Он чувствовал, как блаженство разливается по его телу и как растет его напряжение. Задрожав, он прижал ее к себе изо всех сил.
Поняв, что он кончает, Блисс увеличила ритм, наседая сильнее в конце каждого движения. Их мокрые тела соприкасались все чаще и чаще, и когда они наконец достигли предела, Джейк едва не лишился сознания. Все в нем вдруг распахнулось настежь, и он почувствовал свою полную зависимость от Блисс, но не устыдился этого. Он это принял, как должное.
Он отдавал ей всего себя с такой силой, с таким самозабвением, которого даже не ожидал от себя.
Слившись с ним воедино, Блисс чувствовала, как в ней растет напряжение, требующее выхода. Его дрожь передалась и ей, и она сама была уже на грани, и она еще раз испытала восхитительное чувство разрядки — немного отличное от первого, но не менее острое.
Пожалуй, не только горячая вода, все еще бившая из ситечка душа, нагрела ванную комнату, но и энергия, которая исходила из их переплетенных тел.
А за окном взошла луна, огромная и слегка приплюснутая. Она залила своим светом гору, приглушая огоньки, рассыпанные по ней до самой гавани. Вода мерцала, как дорога, по которой можно было уйти в далекое царство звезд.
* * *
Дэвид Оу спасался бегством.
Ночью... В своем же городе... Ничего с ним не случится, успокаивал он сам себя.
Он знал, что ему необходимо связаться с Джейком и сообщить ему о том, что он узнал. Любое место, связанное с Куорри, было для него опасно.
Справа от него высилось здание отеля «Сингапур», похожее на улей из стекла и бетона. В окнах горел свет, будто приглашая зайти. Но только не его. Он поспешил вниз по Локхарт-роуд. В залитом ярким светом Ванчае, полном ночных баров, дансингов, кинотеатров, он был в относительной безопасности. Так почему же он вздрагивал?
Он вспомнил, как, сидя за терминалом компьютера, обнаружил, что все поездки Стэллингса так или иначе совпадали по времени с операциями КГБ, преследовавшими непонятные цели, что сразу же после его провалов лидеры оппозиции в посещаемых им странах устранялись, а вовсе не погибали случайно, как сообщалось официально.
Кроме Махмада Аль-Кассара, двойного агента ЦРУ, которого КГБ с удовольствием позволило Стэллингсу убрать.
Похоже, Стэллингсу не приходило в голову, что здесь что-то неладно. Пожалуй, поживи он подольше, он бы разобрался, что к чему. И еще. Дэвид Оу засветил поразительный факт; кто-то из Куорри распорядился убрать Марианну Мэрок еще до того, как была отдана официальная директива найти ее и уничтожить.
Повозившись еще немного с компьютером, он извлек из его памяти еще один поразительный факт: все убийства оппозиционных лидеров совершены одним человеком — Ничиреном.
Ничирен работал на КГБ. А если быть более точным, на отдел внешней разведки. То есть на Даниэлу Воркуту. И все «альтернативные» директивы, поступавшие из Куорри. были тоже на руку Советам. Опять-таки той же Воркуте.
Этого было достаточно для Дэвида Оу. Как только он уперся в каменную стену: ТОЛЬКО ЛИЧНО, ДИРЕКТОР КУОРРИ, он немедленно скопировал все на твердый диск, в том числе и последний гриф.
Воркута проникла в самое сердце Куорри. Наносит удары и извне и изнутри. Дэвид Оу не представлял себе, насколько далеко она продвинулась, но одно не вызывало сомнения: нельзя доверять никому. Кроме Джейка.
Он заскочил в «Серую акулу», довольно обшарпанное заведение, где всегда царил полумрак, где напитки были наполовину разбавлены водой и где девицы абсолютно ничего не помнили. Как всегда, здесь было накурено и шумно. Шум исторгался из шестнадцати динамиков, развешенных по стенам большого зала. Билли Идол выплевывал слова своей «Белой свадьбы».
Красные, зеленые и золотые круги метались по стропилам, перебегали на стены, скользили по плечам танцующих. Матросы... Матросов было много: в порту стоял американский авианосец. Сегодня в Ванчае загребут кучу денег, и на три четверти это будут доходы от незаконной торговли.
Он подошел к украшенному неоновыми безделушками бару и заказал виски с содовой. На вкус напиток оказался вода водой, но Дэвид промолчал. Не время заводиться по пустякам. Люди танцевали на слегка приподнятой над полом восьмиугольной платформе, окруженной маленькими столиками. В одном углу, неподалеку от туалетов, железная лестница вела на второй этаж.
Дэвид Оу окинул глазами комнату, но никого из знакомых не увидел. Краем глаза он все время наблюдал за дверью. Его не интересовали те люди, что уходили. А вот те, что входили, очень даже были ему любопытны.
Через шесть минут после своего прибытия он заметил трех подозрительных типов. Они тоже его заметили, судя по их лицам. Очевидно, эти люди прошли хорошую школу и знали свое дело. Их глаза буквально простреливали зал, меняя угол обзора каждые восемь секунд. От таких ничто не скроется. Через минуту он увидел, что они начали подтягиваться к нему.
Дэвид Оу схватил первую подвернувшуюся девицу, прижал ее к себе и двинулся в сторону от сверкавшего, как северное сияние, бара.
Он, конечно, рисковал, когда влез в компьютер таким бесцеремонным образом. Наткнувшись на информацию специфического характера, он проследил путь Стэллингса. По-видимому, и человек Воркуты в Куорри в свое время сделал то же самое. Именно поэтому Стэллингс и был послан в Японию. Не для того, чтобы убрать Ничирена, а чтобы его самого убрали.
Дэвид Оу прекрасно понимал, что и ему будет уготована такая же судьба, если он вовремя не остановится. Но, тем не менее, он продолжал копать. Единожды начав, он уже не мог остановиться. А если бы и остановился, то не простил бы себе этого никогда.
Сейчас он понял, что попался.
Он шел вверх по лестнице, прижав к себе девицу, которая тем временем просвещала его относительно цен в этом заведении. Он предпочитает с одной или сразу с тремя? Оральный или анальный секс? Снимает он ее на полчаса, на час или подольше? Все так романтично... Но он даже не сказал девице, чтобы она заткнулась.
Они зашли в одну из многочисленных комнат, расположенных над танцзалом. Едва закрыв за собой дверь, он отшвырнул девицу и, не обращая внимания на ее: «Эй ты, послушай! Садомазохизм стоит дороже!» — бросился к окну и одним рывком поднял его. Музыка проникала и сюда, ударник так гремел, что половицы вздрагивали.
Он выглянул из окна. Рядом по стене шли вниз водосточные трубы. У него не было времени подумать, насколько они надежны. По-кошачьи ловко он выбрался из окна и ухватился за трубы, грязные и ржавые. Скользнул по ним вниз, во дворик.
Едва коснувшись ногами земли, бросился в темноту, соображая, что делать дальше. Единственный шанс уцелеть — это найти Джейка. Через три квартала, остановившись на секунду, чтобы набрать в легкие воздуха, дефицит которого он уже давно ощущал, он вспомнил о Блисс. Он с самого начала подозревал, что Джейк смылся тогда из Гонконга не без ее помощи.
Сейчас она была единственной зацепкой, которая у него оставалась. Он нашарил в кармане монетку и побежал. И все поглядывал по сторонам, разыскивая телефон-автомат.
* * *
Сэр Джон Блустоун, как только увидел своих людей, пришедших к нему с докладом, сразу же понял, что ему удалось обштопать своих конкурентов.
Интересно, -подумал Блустоун, откидываясь на кожаную спинку дивана, — я словно принц, принц коммерции.Вот кто он такой. Но это еще было не все. У него была также и тайная жизнь, мысли о которой его тоже согревали. Работа во имя идеи. Родившись в семье, принадлежавшей к высшему английскому сословию, он часто бывал на Востоке. В Индии, а затем и в других странах Юго-Восточной Азии он видел, как бездумное хозяйствование белого человека превращало некогда цветущие филиалы рая на земле черт знает во что. Преступное пренебрежение к жизни туземцев, которое демонстрировали его соотечественники, наполнило его сердце отвращением, а затем и тревогой. Когда он начал выражать свои мысли открыто, с ним связались некие люди, побеседовали, расспросили его о дальнейших планах и пригласили сотрудничать. А потом он уехал в Гонконг и постепенно поднялся до уровня одного из пяти тай-пэней торгового дома «Тихоокеанский союз пяти звезд».
Интересно, -опять подумал Блустоун, наблюдая за лицами китайцев, пришедший с докладом. Кабинет, в котором он находился, отражал вкусы и личность хозяина: этюд в черных и красных тонах. Потолок был покрашен черной эмалевой краской, стены оклеены обоями с черным орнаментом на черном же фоне, по которому были раскиданы маленькие красные хризантемы.
Кожаный диван, на котором он сидел, был черным, так же, как и кресла. Пол был покрыт черным ковром с мелким красным орнаментом. Письменный стол из черного дерева и рабочее кресло сверкали черным и красным лаком. Позади стола находились черные книжные полки, закрывавшие стену до самого потолка. Сбоку был придвинут красный китайский столик, на котором стояла бесценная ваза эпохи Цин, о которой можно было сказать, что она либо вовсе не имеет цвета, либо обладает всеми цветами сразу.
