– Интересно…
– Надо думать.
– Ах! Да. Это не колдовство. Обыкновенная механическая ловушка, довольно примитивная. Заряженная пружиной и снабженная отравленной иглой. Между этим местом и тем, куда ты так рвешься, их, может, установлено не меньше двадцати. Как тебе кажется, что Махер тут делал?
– По-моему, он каким-то образом проснулся. Обнаружив, где оказался, и не понимая, что произошло, он мог запаниковать и сломя голову броситься не в ту сторону. Спорю, что это по его вине умерли все те люди. Он, скорее всего, пытался разбудить их.
Гоблин усмехнулся.
– Так, эта ловушка уже сработала и теперь опасности не представляет. Давай-ка я лучше пойду вперед и посмотрю, что там нас ждет. Но сначала нужно оттащить Махера, чтобы вы все смогли пройти мимо него.
– Если ты сумел, то уж как-нибудь и я проскользну.
– Да, ты проскользнешь. А как насчет твоего молодого дружка и этого престарелого поклонника? Они малость потолще тебя.
Он негромко выругался, оттаскивая останки Махера от крошечной выпуклости на полу. Я впервые заметила, что здесь, в более замкнутом пространстве, к тому же забитом людьми, эхо звучало по-другому. Его почти не было слышно.
88
В уме как-то не укладывалось, что мы прошагали не одну милю до места, где древние Обманники спрятали свои сокровища и реликты, но тело поверило в это Прежде, чем мы дошли. Гоблин обезоружил еще дюжину ловушек и нашел несколько штук которые сами собой разрушились от времени. Поземный ветер шелестел и посвистывал в более тесном пространстве. Я мерзла, но с пути не сворачивала. Шла туда, куда собиралась. И так проголодалась, что, казалось, могла бы съесть и верблюда.
Со времени завтрака прошло так много времени! А до ужина наверняка было еще очень далеко. Жуткое ощущение.
– Похоже на храм, правда? – спросил Суврин. Открывшееся нашим взорам зрелище взволновало его меньше, чем всех остальных. Несмотря на то, что, в отличие от нас, он вырос не так уж далеко отсюда, легенды о Темной Матери почти не коснулись его ушей. Он стоял, изумленно глядя на три аналоя с огромными книгами на них.
А потом предложил мне кусок сухой лепешки, достав ее из небольшой сумки, которая висела у него за спиной.
– Ты прямо будто прочел мои мысли.
– А что их читать? Ты разговариваешь сама с собой. И, похоже, не осознаешь этого. – Скверная привычка, от которой давно следовало избавиться. – Я слышал, когда мы шли по туннелю.
Как раз тогда, когда я вела личную беседу с моим Богом. Сокровенный диалог, так я полагала. Был поднят, в частности, вопрос еды. И, пожалуйста – вот она, еда. Может быть, Всемилостивый в конце концов решил поработать?
– Спасибо. Гоблин, как тебе кажется, есть тут какие-нибудь ловушки или другие хитрости?
Здесь снова зазвучало эхо, хотя и другого тембра. Мы находились внутри большой комнаты. Пол и стены покрывал лед. Надо думать, неразличимый в высоте потолок – тоже. Чувствовалось, что это место священное – даже несмотря на то, что то была святость Тьмы.
– Никаких ловушек я не чувствую. И вообще, откуда у тебя подобные мысли? Вряд ли они считали возможным вносить внутрь своего храма такое, – задумчиво, точно беседуя сам с собой, произнес он.
– Хочешь, чтобы я напомнила тебе, какова психология тех, кто поклоняется демонам и ракшасам?
Жрецы-веднаиты утверждают, что нет такого зла или подлости, на которые были бы не способны эти самые грешные среди всех неверующих.
И у жрецов есть основания для таких утверждений, в особенности, если им приходилось слышать о Душилах. О которых известно далеко не всем. Я, во всяком случае, услышала о них, лишь когда вступила в Отряд.
– Сри, мне кажется, вам не следует…– сказал Суврин.
Господин Сантараксита, в отличие от него, прекрасно понимал, что такое эти книги, и не смог преодолеть искушения подойти поближе. Я была согласна с Суврином.
– Господин Сантараксита! Не подходите слишком… Послышался шум. Сначала он напоминал звук рвущейся ткани, а потом – щелканье хлыста. Сложившись вдвое, господин Сантараксита вознесся над полом этой несвятой часовни и полетел в нашу сторону по дуге, точно больше не подчиняясь силе тяжести. Суврин попытался поймать его. Гоблин попытался поднырнуть под него. Сантараксита врезался в Суврина, который рикошетом угодил прямо в меня. Все мы покатились, превратившись в пыхтящий спутанный клубок рук и ног.
Белая ворона пробурчала что-то нелестное по поводу происходящего.
– От тебя одни неприятности, мерзкий колдунишка. – Я жадно хватала ртом воздух, как только обрела возможность дышать. – Значит, нет больше ловушек, да? – Я ущипнула Гоблина за ногу. – Значит, они не считали возможным вносить их внутрь, да? Что тогда, к дьяволу, это такое?
– А это колдовская ловушка, женщина. И, должен сказать, отличный экземпляр. Ее невозможно было обнаружить, пока Сантараксита не угодил туда.
– Сри? Вы ранены? – спросила я. – Если что и ранено, то лишь моя гордость, Дораби, – отдуваясь, сказал он. – Лишь моя гордость. Однако понадобится не меньше недели, прежде чем я отдышусь.
Он отполз от Суврина, стоя на руках и коленях. Вид у него был, по правде говоря, бледный.
– Зато вы имели удовольствие получить бесплатный урок, – сказала я ему. – Не суйся, куда не знаешь.
– Думаешь, я запомню его на всю жизнь?
– Думаю, да.
– Никто не поинтересуется, как себя чувствует Младший, – пожаловался Суврин. – Как будто он и пораниться не может.
– Мы знаем, что с тобой все в порядке, – сказал ему Гоблин. – Ведь он же приземлился тебе на голову.
Маленький колдун встал. Подойдя к тому месту, откуда взлетел в воздух Сантараксита, он принялся медленно и крайне осторожно ощупывать все пальцами.
Снова послышался звук разрываемой ткани, на этот раз совсем слабый. Гоблин резко повернулся, отдернув руку. Шатаясь, сделал пару шагов и рухнул передо мной на колени.
– Прошли года, и он, наконец, понял, каким должно быть естественное положение вещей. Гоблин затряс рукой, точно обжег пальцы.
– Черт, больно! Вот это заклинание! Отличное. Прямо как выстрел… Не делай этого!
Суврину вздумалось бросить в сторону аналоев кусок льда.
Отлетев обратно, ледяной снаряд вырвал у Суврина клок волос, врезался в стену пещеры и обдал белую ворону ледяными брызгами. Птица имела свое мнение по этому поводу и тут же высказала его, а потом взлетела повыше, продолжая в том же духе. Может, у Госпожи из памяти выветрился тот факт, что сама она была не белой вороной, а всего лишь ее «пассажиром», просто использующим глаза птицы-альбиноса?
Гоблин сунул раненый палец в рот, сел на корточки и принялся внимательно осматривать всю комнату. Я не пожалела времени, еще раз втолковала Сантараксите и Суврину, чего им не следует делать, если они не хотят новых неприятностей, а потом тоже села на корточки.
И тут в комнату вошел Лебедь, вспугнув ворону. Птица промолчала, что удивительно. Она просто с совершенно отсутствующим видом бочком отскочила в сторону. Лебедь уселся рядом со мной.
– Поразительно. Казалось бы, ничего особенного, но впечатляет.
– Это – подлинные Книги Мертвых. Предположительно столь же древние, как сама Кина.
– Тогда почему вы все просто сидите здесь?
– Гоблин пытается вычислить, как добраться до них. – Я рассказала ему, что произошло.
– Проклятие! Я всегда пропускаю все самое интересное. Эй, Младший! Давай-ка, сунься туда снова, посмотрим, как ты умеешь летать.
– Господин Сантараксита уже летал, господин Лебедь. Суврину нужно поработать над своим чувством юмора. Его позиция в этом вопросе заметно отличается от позиции Черного Отряда.
– Почему бы тебе самому не попробовать, Лебедь? – поинтересовалась я. – Пойди, возьми книги.
– Обещаешь, что позволишь мне приземлиться на тебя?
– Нет, но я пошлю тебе воздушный поцелуй, когда ты будешь пролетать мимо.
– Ну-ка, заткнитесь, вы мне мешаете, – сказал Гоблин и встал. – Благодаря своему исключительно, потрясающе яркому уму, я уже разобрался в этой хреновине, несмотря на вашу трескотню. Мы сможем добраться до книг, лишь используя золотую кирку как отмычку. Вот почему Нарайан Сингх так расстроился, когда увидел, что попало к нам в руки.
– Кирка все еще у Тобо, – сказала я и добавила после минутного молчания: – Предлагаю сходить за ним тому, кого еще ноги держат.
– Давайте просто пойдем все вместе, и все будем в равной степени страдать, – предложил Гоблин. – Такие уж мы, Черный Отряд. И хорошие времена, и плохие – все делим поровну.
– Хочешь внушить мне мысль, что сейчас у нас хорошие времена? – спросила я, отползая к выходу из пещеры.
– Почему бы и нет? Никто не хочет нас убить. Никто даже не пытается сделать это. Лично для меня это и означает «хорошие времена», Он был прав. Определенно, прав.
Может быть, мне тоже в чем-то надо пересмотреть свою позицию по отношению к Отряду.
