг была со мной терпелива, она водила меня на длинном поводке. Но теперь я поняла, что ей нужно. И восхитилась тем, что она этого не отрицает.
– Простите, – прямо сказала я. – Я не хочу выходить замуж. Ни за Перегрина, ни за кого другого. Я готова сейчас же отправиться домой. Мистер Фортескью подберет мне компаньонку. Я благодарна вам за вашу доброту. Но вам не нужно больше меня учить.
Томное движение веера заставило меня опуститься обратно в кресло.
– Я сказала, что все будет, как ты пожелаешь, – мягко заметила она. – Если не хочешь выходить за Перри, не нужно. Я думала, ты хочешь взять в свои руки свою землю и богатство; а если ты не выйдешь за Перри, тебе предстоит долгое и утомительное ожидание – пять долгих лет, Сара! – но выбор за тобой. Широкий Дол твой, что бы ни произошло. И я буду рада обучить тебя и представить ко двору – что бы ни произошло.
Я опустила голову.
Она снова, как и каждый день, выказала мне изящество и щедрость, которые легко даются тем, кто никогда не голодал, не жил в тесноте, не страдал от недостатка времени. Она была щедра, как женщина, не знавшая голода. Ей это давалось легко. Я страстно хотела научиться быть такой же небрежной, беспечной и свободной.
– Благодарю вас, – хрипло сказала я.
– Голос, – отозвалась она, не меняя тона.
Я подняла голову и отчетливо произнесла:
– Благодарю вас.
Она улыбнулась, голубизна ее глаз была непроницаема.
– Право, не стоит, – обворожительно сказала она.
25
Мне не нравилось, что мистер Фортескью уехал. Не нравилось, что в Дол-Холле остались жить только Бекки и Сэм. Не нравилось, что из труб в парадных комнатах не поднимался дым, когда я ехала по выгону за домом и смотрела на него сверху. Не нравилось, что парадная дверь всегда заперта.
Меня как-то утешало то, что, несмотря на то что я отвергла его и бросила ради Хейверингов, Джеймс Фортескью все ждал меня там, если бы я захотела вернуться. Но теперь мебель в гостиной и столовой, да и во всей парадной части дома, была накрыта чехлами, а Джеймс уехал.
Я была рада встречам с Уиллом. Только он знал, что делается в Широком Доле, только он любил его так же, как моя мать. И он каждый день приезжал сопровождать меня на прогулку, о чем его просил Джеймс, показывал все поля, объяснял, как там пашут и что сажают, а что оставлено под паром.
Леди Клара нисколько не возражала.
– Разумеется, – сказала она. – Тебе нужно знать каждую пядь этой земли, если ты когда-нибудь собираешься спорить с твоим попечителем и управляющим. Тебя ждут нелегкие сражения в ближайшие пять лет. Единственная возможность победить – это узнать эту землю так же хорошо, как Уилл Тайяк.
Так в мое обучение приличной юной леди вошли ежедневные верховые прогулки с Уиллом. Теперь я не носила бриджи. У меня были две новые амазонки на выбор: светло-зеленая, под цвет моих глаз, и серая, цвета сланца. Я, как и подобает юной леди, каждый раз дожидалась, пока меня позовут, в гостиной. Уиллу приходилось ждать на дворе конюшни, пока я надевала шляпку и перчатки и брала хлыст.
– Нет нужды спешить, Сара, – говорила леди Клара, взглянув на меня поверх журнала, который читала. – Двигайся медленнее, и движения будут более плавными.
Я шла так плавно, как только могла, к зеркалу, поправить шляпку на продуманные полдюйма.
– Лучше, – одобрительно произносила леди Клара.
Я лично никакой разницы не видела. Но я в этом ничего не понимала. Леди Клара, без сомнения, видела некоторое улучшение.
– День жаркий, – томно произнесла она в тот раз. – Старайся, чтобы твое лицо было в тени, Сара, ты уже слишком загорела.
– Да, леди Клара, – ответила я.
– Когда вернешься, можешь предложить Уиллу Тайяку выпить стакан легкого пива в кухне, – сказала она.
Я замялась.
– Не думаю, что ему это понравится, – произнесла я.
Она подняла выгнутые брови.
– Отчего же? – спросила она. – Только не говори, что он трезвенник и пьет одну воду! Это было бы слишком нелепо.
– Нет, – ответила я. – Я видела, как он пил и пиво, и вино. Но он человек гордый. Не думаю, что ему понравится, что ему предложили выпить пива в кухне, когда я пойду в гостиную.
Леди Клара положила журнал вверх корешком на столик, стоявший с ней рядом, и взяла веер. Я уже достаточно хорошо ее изучила, чтобы замечать знаки, говорившие о том, что она обдумывает мои слова. Я тут же насторожилась.
– Ты считаешь, что он уместен в моей гостиной? – осторожно спросила она.
– Нет, – ответила я. – Он не любит даже гостиную в Широком Доле. Мы всегда беседовали в столовой.
