Начался затяжной, и главное безрезультатный, спор. Когда дело дошло до Стокгольма, я изложил те же соображения, что неделю назад на Старой площади. Генерал— лейтенант В.П. Стародубов назвал их «сдачей позиций». Его поддержал представитель КГБ Б.С. Иванов. Их контрпредложение предусматривало установление границы, прилегающей к Европе морской (океанской) зоны применения мер доверия, 40— ым и 60— ым меридианами с Запада и Востока, а с Севера и Юга — 80— ой и 30— ой параллелями.
Но это была давно проигранная карта, которая отбрасывала дело назад ко времени выработки Мадридского мандата. Еще тогда нечто подобное не раз и безуспешно выдвигалось советской стороной. Об этом было прямо сказано на Пятерке.
В общем, разошлись ни с чем.
7 января, вторник, 17 часов.
В том же составе снова встретились в кабинете у Варенникова. Начался «обмолот» тех же позиций — без проблеска надежды. Подход военных стал даже жестче. Время клонилось к вечеру. Неожиданно Варенников распространил страничку с программой трехэтапного уничтожения всего ядерного оружия в течение 15 лет до конца 2000 года. На наши недоуменные вопросы, как это понимать, он ответил:
— Я не хотел бы прибегать к этому аргументу, но вопрос согласован на самом верху. Поэтому критика должна быть конструктивной.
Тем не менее, ему определенно сказали, что эта программа возвращает нас в эпоху пропагандистских кампаний Хрущева о всеобщем и полном разоружении. Она совершенно нереальна и неприемлема для Запада. До тех пор пока Советский Союз имеет подавляющее преимущество в обычных вооружённых силах, все разговоры о ликвидации ядерного оружия будут выглядеть, как пропаганда, рассчитанная на простаков. Более того, новый проект перечеркивает те наметки договоренности о сокращении СНВ, которые были достигнуты Рейганом и Горбачевым в Женеве, и, по сути дела, делает ненужными все ныне идущие переговоры по разоружению в Женеве, Вене и Стокгольме. Иными словами, он идет вразрез с тем поручением, которое дало нам Политбюро.
После недолгих пререканий Варенников сказал, что он не считает нужным вести дискуссию по этому поводу. Через полчаса сюда придет маршал Ахромеев — сейчас он у Шеварднадзе — и сделает важное сообщение.
Вскоре действительно появился Ахромеев. Он чем— то напоминал александровского любимца графа Аракчеева. Невысокого роста, сухощавый, прямой, как палка, с клочьями седых волос и сверкающими глазами, Ахромеев не вошел, а ворвался в кабинет — такими стремительными были его движения.
— Товарищи офицеры, встать, — скомандовал Варенников.
— Мы год работали, — начал без всяких объяснений Ахромеев. — Эта проработка велась в строгой тайне. Даже операторы, работавшие по направлениям в делегациях, ничего не знали об этом. И вам на первом заседании Пятерки не говорили, потому что не было еще готово. Даже министр обороны не знал!
Для нас это прозвучало, как явная липа. Мы переглядывались и улыбались. Квицинский громко захохотал демоническим смехом. Но Ахромеев и бровью не повел — только на мгновение еще плотнее сжал свои тонкие губы.
— Теперь все готово. Генерал Червов летал сегодня на юг и доложил эту программу Генеральному. Он ее одобрил. Так что вопрос решен.
Все мы работаем для безопасности Советского Союза. Поэтому я говорю здесь прямо и открыто: мы прорабатывали вопрос о сокращении РСД. У меня в кабинете горы этих проработок. Не можем мы пойти на их сокращение без учета ядерных средств Англии и Франции. Это было бы равносильно одностороннему разоружению. Мы не допустим повторения 50-х годов, когда нас заставили сократить армию до 2х миллионов человек. До сих пор мы не можем от этого оправиться, например, по авиации и артиллерии.
Поэтому на одностороннее сокращение РСД мы не можем пойти. Поймите это. Такое сокращение подрывает, действительно подрывает, нашу безопасность. Если будете настаивать, мы устроим драку на самом верху. Ну не драку, а серьезное столкновение, спор.
Мы знаем, что все здесь за укрепление безопасности Советского Союза. Но порой у некоторых товарищей превалирует ведомственный подход. Этого нельзя допускать. Ведь что получается? Дадим мы на что— нибудь согласие, обусловив это оговорками. Глядишь — через полгода уже предлагают эти оговорки снять. Я предупреждаю, давайте работать честно. Раз договорились — значит на этом и стоять.
Так же стремительно маршал выбежал из кабинета, а мы пошли в предбанник «перекурить», горько подсмеиваясь над собой: как ловко обвел всех вокруг пальца Ахромеев, в лучшей манере российской дворцовой интриги. Надо же так здорово закрутить: целый год в тайне от всех министерство обороны разрабатывало программу ликвидации ядерного оружия — ну прямо как новую сверхсекретную ракету. Да мы всех разработчиков в Генштабе знали, кто чем занимается. Ни один из них тогда не признался, что занимался этим делом.
Да и листок — всего одна страничка, с которой Червов летал на Юг, отнюдь не свидетельствовала о серьёзной проработке вопроса. В ней весьма схематично — буквально несколькими строками были указаны эти три этапа ликвидации ядерного оружия: первый этап 1986— 1990 годы, второй этап 1990— 1995 годы и третий этап 1990— 2000 годы. Вот и всё. Эффектно для публики, но несерьёзно для дела.
Кто— то вспомнил, что после решения Политбюро 2 января Ахромеев несколько раз приезжал в МИД навестить своего друга Корниенко. Там у него в кабинете и родился, по— видимому, трехэтапный план ликвидации ядерного оружия.[139] Что ж, комбинация задумана ловко. Зачем тратить время на какие— то меры доверия, ликвидацию ракет средней дальности и сокращение стратегических вооружений, когда все эти проблемы будут походя решены в процессе ликвидации ядерного оружия! Только вот достижим ли этот безъядерный мир?
И Михаил Сергеевич хорош — с нами согласился, и с военными согласился! Тогда мы еще не знали, что это его стиль.
Но что же делать? Тогда же в предбаннике у Варенникова мы, переговорщики, выработали следующий план действий. Трехэтажную схему ликвидации ядерного оружия, видимо, придется принять — никуда от нее не денешься, раз ее поддержал Горбачев, хотя это чистейшей воды пропаганда. Надо только теперь, елико возможно, сделать конкретным и реалистичным первый её этап, включив в него все наши предложения о ликвидации советских и американских РСД в Европе, 50%— ном сокращении СНВ, запрещении испытаний ядерного оружия и т.д. Причем изобразить их так, чтобы они не были связаны со всей программой, а могли осуществляться независимо от согласия Запада на второй и третий этапы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
