Лизиному очарованию нисколько не вредило, что артисткой она была слабой. Я сразу почувствовала ее актерскую второразрядность, когда увидела ее на сцене. Но она и сама знала это и не скрывала, порой даже сама словно кокетничала этим и подшучивала над собой. Ее посредственность на подмостках даже словно оттеняла и подчеркивала ее притягательность в жизни». (Сильман Т., Адмони В. Мы вспоминаем. СПб., 1993. С. 32, 37–39, 46–47). В справке Голливудского мемориального кладбища указывается, что она умерла 22 июня 1948 г. в возрасте 52 лет. Об исполнении ею роли Катарины см.: Культура театра. 1921. № 1. С. 55.
35.
См.: Плавт. Близнецы (Menaechmi). Пер. С.Радлова. Пг., 1916 (рецензия В. Чудовского // Аполлон. 1916. № 4–5. С. 87–88). С. Радлов выступал в печати и как поэт (например, пять стихотворений в журнале «Русская мысль», 1913. № 11 и в журнале «Любовь к трем апельсинам») и даже в 1913 г. был зачислен в Цех поэтов. Впоследствии он вспоминал: «…я лет шесть-семь подряд довольно усердно писал посредственные стихи под Брюсова – Блока» (Литературный современник. 1935. № 9. С. 181). См. также стихотворную комедию С.Радлова «Обманутая обманщица» (Аргус. 1917. № 9-10. С. 27–45) – о Лепорелло, выдавшем себя за Дон Жуана и берущего «приступом супругу дона Ральфа», что, возможно, связано с пародийными играми лета 1917 г. Об инскрипте Мандельштама С.Э. Радлову на «Камне» (28 декабря 1915 г.) см.: Парнис А.Е. Штрихи к футуристическому портрету О.Э. Мандельштама // Слово и судьба. Осип Мандельштам. Исследования и материалы. М., 1991. С. 202. О раннем С. Радлове см. публикацию П.В. Дмитриева: Минувшее. Исторический альманах. [Вып.] 16. М.; СПб., 1994. С. 80–101. О его пути как советского театрального режиссера см.: Золотницкий Д. Сергей Радлов. Режиссура судьбы. СПб., 1999. Ср., впрочем, о С. Радлове в 1921 г.: «Питая к советской власти такие же «симпатии», как отец <Э.Л. Радлов>, он замкнул свои уста для всего сколько-нибудь антисоветского. Таким же сдержанным, «воспитанным» был он и в отношениях с людьми» (Ульянов Н. Курмасцеп // Новый журнал. 1970. № 100. С. 232).
36.
См. о ней: Сомов К.А. Письма. Дневники. Суждения современников. М., 1979. С. 375, 389. В. Шухаев писал о ней М.Д. Врангель 7 октября 1931 г.: «Искусством стала заниматься лишь в Париже под моим руководством. Работала главным образом по декоративному искусству, занимаясь внутренним убранством квартир, писала пейзажи, выставляя их на Парижских выставках, в 1928 г. выставляла свои будуары в Америке в Нью-Йорке – “An Exposition of Modern French Decorative Art”, имела очень большой успех…» (Гуверовский архив). О В.Ф. Шухаевой см.: Козлов А.Г. Огни лагерной рампы. М., 1992. С. 139–140.
37.
Василий Шухаев обладал хорошими актерскими данными и ранее играл у В.Э.Мейерхольда в «Шарфе Коломбины», а еще до того – в постановке «Балаганчика» Блока в Академии художеств (см.: Д.Н. Кардовский об искусстве: Воспоминания, статьи, письма. М., 1960. С. 111).
38.
Смирнов А.А. Русские поэты в Грузинской «республике» // Новая Россия (Харьков). 1919. № 86. 31 августа. Ср. в отзыве на сборник С.Л. Рафаловича «Терпкие будни» об алуштинских стихах 1917 г.: «В ранних стихах эпически-медлительных и торжественных, полных «античного» красноречия в стиле Брюсова:
Торжественной увенчаны лупой,Звучат ночные дифирамбы…—
уже чувствуется переход к суровой и «терпкой» диалектике последних лет» (Мочульский К. Новые сборники стихов // Звено (Париж). 1927. № 209. 30 января). Стихи С.Рафаловича лета 1917 г., отразившие гадания о ближайшем будущем (с примерещившимся в красных лентах тютчевским Царем Небесным в краю долготерпенья), составляют ближайший и непосредственный литературно-бытовой фон мандельштамовского «Золотистого меду струя…»:
1.
Безветренные солнечные дниНа рубеже меж осенью и летом.Но стало чуть прохладнее в тени,И медлит ночь, свежея пред рассветом.В тяжелых гроздьях сочный виноградЯнтарный блеск струит по горным скатам.И золотом отягощенный садКостром недвижным рдеет в час заката.Все знает ласковая тишина,И нежная не ропщет примиренность.Природа, как родившая жена,Влюбленную забыла напряженность.Как непонятно в этот тихий часПокорного и ровного цветеньяБессмысленно тревожащее нас,Безудержно растущее смятенье.Иль в самом деле по родной земле,Такой знакомой и такой смиренной,Прошел с повязкой красной на челеДвойник Христов, мертвящий и растленный?За миг сомненья, Господи, прости.Огонь слепит, и оглушают громы.Но как земле и в бурях не цвести,Такой смиренной и такой знакомой.
2.
Торжественной увенчаны луной,Звучат ночные дифирамбы,И медленно скандирует прибойТрагические ямбы.Мэнады спят тяжелым, жарким сномНа виноградниках Тавриды,Покрытые серебряным плащомСтыдливой Артемиды.На склонах гор повисли огонькиКаких-то хороводов древних,И словно неба звездного куски —Татарские деревни.Он жив, он жив, языческий пэан,Рожденный в рощах Элевзинских.К чужой земле припал великий Пан,И плещет Понт Эвксинский.
(Рафалович С. Август. Берлин, 1924. С. 30–31, 8; второе стихотворение под заглавием «Ночь в Крыму» впервые напечатано в: Акмэ. Первый сборник Тифлисского Цеха Поэтов. Тифлис, 1919. С. 52). Лоллий Львов в рецензии на «Терпкие будни» писал по поводу второго стихотворения: «Но все же – нет!.. – не все в стихах Рафаловича траур и помпа похорон, не все лишь надгробный плач над собой и не все отчаяние и беспощадное самообнажение своего небытия. Правда, это было уже давно – там, среди виноградников Тавриды, у склонов гор над татарским деревнями у Алушты, среди призраков мэнад и Артемиды» (Русская мысль (Париж). 1927. № 1. С. 111).
Биография Сергея Львовича (Зеликовича) Рафаловича восстановлена в статье Татьяны Никольской (Русские писатели. 1800–1917: Биографический словарь. Т. 5. М., 2007. С. 264–266): он выступал также в роли прозаика, драматурга, театрального критика, спортивного обозревателя. По происхождению из семьи финансистов, раннее детство провел в Одессе, в 1884 г. семья переехала в Петербург. Учился на историко-филологическом факультете Петербургского университета (романские языки) и прослушал три курса на юридическом. Пробыл два семестра вольнослушателем в Сорбонне. В 1897–1906 гг. служил в Министерстве просвещения, Государственном контроле, потом – в Министерстве финансов и в 1909–1917 гг. состоял при агентстве этого министерства в Париже. Стихи писал с детства, первое стихотворение опубликовал в 1893 г. в «Биржевых ведомостях». В 1894 г. вышел первый его сборник «Стихотворения», который он позднее не включал в свою библиографию. В 1900 г. в Париже издал книгу стихов «Poémes» и драму «L'une et I'autre». В 1901–1902 гг. посещал в Петербурге «пятницы» К.К. Случевского, общался с В.Я. Брюсовым, Н.М. Минским. В автобиографии 1906 г. он писал, какую роль в его жизни «сыграло знакомство, а затем и близость с теми, кого у нас принято называть устарелыми кличками “символистов” и “декадентов”» (ИРЛИ. Ф. 377). Следы известного влияния символистов можно видеть во втором сборнике его стихов «Весенние ключи» (СПб., 1901). В этом же сборнике драматическая поэма в стихах «Чужое чувство» анализировала психологию адюльтера. Пьеса «Отвергнутый Дон-Жуан. Драматическая трилогия в стихах» (1907) выводит заглавного героя, поочередно отвергнутого добродетельной женой, монахиней и блудницей. Как объясняла в предисловии З.А.Венгерова, здесь человек поставлен перед выбором между «свободной страстью» и «свободным подчинением заповеди». В пьесе «Река идет» (СПб., 1906; с успехом шла в 1905 г. в Передвижном театре) образ разлившейся реки ассоциировался с революционными событиями. О книге рассказов и драматических этюдов «Противоречия» (СПб., 1906) критик А.Г. Горнфельд замечал: «Он все боится, как бы его адюльтеры не показались кому-нибудь банальными: немудрено, что ему приходится делать их хотя бы противоестественными» (Русское богатство. 1904. № 3. С. 20). Брюсов скорее хвалил: «исполнен трепета современности» и обладает «технической выучкой» (Весы. 1904. № 5. С. 53–54). Экспериментом стала книга Рафаловича «На весах справедливости. Комментарии к роману» (СПб., 1909), по характеристике автора, «скучнейший из когда-либо написанных романов без интриги, без тезы, без событий» (письмо к Л. Вилькиной, июль 1907 г. – ИРЛИ. Ф. 39. № 907. Л. 1). В нем рассуждения по поводу одной житейской драмы доказывают, что «тайна пола <…> может быть только прозреваема, а не разгадана». В связи со сборником «Светлые песни» (П., 1905) Брюсов назвал его музу «трезвой, умеренной и рассудительной» (Брюсов В. Среди стихов. М., 1990. С. 167–168), а Блок писал автору: «Пока еще не успел прочесть всего, а только просматривал немного; при перелистывании внимание остановилось на стихотворении «На могиле» – нежном, тихом и простом. Кажется, в Вашей поэзии мне будет ближе всего нота печальной тишины» (Литературное наследство. Т. 92. Кн. 4. С. 552). См. финал упомянутого Блоком стихотворения:
