Я чистила его, насвистывая сквозь зубы, а он поворачивал голову и жевал мои кудри, когда я услышала шум колес на гравии аллеи и, выглянув поверх двери, увидела, что к воротам подъезжает карета.
– Черт, ее милость, – сказала я Морю. – Я надеялась влезть в платье до того, как она приедет.
Я вышла из конюшни и стала смотреть, как въезжает во двор карета. Сперва я обратила внимание на лошадей. Пара гнедых, отличные животные, откормленные, с блестящей шкурой. Упряжь могла бы быть вычищена и получше, но медные части сверкали и блестели. Я кивнула. Подумала, что это сделано ради женщины, которая любит, чтобы все кругом было в порядке. Ремни быстрее перетрутся, потому что их дурно промаслили, но, возможно, это ее не заботило.
На козлах сидел кучер в цветной богатой ливрее, а на запятках открытого экипажа стояли похожие на двух зобастых голубей лакеи в таких же ливреях. Карета остановилась у ступеней террасы, и лакеи сорвались с места, открыли двери, показав голубую шелковую обивку кареты, опустили подножку и почтительно подали с двух сторон руки леди Кларе.
Она не спешила.
Я вышла во двор, чтобы посмотреть на нее. Это был целый спектакль. Сперва она сложила голубой зонтик. Лакеи застыли как статуи. Она сняла вуаль, наброшенную на шляпу, чтобы защитить лицо от пыли, и отвела ее назад, потом встала, слегка взбила юбки и протянула руку лакею, который ждал, словно мог простоять так весь день, приди ей в голову такая фантазия.
Оба лакея двинулись за ней, когда она направилась к дверям – медленно, словно верховая лошадь, замыслившая какую-то каверзу.
Она неподвижно остановилась перед дверями.
Лакеи ждали. Я тоже ждала.
Сэм, вышедший из кладовой, встал рядом со мной и тоже стал ждать.
Она едва заметно кивнула, и один из лакеев, шагнув вперед, так заколотил в дверь, словно хотел ее выбить, чтобы ее милость прошла по обломкам.
Дверь тут же распахнулась, и на пороге появился мистер Фортескью.
– Леди Клара! – любезно произнес он. – Как долго вы одолевали лестницу. Не говорите, что вас мучает ревматизм! Уйдите со сквозняка, прошу!
Я сдавленно пискнула и, нырнув обратно в денник, привалилась к боку Моря, чтобы вдоволь нахохотаться. Джеймс, подумалось мне, в подметки не годится ее милости, но для первой атаки это было неплохо.
Сэм угрюмо посмотрел на меня поверх двери, пока я хрюкала от смеха.
– Господа, – сказал он и сплюнул на мощеный двор.
Я поспешила в дом, взбежала по черной лестнице и, облачившись в фиолетовую амазонку, стала спускаться, чтобы присоединиться к Джеймсу и леди Кларе. Дверь гостиной была закрыта. Я неловко помялась на лестнице, потом услышала звонкий пустой смех леди Клары. Прерывать их я не могла и не знала, нужна ли я им в гостиной.
В конце концов я поднялась к себе и стала ждать, когда за мной пришлют.
Спустя какое-то время пришла Бекки, спросить, не спущусь ли выпить чаю с леди Кларой и Джеймсом.
Я взглянула на себя в зеркало.
Я долго пыталась убрать назад волосы. Фиолетовая лента перекрутилась и походила на веревочку, но, по крайней мере, волосы не болтались у меня по плечам.
Я выпрямила спину и спустилась по лестнице.
Леди Клара привольно расположилась в одном из кресел в гостиной, возле нее на столике стояла чашка чая и пирог. Она улыбнулась мне, когда я вошла. То была улыбка женщины, которая всегда получает то, что хочет. Я перевела взгляд на Джеймса. Он, казалось, был раздражен.
– А, Сара! – сказала леди Клара. – Мы с твоим опекуном обсуждали твое образование и виды на будущее. Подойди, поцелуй меня.
Я осторожно подошла и прислонилась теплой щекой к ее щеке – холодной и напудренной.
Она указала мне на кресло рядом с собой.
– Твой опекун боится, как бы я тебя не похитила! – сказала она с улыбкой. – Я заверила его, что мне просто нравится твое общество.
Джеймс кивнул.
– Мисс Лейси нужно многое узнать о своем поместье, – сказал он. – Она объезжала земли со своим управляющим, а еще ей нужно научиться читать расходные книги.
– Разумеется, разумеется! – небрежно произнесла леди Клара. – Но еще ей нужны платья, шляпки, перчатки, цирюльник, учителя – все, что поможет ей стать мисс Лейси из Широкого Дола!
Джеймс помешал чай, брякая ложечкой в чашке. Бекки передала мне чашку и вышла, тихо прикрыв за собой дверь. Я задумалась, не подслушивает ли она в холле? Я бы точно стала подслушивать.
– Широкий Дол – необычное поместье, – мягко сказал Джеймс. – А мисс Лейси – необычная молодая леди. Ей нужно изучить и одобрить планы касательно земли, прежде всего прочего. Потом будет сколько угодно времени на модные пустяки.
Леди Клара удивленно подняла брови.
– Сколько угодно времени? – воскликнула она. – Но девочке шестнадцать! Когда, по вашему мнению, ее следует представить ко двору?
Джеймс моргнул.
– Ко двору? – спросил он с искренним изумлением. – Зачем ей ко двору?
Леди Клара поставил чашку и раскрыла веер.
– Для лондонского сезона, разумеется, – рассудительно произнесла она. – Она должна провести сезон в Лондоне, а кто ее представит?
Джеймс пальцами зачесал волосы назад.
– Я не думал о сезоне, – сказал он. – Едва ли это существенно. Самое важное – научить Сару жить в деревне, дать ей освоиться, понять, что делается на ее земле, и подготовить к тому времени, когда ей исполнится двадцать один, и она сама станет всем владеть.
Леди Клара рассмеялась очаровательным переливчатым смехом.
– Самое важное! – воскликнула она. – Возиться в навозе на маленькой ферме?!
Она прервалась.
– Ох, простите! Я не хотела быть грубой! Но кто проводит всю жизнь в деревне, кроме крестьян? Едва ли можно обрекать Сару на заточение здесь, где у нее не будет общества, когда она может жить, как, позвольте заметить, подобает молодой леди, в Лондоне.
– Вряд ли это можно назвать заключением! – горячо сказал Джеймс. – Она полюбит здешнюю жизнь.
– Вы здесь не живете, – заметила я. – Вы живете в Лондоне!
Леди Клара на мгновение подняла веер, скрывая лицо, и подмигнула мне.
Джеймс поднялся на ноги и прошелся по комнате.
– Сара! – обратился он ко мне. – Ты же не захочешь жить, как господа, в Лондоне. Тебя не так воспитали, ты не можешь этого хотеть.
Я задумчиво на него посмотрела. Он управлял моим поместьем на благо работников, с выгодой для них. Он не собирал для меня арендную плату, как был бы должен. Он не искал меня, и он меня не нашел. Когда я сюда попала, ее уже не было; и все блага здешней жизни не могли ей помочь.
– Я хочу лучшего, – сказала я, и голос мой вовсе не был мягок. – Я не для того так долго шла и так тяжело трудилась, чтобы получить второсортную жизнь. Я хочу самого лучшего. И если это Лондон, значит, этого я хочу.
