Он ткнул пальцем в страницу, испещренную мельчайшим почерком:
Еду к нему. Он сказал, что без меня впадает в отчаяние. После того неудачного 4 июля я себе обещала больше туда не возвращаться, но он нуждается в моем присутствии, и я не могу его бросить. Он даже готов был приехать за мной на машине, но я хотела избавить его от поездки, да еще с этим идиотским парадом, когда весь город перекрыт. Никогда не понимала, что привлекательного в этих гигантских омарах.
Я сажусь в автобус. И как только занимаю свое место, мое тело начинает сгорать от нетерпения. У меня только одно жадное желание – снова увидеть его. Замкнуться с ним в нашем пузыре, в нашем раю.
Когда звучит туманный горн, мое сердце подпрыгивает, я знаю, что он совсем близко. Мы встречаемся с ним в бухте, там, где нас никто не найдет. Где нам никто не помешает. Это место уединенное.
В этом сером доме среди красных кленов, там, где я чувствую себя женщиной. Мы можем быть вдвоем. Мы защищены.
– В этом тексте, – пояснил Гэхаловуд, – Элинор описывает свой путь на автобусе в следующий раз после катастрофы четвертого июля. Думаю, речь идет о той поездке в Рокленд, о которой говорила Стефани Лэхен. Элинор пишет про омаров, а омары – это штат Мэн, то есть мы снова возвращаемся к Рокленду…
– Пока все понятно, сержант, – сказала Лорен.
– Еще Элинор упоминает парад, – продолжал Гэхаловуд. – Я справился, бывает ли в августе в Мэне парад, эмблемой которого служит омар. Ни за что не догадаетесь: с 1947 года в Рокленде, штат Мэн, ежегодно проходит Фестиваль омара, в ходе которого по центру города движется шествие гигантских омаров.
– Элинор едет к возлюбленному в Рокленд, в серый дом среди красных кленов, – подытожил я. – Звучит туманный горн, наверное, там поблизости маяк, это сужает область наших поисков.
Гэхаловуд кивнул, глядя на нас с Лорен:
– Вы понимаете, что нам остается сделать…
– Едем в Рокленд! – воскликнула Лорен.
* * *
До Рокленда было три часа езды. Нам, видимо, предстояло там ночевать, поэтому мы взяли с собой кое-что из вещей.
Рокленд с пригородами раскинулся на сорока квадратных километрах. Несмотря на упоминание маяка поблизости, найти там серый дом было делом нелегким. Для пущей эффективности мы выехали на двух машинах: в одной – мы с Гэхаловудом, в другой – Лорен.
До места мы добрались ближе к полудню и сразу принялись за дело: Лорен должна была прочесать северную часть города, Гэхаловуд – южную. А я пешком обойду центр, магазин за магазином, буду показывать торговцам фото Элинор в надежде пробудить давно забытые воспоминания.
Весь день мы только и делали, что брали ложный след: обнаружили несколько серых домов, и с кленами, и без. Каждый раз все приходилось проверять до мельчайших деталей, и каждый раз мы промахивались. То дом был построен после 1998 года. То двенадцать лет назад он был другого цвета, а позже перекрашен. То в нем жил мужчина либо слишком молодой, либо слишком старый, чтобы в то время быть любовником Элинор. Гэхаловуд запросил помощь полиции Рокленда, и та проявила большую готовность сотрудничать. Безрезультатно. Что до моего обхода торговых точек с фото, это оказалось пустой затеей.
Близился вечер, а мы так и не напали на след. Лорен сдалась и решила вернуться в Маунт-Плезант. Мы с Гэхаловудом продолжали искать до поздней ночи. Когда стало совсем темно, хоть глаз выколи, мы остановились в мотеле. Несмотря на дневную усталость, мы были слишком возбуждены, чтобы спать. Сидели на пластиковых стульях перед своими номерами, потягивали пиво из банок.
– С вами все в порядке, писатель? – спросил Гэхаловуд. – Вы, похоже, сегодня не в своей тарелке. За весь день слова не проронили, не похоже на вас. Мне не хватало вашей несносной трескотни.
– Это из-за Лорен, сержант.
– А, вот вы сказали, и в самом деле, выглядели вы перед ней не шибко непорочным.
– Знаю… я сглупил.
– Сильно?
– И да, и нет. Я ей наврал, а это всегда нехорошо. Я привязан к Лорен… Но задаю себе множество вопросов…
– Насчет чего?
– Насчет одной старой истории, я вам как-нибудь расскажу.
– Как будете готовы – я весь внимание.
– Сержант, как вы поняли, что Хелен – то, что надо?
Гэхаловуд пожал плечами:
– Хотите честно?
– Да.
– Я это знаю с тех пор, как ее больше нет. Конечно, я любил ее больше всего на свете. Конечно, я сделал ей предложение, потому что хотел строить свою жизнь с ней. Конечно, несмотря на все пригорки и ручейки, я никогда не сомневался, что люблю ее. Но знаете, что означает выражение, что человек “то, что надо”? Это значит, что, когда он умирает, вы сознаете, что хотели бы умереть вместе с ним. Ваш мир рушится. Вы не можете без него ничего делать. Я себя чувствую сломавшейся машиной, писатель. Потеряв Хелен, я потерял инструкцию к самому себе.
– Мы вас починим, сержант.
– Не знаю, можно ли это починить, писатель. И знаете что? Тем лучше, если это не чинится. Это значит, что ты любил по-настоящему. Это очень больно, но это придает огромный смысл нашей короткой жизни.
* * *
С первыми лучами зари мы с Гэхаловудом снова отправились на поиски таинственного серого дома. Проехали все побережье, даже за пределами Рокленда, проверяли все жилища неподалеку от маяков. Напрасно.
Ближе к полудню, после долгих часов бесплодных поисков, мы, вконец раздосадованные, вернулись в Рокленд. Никакого намека на след, такое впечатление, что мы ходим по кругу. Мы выпили кофе в порту. Рядом с нами какой-то рыбак выгружал ловушки с омарами. Мы молча следили за ним. Из порта вышел паром, полный отдыхающих. Я взглянул на них с завистью. Мне тоже был нужен отдых. Кофе был выпит, и я спросил Гэхаловуда:
– А теперь что будем делать, сержант?
Даже он признал себя побежденным:
– Возвращаемся в Маунт-Плезант, писатель.
Я кивнул. В эту секунду паром включил сирену. Три длинных гудка. Три гудка туманного горна. Мы с Гэхаловудом в изумлении уставились друг на друга.
– Черт, сержант! Вы это слышали? – воскликнул я.
– Слышал, как не слышать!
Он подозвал рыбака:
– Сэр, куда идет паром?
– На Виналхэйвен, – ответил рыбак.
– Виналхэйвен? – переспросил Гэхаловуд.
– Остров Виналхэйвен. На пароме до него час. Вы не знали?
– Нет. И там кто-то живет?
– Тысячи две человек. Очень модное место стало. Много отпускников.
Гэхаловуд достал из кармана тетрадь Элинор, он взял ее с собой. Перечитал пассаж, в котором она упоминала бухту, уединенное место, где их никто не найдет.
Остров идеально подходил под описание. Мы навели справки: Виналхэйвен был очень популярным дачным местом. Местом, где мужчина зрелого возраста в разгар развода мог найти немного покоя.
Через полчаса мы грузили машину Гэхаловуда на паром. Добравшись до острова, мы снова начали охоту за серым домом среди красных кленов. Весь день мы объезжали дома на Виналхэйвене, один за другим. И наконец нашли небольшой дом у воды, в точности подходящий под описание: серая деревянная постройка в окружении громадных красных кленов. Машину, чтобы не светиться, мы оставили немного в стороне и подошли к особняку. Казалось, в доме никого не было. Машин не видно. Имени на почтовом ящике нет.
Гэхаловуд позвонил в дверь. Никто не ответил. Тогда я решил обойти дом. Заглянул в окна, убедился, что внутри никого нет. И, разглядывая гостиную, вдруг заметил нечто неожиданное:
– Сержант, идите посмотрите!
Гэхаловуд подбежал:
– Что такое?
– Загляните в гостиную, посмотрите на стену в глубине, за креслом…
Гэхаловуд прилип к окну:
– Охренеть, писатель…
На стене висела картина – закат над океаном. Картина, которая была на заднем плане видео Аляски. Именно здесь девушка записала свою последнюю пробу.
В ту же минуту послышался звук двигателя. Подъезжала машина. Гэхаловуд рефлекторно увлек меня в кусты. И вот появился синий автомобиль, модель как минимум десятилетней давности. Машина остановилась у дома. Дверца водителя открылась, и мы с Гэхаловудом застыли в изумлении, увидев мужчину, выходящего из кабины.
