Донна Сандерс подняла голову и недоверчиво посмотрела на нас:
– Разумеется, я знаю Элинор Лоуэлл. Эта несчастная покончила с собой лет десять назад. Незадолго до конкурса на титул мисс Новая Англия, если мне не изменяет память.
– Не изменяет. Что вы можете о ней сказать?
– Ничего особенного. Работала моделью, совсем другого уровня, чем Аляска. Элинор была уже раскручена. Помню, Аляска показывала мне ее фотографии в журналах, когда той еще и двадцати не было. А как это связано с расследованием смерти нашей дочери?
– Возможно, здесь есть связь, – Гэхаловуд отвечал обтекаемо. – Аляска и Элинор дружили, верно?
Донна Сандерс прыснула:
– Дружили? Вы шутите! Аляска ничего не имела против Элинор, но та ее ненавидела!
– Неужели? Вы уверены?
– Уверена! Элинор подыхала от зависти. Хотела пробиться в кино, но у нее ничего не получалось. Она прекрасно видела, что у Аляски было все, чего недоставало ей самой. Еще Элинор знала, что титул мисс Новая Англия станет для Аляски трамплином для карьеры актрисы. Конкурс тем и славился. Когда Элинор предложили войти в жюри, Аляска просто с ума сходила. Твердила все время: “Она меня завалит”. Элинор Лоуэлл была завистницей. Поговорите с ее подругами, они подтвердят.
– У нас как раз есть список лиц, которых надо опросить, – сообщил Гэхаловуд. – Значит, Аляска тревожилась, что Элинор сорвет ее выступление на конкурсе. И что в итоге произошло?
– Элинор покончила с собой, а Аляска выиграла конкурс, – выпалила Донна Сандерс. И только потом поняла, что сказала.
Донна с мужем переглянулись. Вид у них был перепуганный. Мы с Лорен и Гэхаловудом обменялись многозначительным взглядом, и Гэхаловуд заговорил снова:
– Не говоря уже о возможном соперничестве между Элинор и Аляской, мы полагаем, что их связывает еще и некий третий человек. Это может быть мужчина, видимо, живущий в Салеме, в то время уже в возрасте, разведенный или в процессе развода; ездил на синей машине с массачусетскими номерами.
– Это мне ни о чем не говорит, – призналась Донна Сандерс.
– Мне тоже, – согласился ее супруг. – Какого рода отношения связывали этого мужчину и Аляску?
– Возможно, они были любовниками, – сообщила Лорен.
– Вы хотите сказать, что в то время, когда она была с Уолтером Кэрри, у нее был кто-то другой? – удивилась Донна Сандерс.
– Да.
– Многовато мужчин для одной Аляски, – весело сказала Донна Сандерс и вдруг захохотала.
– Что на тебя нашло, Донна? – возмутился муж.
– Ой, Робби, а тебя никогда не удивляло, что Аляска никогда не приводит домой приятелей? Она была красавица, каких мало, желанная до невероятности, а у нее никого не было…
– Не понимаю, к чему ты клонишь, – сказал Робби.
– Вы знали, что вашей дочери нравятся женщины? – спросила Лорен.
– Я знала, что она ими интересовалась, – улыбнулась Донна. – Мы с ней никогда об этом не говорили. Я чувствовала, что она еще только открывает для себя свои желания и влечения, и не хотела ее торопить. Ждала, когда она сама будет готова мне сказать.
– Как вы обнаружили ее сексуальную ориентацию? – спросила Лорен.
– Когда Аляске было лет двадцать, к нам домой регулярно приходила одна ее старая лицейская подруга. Забыла, как звали эту девочку, милая такая, вежливая, скромная. Не то чтобы очень красивая. Однажды под вечер я пекла маффины и решила отнести им, в комнату Аляски. Открыла дверь. Они меня не видели и не слышали, зато я все видела: моя дочь стояла со спущенными брюками и трусами, держась за столбик кровати, а лицо ее старой лицейской подруги находилось у нее между ног.
– Донна, ты что! – смутился муж.
– Ох, Робби, бедняга, какой же ты старомодный!
– Значит, Уолтер?.. – спросил я.
– Уолтер был лишь мимолетным увлечением. Наверное, Аляска еще не определилась. Во всяком случае, ничего серьезного между ними не было. Не случись той истории с ее банковским счетом, которая привела к этому чертову ограблению, она бы никогда не уехала с ним в Маунт-Плезант.
* * *
В тот вечер, вернувшись в Маунт-Плезант, мы с Гэхаловудом отправились поужинать в “Нэшнл энфем”. Просидели там довольно долго, пили пиво. Летними субботними вечерами в баре играла живая музыка, атмосфера была очень приятная. Мы засиделись допоздна, и к нам подошли пропустить стаканчик Лорен с Патрисией, ужинавшие у Донованов.
– Вам надо было сходить к моим родителям, – с сожалением сказала Лорен.
Гэхаловуд приглашение Донованов отклонил, и был прав.
– Расследование еще не закончено, – объяснил он. – Я бы не хотел, чтобы слишком близкие отношения с Эриком подорвали доверие к нашей работе.
– Понимаю, – сказала Лорен. – Счастье еще, что ваш напарник Маркус не состоит в любовной связи с сестрой бывшего преступника.
Гэхаловуд расхохотался. Смеялся он редко. Меня порадовало, что он так расслабился. Музыканты заиграли старую фанковую мелодию, Патрисия взяла Гэхаловуда за руку и потащила на танцпол. Я остался с Лорен, она повисла у меня на шее и поцеловала. Потом лицо ее вдруг посерьезнело.
– Как ты? – спросил я.
– Неплохо. Так странно видеть Эрика у родителей. Никто не понимает, как себя вести, и я первая. Патрисия меня предупреждала, что это может быть тяжело… Я завтра хочу свозить Эрика на пляж в Кеннебанке. По-моему, нам там будет хорошо.
– Отличная мысль, – одобрил я.
Она посмотрела мне в глаза:
– Маркус, мы скоро закроем это дело, а потом?
– Что потом?
– А потом что будет с нами, с тобой и со мной? У меня никогда не было такого мужчины, как ты, Маркус. Не знаю, как тебя здесь удержать и не дать тебе вернуться в Нью-Йорк.
– Кто тебе сказал, что мне хочется вернуться в Нью-Йорк?
– А что тебе делать в Маунт-Плезант?
Она была права.
Глядя на Лорен, я думал про Эмму, про Хелен, про тетю Аниту и спрашивал себя, что общего у всех этих женщин. И начинал понимать, что они дают мне возможность по-прежнему жить иллюзиями, искать невозможное, то есть мирную, размеренную жизнь. Воображаемую жизнь дяди Сола и его семейства, Гольдманов-из-Балтимора, которых, как я всегда считал, все мучения и подводные камни обходят стороной. А по ту сторону этой иллюзии меня ждал один человек. И человек этот – не Лорен. На днях, после оперы, мне напомнил об этом Гарри. Существовал человек, без которого моя жизнь была неполной. И пока Лорен говорила о нашем с ней будущем, я думал о полученном от Гарри билете на концерт Александры Невилл, который должен был состояться завтра. Я не знал, ехать или нет. Меня раздирало между желанием поправить прошлое и тем конкретным будущим, какое предлагала мне Лорен. Имею я ли право заставлять ее страдать?
Когда мы с Гэхаловудом ушли из “Нэшнл энфем” и направились в гостиницу, был час ночи.
– Надо же, сержант, какие у вас танцы с адвокатом, – сказал я.
– Перестаньте сейчас же, писатель. Ничего чувственного тут не было в помине. Она хотела увести меня подальше от Лорен.
– Подальше от Лорен? Почему?
– Патрисия побеседовала с Эриком насчет Элинор Лоуэлл. Он вел себя странно, явно темнил. Как будто что-то не так.
– Что именно?
– Патрисия не могла сказать ничего конкретного. Говорила, что это интуиция. Когда она стала спрашивать про его старую машину, он начал ерепениться. Утверждает, что продал ее, но доказательств продажи не осталось, продал за наличные.
– Вас это наводит на какие-то мысли, сержант?
– Не на мысли, на сомнения. Опять сомнения.
Мы с Гэхаловудом ехали в Салем, собирались опросить подруг Элинор Лоуэлл. Сидели молча, погруженные в раздумья, – нас тревожили откровения Патрисии Уайдсмит. Даже она начинала сомневаться в невиновности Эрика.
Глава 31
Сомнения
Салем, штат Массачусетс
Воскресенье, 25 июля 2010 года
