Новый год — это новые свершения. И результаты этих свершений заметили люди и в Москве, и в Ленинграде. А так же в Горьком, Молотове, Ярославле, Иваново, Рязани и всех небольших городах вдоль железной дороги из Москвы в Горький: там появились прачечные самообслуживания. С одной стороны, вроде и не такое уж достижение — если в планетарном масштабе смотреть. А если вопрос рассмотреть более приземленно…
Стиральная машина сама по себе — это просто несколько кусков эмалированного железа. Потому что для проявления своей стирающей сущности ей требуется горячая вода в трубе и электричество. И вот везде возле новеньких прачечных появились небольшие котельные, которые и воду горячую обеспечивали, и электричество. Электричества немного они давали, но на нужды прачечных его хватало, а интересны они были самим фактом своего появления: Ковровская артель «Генератор» наладила их массовый выпуск. Массовый настолько, что уже изрядная часть этих электростанций стала закупаться деревнями, в которых все еще источником света служила керосиновая лампа.
Продукция артели оказалась настолько востребованной, что даже Госплан снизошел до ее нужд и выделил меди достаточно, чтобы год эти установки производились без снабженческих проблем. Правда, при этом сотрудники этого самого Госплана начали очень внимательно приглядываться к тому, что еще Владимирские артели делают — но пока лишь с точки зрения выделения требуемых ресурсов.
Впрочем, Госплан артелями занимался «по остаточному принципу», у них и без того забот более чем хватало. Например, забот по обеспечению очень много чем серьезно модернизируемого авиазавода в Смоленске: туда планировалось к лету передать производство нового самолета конструктора Мясищева. И еще более тяжких забот по обеспечению разными (и крайне редкими) материалами завода вовсе Рыбинского и моторного: именно там началась подготовка в выпуску двигателей уже турбовинтовых.
Самолет Владимир Михайлович разработал и построил очень быстро, но в серию было решено все же запускать «упрощенную и утяжеленную» его версию: некоторых материалов пока просто не хватало, а некоторые — например сплав титана с неодимом — было просто неизвестно, как обрабатывать с приемлемыми затратами. Но и «упрощенная» версия особо хуже не стала: конструкторы пошли на уменьшение дальности полета и за счет топлива утяжеление скомпенсировали. Но две «экспериментальные» машины были все же уже изготовлены и испытаны. И Владимир Михайлович лишь немного удивился, что когда он изложил Лаврентию Павловичу просьбу Татьяны Васильевны, тот лишь спросил:
— Ей машины с налетом пока хватит или придется еще одну с этими самыми вашими суперсплавами строить?
Но что удивило его уже всерьез, так это заказ на машину уже серьезную: четырехмоторный дальний бомбардировщик (под перспективные двигатели по две с половиной тысячи сил). И удивил не столько сам заказ, сколько то, что Туполеву подобного заказа не досталось…
Глава 36
После завершения зимней сессии большая часть обитателей общежития разъехалась на каникулы к семьям, и Таня осталась одна в комнате. То есть это так называлось «в комнате», но она там за все каникулы и побывала лишь пару раз. А в основном она проводила время в экспериментальной лаборатории в Медведково, развлекаясь какой-то непонятной для окружающих «химией». Другие оставшиеся химики (и физики, которые тоже выполняли в лаборатории свои курсовые работы) ее вообще не беспокоили. То есть в ее помещение не заходили, уж больно там ароматы могучие раздавались…
И именно там ее застал Николай Николаевич:
— Послушай, как врач Таня, я тебя кое о чем спросить хотел…
Таня поглядела на довольно грустную физиономию академика и ответила:
— Ну так спрашивайте. Или уже перехотели?
— Видишь ли, тут вопрос… непростой.
— Если он связан с тем, который вы мне уже задавали… я, конечно, подписок никаких не давала…
— Лаврентий Павлович почему-то убежден, что с тебя их и брать не надо. Потому что не надо тебя вообще в подробности посвящать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Не надо меня в подробности, они не очень-то и интересные. Насколько я в курсе, что-то интересное Юлий Борисович только делает, но и у него столько ошибок… но он-то как раз на своих ошибках учится, и очень быстро.
— Так…
— Да не переживайте вы, Лаврентий Павлович ведь не переживает, а он персонально за всю секретность проекта отвечает.
— Ладно, в крайнем случае меня всего лишь расстреляют…
— Я приду посмотреть на это. А когда вас расстреляют, я вас быстренько оживлю, вылечу, и под чужой фамилией отправлю в Ковров, химию в школе детишкам преподавать. Ну, в чем дело-то?
— Ты ведь знаешь, что такое радиация…
— Это когда откуда-то лучики разные вылетают, слышала.
— Так вот, там несколько человек этой радиации, мне кажется, несколько лишку хватанули…
— Печально. Они уже померли или только собираются?
— И это все, что ты хочешь по этому поводу сказать?
— Я всего лишь пытаюсь из вас извлечь хоть сколько-нибудь полезную информацию. Ну, давайте, тужьтесь, тужьтесь сильнее, еще немного — и информация сама попрет.
— Вот ведь ты…
— Зараза? Есть такое. Но вы продолжайте, я вас слушаю.
— Врачи… я имею в виду тех, кто там работает, говорят, что положение их крайне тяжелое.
— Значит еще не померли. Облучение какое? Гамма, бета или альфы хватанули сверх меры?
— Я не знаю.
— Ладно, ждите здесь. Я где-то через полчаса сварю для них зелье, а вы пока позвоните в Ковров, вызовите мне самолет. Вот по этому телефону, просто наберите номер ноль-ноль-сто один, это диспетчерская. Скажете, что самолет мне нужен, «арку» закажете, но полетите на ней вы. Да, не забудьте Лаврентия Павловича предупредить, вот его номер… а то собьют мой самолетик наши доблестные защитники мирного неба на подлете к… к чему надо на подлете. Вон, пока чайку попейте, я новый китайский привезла, а вот в том шкафчике печенья вкусные… печенья вам минимум две штуки съесть обязательно, они лечебные. То есть после них те, кто у меня чарующих ароматов нанюхаются, даже не сдохнут…
Спустя чуть больше получаса она вернулась из соседней комнатушки с полулитровой бутылкой в руках:
— Вот, всем пораженным по столовой ложке. Вылечить их это не вылечит, но минимум на сутки разложение тел приостановит. Потом грузите всех в вагон и тащите ко мне в Ковров, в третий госпиталь — там я их починю. А еще тащите ко мне Харитона, Зельдовича, Хлопина… кого забыла? Ах да, Курчатова тоже можно. Этим сделаю прививку от радиации, чтобы они в случае инцидента успели ко мне приехать без вот этой вот бурды.
— Как врач, ты что, успела за полчаса сварить лекарство от радиации⁈
— Ну я же не волшебница, и просто взяла готовый препарат, только слегка его усилила. Зелье не от радиации, оно всего лишь заставляет организм посильнее с последствиями радиации бороться. И с последствиями отравлением тяжелыми металлами, фосфорорганикой и прочим дерь… не очень полезным химикалием. Тут, знаете, студент шустрый пошел, его только успевай откачивать, так что запасец в лаборатории у меня всегда наготове. Самолет-то вызвали?
— Вызвал. Там какая-то Светлана была, спросила, что еще взять, но я ответил что не знаю…
— Ничего не надо. Вам комбинезон меховой на аэродроме добудем, у них много. Куда лететь — мне не говорите, Свете скажете. И не волнуйтесь: я со Светой давно уже летаю, девочка свою работу знает. Хорошо знает, Красную Звезду за эту хорошесть на войне получила. И еще: обратно сами тоже на поезде возвращаетесь, нечего вам лишний раз рисковать. Да, Лаврентий Павлович-то в курсе?
— Можно я не буду пересказывать, что он мне сказал?
— Можно. А то мне захочется ему сказать еще больше… да, я еще пару дней тут буду, вы, когда в поезд грузить товарищей станете, позвоните: скажете, когда вас в Коврове ждать и хватит ли зелья на дорогу. Пораженным — по столовой ложке раз в сутки, желательно в одно и то же время. Ладно, едем на аэродром… если что — можете мне хоть из самолета звонить. Там рация специальная установлена, аэродромы АДД всегда доступны, а через них со мной соединят. Только на всякий случай: все такие разговоры слышат по крайней мере диспетчера Дальней Авиации…
