– Заткнись.
– Слушаюсь!
– Кретин!
– Так точно!
Кувалда помолчал, после чего поинтересовался:
– Уйбуем быть хочешь?
– Я? Да я… Да я за тебя… За тебя… – Копыто поднапрягся и выдавил из глаза настоящую слезу. – Кого хошь… за тебя…
– Лафно, лафно, мля, не хнычь. Только впрефь – никакого крысятничества.
– Да ни в жисть!
– В таком случае, – одноглазый благодушно потрепал уйбуя по плечу, – с возвращением в семью, фубина.
* * *
Как все бессмысленно: надежды, мечты, слезы…
Как все жестоко.
Вчера вечером, закутавшись в одеяло и спрятав лицо в подушку, Даша надеялась, что время лечит. Искренне верила, что одной ночи окажется вполне достаточно, чтобы оставить позади все последние события. Надеялась проснуться в хорошем настроении, начать все с чистого листа…
Или не проснуться вообще.
Глупая, конечно, мысль, но она мелькнула при виде пустой квартиры. Душной, потому что июнь в Москве выдался на удивление жарким, и одновременно холодной, словно вырубленной из льда. Квартира, в которой рухнула ее скромная личная жизнь. Сначала она, а за ней и мечта.
Удивительная мечта стать могущественной волшебницей.
Еще вчера утром Даша верила, что чудо возможно. Еще вчера вечером она стояла в шаге от мечты, на расстоянии вытянутой руки, на расстоянии одного-единственного удара. Вчера… И она не смогла. Не переступила через себя, решив остаться тем, кто она есть – простым, но хорошим человеком.
Чья мечта разбилась вдребезги.
Не проснуться…
Глупая мысль едва скользнула по краешку сознания, но след оставила глубокий, с ухмылкой спросила: «Может, так будет проще?» – и продолжала спрашивать снова и снова.
Не проснуться…
Но не получилось.
Даша раскрыла глаза около одиннадцати и сразу поняла, что время ничего не лечит. Во всяком случае, не боль от погибшей мечты. А потому валяться в кровати, как поступила бы она в любой другой воскресный день, девушка не стала. Поднялась, накинула халат, на автомате посетила ванную, затем вышла на кухню, включила кофеварку – есть не хотелось, и уселась за стол.
Почему мечта требует платы? Потому что ничего не дается даром? Да, так, и с этим Даша давно смирилась. Жизнь есть жизнь, так что пусть будет плата, пусть, но почему такая высокая? Что именно в желании стать волшебницей требует крови?
Для чего нужна жестокость?
Кофеварка наполнила кружку черным, а кухню – восхитительным ароматом, который заставил девушку подняться и переставить кружку на стол.
Что делать дальше? Возвращаться на работу? А смысл? Для чего восстанавливать разбитую вдребезги жизнь? Чтобы не сойти с ума? Да, наверное, для этого. Но дальше-то что? Продолжать строить карьеру? Найти толкового мужика, чтобы не выть по ночам в холодной постели? И постараться забыть о том, что едва не стала волшебницей? Выбросить из головы чудеса Тайного Города?
Не проснуться…
Почему идиотские мысли такие прилипчивые?
Даша взяла с подоконника пачку сигарет, вытряхнула одну на стол и замерла.
Она не хотела курить. Совсем не хотела. Более того, лежащая на столе сигарета вызывала омерзение.
– Что происходит? Кунчурбагта… – Слово на древнем языке вырвалось само собой. – Кунчурбагта харвал!
Она ругалась!
– Что происходит?! – Даша вскочила на ноги и прижалась спиной к стене, с отвращением глядя на сигарету. – Я ведь прервала церемонию! Я не прошла…
А в следующий миг ее оглушило. Но не ударом, совсем нет. Рухнул невысокий заборчик, созданный в ее душе заботливой дайкини, и Дашу оглушило понимание происходящего.
Все прошло так, как должно. Церемония состоялась и завершилась. Она, Даша, с честью прошла ее и сделала правильный выбор. Именно тот выбор, которого жаждала древняя сущность. Именно тот выбор, который сделала когда-то молоденькая люда по имени Елица, а до нее – сотни других женщин самых разных рас.
Между мечтой и собой Даша выбрала себя.
А значит, мечта обязательно осуществится.
Мелодичный звонок показался резким, но Даша не вздрогнула. Теперь ей нечего было бояться. Она одернула халат, прошла в коридор, открыла дверь и увидела на пороге того, кого ожидала: высокий Азар нервно мял фуражку, пристально вглядываясь в глаза девушки.
– Доброе утро, Дарья.
– Доброе, – спокойно отозвалась девушка.
Водитель помялся, он явно не знал, как себя вести.
– Меня прислала госпожа Алиция…
И услышал уверенное:
– Алиция – это я.
На секунду, всего на одну секунду, в глазах Азара мелькнула печаль, а затем он почтительно склонил голову:
– Да, госпожа.
* * *
«Мститель… Его влияние на Тайный Город еще предстоит осмыслить, однако уже сейчас ясны два момента. Первое: мы уязвимы. Да, дорогие друзья, мы уязвимы. В любой момент наше собственное оружие, основа самой нашей жизни – магия, может обернуться против нас. И мы ужаснемся последствиям. Второе: челы. Они отказались от магии, строят странную цивилизацию, основанную на уродливых машинах и недоразвитой науке, но мы недооцениваем исходящую от них опасность. Челы проникают в Тайный Город, узнают наши секреты, но остаются теми, кто они есть…»
(«Тиградком») * * *
– Красивый особняк, не правда ли? – светски осведомилась Алиция фон Цюллер-Биллер. – Признаться, мне изрядно надоел модерн и то, что здесь называют классикой.
– Аляповатые здания, копирующие особняки девятнадцатого века, которые копировали барокко?
– Совершенно верно.
– Тут я с вами полностью согласен, – кивнул Сантьяга. – Но это здание мне не нравится, недолюбливаю древнегреческий стиль.
– Почему?
– Он был принят в Атлантиде.
– Дурные воспоминания?
– Не самые приятные.
– Но ведь прошло столько лет…
– Некоторые вещи не забываются.
Баронесса пристально посмотрела в черные глаза нава, едва заметно кивнула: «Понимаю», и предложила:
– Кофе? Вино? Дворецкий мастер заваривать китайский чай, очень рекомендую.
– Нет, спасибо.
– Только поговорить?
– Только поговорить, – подтвердил Сантьяга.
Они устроились в беседке, стоявшей на берегу искусственного пруда. Тот же эллинский стиль, но не столь резко выраженный, что, безусловно, понравилось комиссару. Они напоминали чеховских дачников: светлый костюм нава, строгое белое платье баронессы. Они держались до зевоты вежливо, демонстрируя воспитание и такт, однако тема их беседы была необычайно жесткой.
– Не хотите рассказать правду? – поинтересовался Сантьяга.
– А смысл? – улыбнулась Алиция. – Вряд ли моя исповедь что-либо изменит.
– Зачем вы столь категоричны?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
