проникновенная, тоже ля-диез. Мы стояли, он показал на Арарат и загрустил, что эта гора не принадлежит им. Я подумал, заметно если эту гору из Армении, значит не надо предаваться печали. Если бы не видно было — другое дело.
Зачем в космос надо было летать, а Земля умирает. И люди умирали, и природа. Вместо полётов на Луну, эти деньги можно было направить на тонкую очистку воды, земли, мусор перерабатывать. Зачем нужно было плести день и ночь о повышении уровня жизни и одновременно с этим производить оружие. Если мир постоянно продолжал производить средства истребления своего же вида, значит получалось, что наша жизнь абсолютно бессмысленна. Зачем нужны были все эти никчёмные программы по спасению, религии какие-то. В книжке написано одно, а сделано иное. Все эти священники любого толка, продажные шкуры с дикой жаждой даже самой мизерной власти. Когда завязались зверства, которые явно нарушали их свящённые книжки они все молчали. Эти ничтожные трусы официально выдвинули себя быть хранителями давнописаных порядков, а как стряслось что, а их и след простыл.
О чём можно было разговаривать, когда все нормальные люди молча трахались.
Ещё один день облазил Ереван, ездил на обелиски геноцида. Там внимал печальный голосовой дрон из под пола. Бабулька дала мне абрикосов там. Вернулся в центр, там опять кипучие протесты, пожрал от пуза. И так небогатые лавочники поддерживали продуктами танцующую и активную молодёжь. А я пришёл и молча всё сожрал, ни одного лишнего движения не сделал: одной рукой взял пироженку, положил в рот, пожевал, проглотил и снова какое-нибудь другое блюдо.
Утром армяне, уже как родственники подбросили меня до автовокзала, купили мне шаурму и билет до Батуми.
Весь день ехал среди гор обратно в Грузию на побережье. В салоне познакомился с парнем грузином. В Батуми он проводил меня до одного гостевого дома, сказал что-то хозяйке, и она позволила мне остаться без оплаты. Там я решил воспользоваться такой удачей и отдохнуть две ночи в полном уединении с собой и ангельском спокойствии. Народу было мало. Залипал на движущихся инсталляциях — скульптурах. Не хотелось просить ни у кого еды, поменял несколько долларов и закупился шоколадными батонами с арахисом. Одними этими шоколадками я кормился несколько дней. В макдаке залипал в интернете на планшете, нелепо искал вписки, классический смысл. Как и у всех людей, так и у меня интранет стал второй запредельной жизнью. Так называемая социальная жизнь в сети я давно ещё это понял, она была там сверх всякой меры фарисейской и совершенно нереальной. Лучшая функция сети для меня была распространением современного искусства, особенно музыкального. Особенно меня поражали люди, которые относились к этому серьёзно. Зашёл к бывшей и сразу: ах какая пара — пидарас и шмара. У меня никогда не было бывших, это я так, для примера того, чем преимущественно занимались там так называемые живые люди.
Много красивых грузинок. Кто-то говорил, что кавказские девушки, чтобы формально оставаться девственницами с радостью занимались анальным сексом. Но, к сожалению, я таких не встречал и не встречу, потому что я никогда не знакомился на улице. Даже из-за божественного принципа: до каких пор это будет должен делать только мужчина. Мне было особо интересно, будет ли при моей жизни решительного поворота порядков и понятий между глубоко устаревшими моделями отношений полов. Это был мой пустяковый, но достаточно весомый вклад в то, что всё будет наизнанку.
Если б я знал где, я бы эту сотню долларов отдал за анальную проститутку. Так-то не было абсолютно никакой энергетической разницы в сексуальном оргазме с мессалиной или с так называемой приличной женщиной. Единственное только плохо, что потаскухи давали в жопу только в презервативе, а это минус живые ощущения. Независимая женщина давала так, как хотелось, чисто без всякого лишнего веса засовывать ей в задницу изящную залупу. Где таких женщин искать, пора было с этим завязывать и принять чёрную пилюлю. Я видел омерзительные залупы, когда головка гораздо больше диаметра члена. Наверно так женщине было лучше, но это не для анала. У меня залупа была такого же диаметра, как остальное тело пениса, примерно, формой, как у коня, но узкий. Трудно был представить ещё более лучший вариант для очень редкой голубой девушки с нетронутой мужским попой. Не было в жизни ничего хуже, чем расходовать золотое время на идеальную женщину, которой никогда не удастся вложить член в зад.
Хорошо, что никто не знал о чём я помышлял и каким я был на самом деле.
По Турции я не хотел особо странствовать, да и вообще я больше не хотел путешествовать. На самой границе с Грузией застопил междугородний автобус. На остановке все выходили в платный туалет, но у меня не было лир. Вахтёры меня не пропустили. В салоне автобуса предлагали напитки, но я по известным уже причинам отнекивался. Доехали до неизвестного города. Я лёг спать прямо у автовокзала в газоне. Лежал и слушал громкие проповеди через динамик, это было моим единственным развлечением.
Весь следующий день ушёл на дорогу. Я постепенно забыл когда ел. Подвозил один гомосексуалист, тёр у меня перед носом указательные пальцы друг о друга, хорошо что недалеко с ним ехал, он меня замучил домогаться. Циклопические турецкие флаги везде, чем они так гордились. Немного не доехал до Стамбула. Вписок никаких нигде больше не было, всё, лафа быстро закончилась. Залез в прибрежные скалы выше заправки, там переночевал.
Доехал лишь до окраины Стамбула. В сорокоградусную жару шёл по навигатору к центру. В одном из дешёвых кафешок попросил подать еды. Я использовал приложение переводчик, написал, что нет денег. Мне налили похлёбки с хлебом.
Я шёл по набережной, и к вечеру добрался до центра. Ту сторону с храмом Софии оставил на завтра. Поменял немного долларов на лиры, потому что пешком дальше не перейти. Полно опасных малолетних попрошаек.
Я сел на пол у кафе. Кто-то заказал мне стакан чая. Внутри заведения на кассе стоял русский парень. Я попросил его дать мне еды без оплаты, он отказал.
Недалеко располагался заброшенный ждвокзал. На путях неподвижно стояли закрашенные граффити составы с выбитыми стёклами. Я тоже стоял на мосту обыкновенно постигая настолько жизнь была дурацкой. От этого не было ни грустно, ни весело. Дочка, я вор. Суицид оставил след на моём запястье. Шла позорная война и в это же самое время остальные люди зачем-то жили, просыпались и засыпали.
Ульяна, Элен, Урсула, Люба и многие другие стали разведёнками с
