Слезы текут из моих глаз, скатываясь по лицу, когда я думаю о Джонасе и обо всем, что он сделал для меня. У меня так и не было возможности сказать ему спасибо за то, что он изменил мою жизнь.
Хотя он изменил мою жизнь и другими, темными способами, пригласив в нее Йетиса.
“Дорогая”. Она подходит к кровати и садится на край, садясь достаточно близко, чтобы она могла протянуть руку и коснуться моей щеки, заставляя меня посмотреть на нее. “Ты ничего не сделала”.
“Но я это сделала. Я разожла огонь. Я опрокинула свечу. Ты знаешь это,” - говорю я ей, мое лицо сморщивается, когда слезы действительно начинают литься.
Она прижимает меня к себе, пока я плачу, притягивая в свои объятия. Я прижимаюсь лицом к ее шее, выпуская все это наружу. Плачу не только из-за того, что я сделала, но и из-за всего, что я потеряла, особенно за последние несколько месяцев, даже за последние пару часов. Как у меня был Уит в моей жизни, только чтобы полностью потерять его, благодаря тому, что я сделала в прошлом. Я любила его.
Я все еще люблю его.
И я потеряла его.
Огонь и секреты, которые я храню, будут влиять на меня всю оставшуюся жизнь. Может быть, пришло время мне признаться во всем.
“Это была не твоя вина”, - шепчет она мне в волосы, ее голос такой тихий, как будто я ее вообще не слышу. “Это никогда не было твоей виной. Единственная свеча, которую ты опрокинула, не вызвала этого пожара.”
Я напрягаюсь в ее объятиях, слегка отстраняясь, чтобы посмотреть на нее. “О чем ты говоришь?”
Она убирает волосы с моего лица, выражение ее лица смертельно серьезное. “Знаешь, я была в ярости в ту ночь. У нас с Джонасом был еще один яростный спор. Он сказал мне, что хочет развестись. Он покончил со мной. Он не мог простить меня за то, что я сделала с Оги, даже после всего, через что мы прошли.”
От того, что она даже сейчас заговорила об Августе Ланкастере, у меня сводит живот.“Я видела, как ты выходила из комнаты Йетиса”, - говорит она, отводя взгляд, глядя вдаль, как будто она потерялась в своих воспоминаниях. “У меня было подозрение насчет вас двоих, и я не хотела в это верить. В глубине души я знала. Я знала, но не знала, как это остановить. Я подумала, возможно, ты хотела... быть в отношениях с ним.”
Слезы наворачиваются на мои глаза, и мне хочется накричать на нее. Это было последнее, чего я хотела. И если она подозревала, почему не попыталась остановить это? Остановить его? Почему она мне ничего не сказала? Или Йетису? Или Джонасу?
Потому что она эгоистична. Бездумна.
Слишком погружена в свое собственное дерьмо.
“Когда я увидела, что ты выходишь из его комнаты, я вошла и столкнулась с ним лицом к лицу. Он спал, и я заметила, что свеча упала, пламя потрескивало в разлитом воске. Это не должно было вызвать пожар, Саммер. Этого никак не могло случиться”.
“Тогда как это началось?” - прошептала я, испуганная, но страстно желающая услышать ее объяснение.
“Я починила свечу, поставила ее обратно в подсвечник, и она ударилась о соседнюю, издав лязгающий звук. Достаточно громко, чтобы разбудить Йетиса. Он стал защищаться, когда понял, что я нахожусь с ним в комнате. Спрашивал, где ты, что я знаю. И я сказала ему, что знаю все, хотя на самом деле я не знала ничего. Я всего лишь строила предположения.” Ее глаза сужаются, и я могу только предположить, что она вспоминает о той ночи.
“Ты это сказала?”
Мать кивает. “Он обвинил тебя в том, что ты шлюха. Что ты сама напросилась на это. Умоляла об этом. Он сказал, что ты такая красивая, и он не мог устоять? Как будто это его вина. Мужчины иногда бывают такими. Никогда не желая брать на себя ответственность за свои действия.”
Я позволила ее словам проникнуть в меня. Это так верно. Конечно, Йетис обвинил бы меня и сказал, что я сама напросилась на это. Боже упаси его быть ответственным.
“Затем он начал нападать на меня. Сказал, что собирается рассказать своему отцу, что я пробралась в его комнату. Как будто я хотела, я не знаю, приставать к нему? Пожалуйста. Когда я засмеялась, он разозлился. Сказал, что я всего лишь шлюха, которая использовала его отца ради его денег”, - объясняет мать, ее глаза на мгновение закрываются. ”Тогда я схватила один из пустых железных подсвечников и ударила его им по голове".
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я втягиваю воздух, потрясенная ее признанием. “Что?”
“Я убила его.” Она кивает, ее взгляд скользит по моему. “Я так думала. Там было так много крови, детка. Так много крови. Я запаниковала. Я не знала, что делать. Я пошла и умылась. Переоделась в чистую одежду. Затем я вернулась в его комнату и перевернула пару свечей, убедившись, что от них загорелись шторы. Но это произошло так быстро. Слишком быстро. Огонь взобрался по стене, пожирая шторы, пока от них не остался один пепел, и я поняла. Мне нужно было вытащить нас оттуда. Я выбежала из комнаты, пошла и забрала тебя, и ты знаешь остальную часть истории.”
Я смотрю на нее, вихрь эмоций крутится внутри меня, пока я впитываю ее слова и смысл, стоящий за ними. Все это время она позволяла мне верить, что я убила их. Она позволила мне поверить, что это я устроила пожар, хотя все это время это была она.
Это из-за моей матери. Огонь. Их смерти.
И она была готова позволить мне нести груз всей этой вины и страха.
“Почему ты позволила мне поверить, что это я виновата?” Я спрашиваю ее.
“Я не могла рассказать тебе, что я сделала с Йетисом. Ты бы взбесилась. Пошла в полицию. Я бы сейчас сидела в тюрьме, если бы ты это сделала. Я не могла так рисковать”, - объясняет она.
“Но я тоже могла оказаться в тюрьме”, - напоминаю я ей.
“С твоей точки зрения, это был несчастный случай. Ты не хотела ничего этого делать. Тебя бы никогда не осудили”, - говорит она, игнорируя мой протест. “Слава Богу, его тело обгорело до неузнаваемости. Результаты его вскрытия были неубедительными.”
“Ты сказала мне, что он умер от вдыхания дыма". Мой разум лихорадочно работает, пытаясь вспомнить все подробности той ночи и ее последствий. Кое-что я помню. Некоторые воспоминания стерты или повреждены шоком.
Другие я предпочла бы полностью забыть.
“В его легких был дым, который показал, что он все еще был жив во время пожара. Но он бы никогда не пережил того, что я с ним сделала. Иначе у него был бы поврежден мозг, и он был бы подключен к аппаратам на всю оставшуюся жизнь”. Выражение ее лица становится горьким. “Я оказала этому маленькому засранцу услугу. Как он посмел навязываться тебе, да еще так долго?”
Просто произнеся эти последние слова, я поняла, что она все это время знала. Она знала и никогда ничего не делала, чтобы остановить это.
Разочарование, которое обрушивается на меня, ошеломляет, и я кладу руку на живот, молясь, чтобы меня не стошнило. Она не заботилась о том, чтобы остановить это. Она сделала недостаточно, чтобы защитить меня. Я так долго была сама по себе. Дольше, чем я даже предполагала.
“Через некоторое время ему не нужно было заставлять меня”, - признаю я, опустив голову от стыда. “Было проще просто— принять это”.
Она гладит меня по спине. “Это жестокий мир, дорогая. Мужчины используют нас. Я надеюсь, что это больше никогда с тобой не случится.” Ее совет звучит пусто. Я была травмирована и меня домогался мой сводный брат, и это все, что она может мне сказать?
Невероятно.
Я тоже думаю об Уите и о том, как он использовал меня. Он использовал меня, и я позволила ему. Хуже того, мне это нравилось. Я могла бы рассказать ей о наших отношениях, но я боюсь того, что она может сделать.
Я ей не доверяю. Как я могу? Это больно признавать, даже самой себе, но я уже давно это знаю. Я просто не была так хорошо осведомлена о том, на что она пошла, чтобы защитить меня — и себя.
Я хмурюсь. Больше о себе, чем о чем—либо другом - это никогда не касалось меня. Она могла бы сказать, что сделала это из-за того, что Йетис сделал со мной, но я знаю правду.
Она была на грани потери Джонаса. Ее социального статуса. Денег. Путешествий. Всей ее жизни. Она не могла вынести этой мысли. Поэтому она убила их обоих.
