птичек, и Люба закричала. Мы нашли место для сна, разложились. Нас оперативно нашла полиция, бдительные испанцы среагировали как надо. Я объяснил девушке полицейскому на французском ситуацию, лезуазу не вывожу. Они поверили мне и ушли.
У нас имелись очень дешёвые билеты через Лондон, где у нас был в запасе целый день до вылета в Москву. На паспортном контроле нас арестовали. Они материли авиакомпанию, которая не имела права нас сажать, ибо транзита через Великобританию для граждан РФ уже не было в природе. Когда офицер погранслужбы сказала, что нас отправят обратно в Испанию Люба горько залилась слезами. Это было так проникновенно, что нас завели в кабинет, сфотографировали и поставили печать на разрешение размером в сутки. В аэропорту я впервые наорал на Любу, да ещё и при большом скоплении народа. Меня всё в ней раздражало, она будто специально выводила меня из себя. Мы купили билеты на автобусы до Лондона туда-сюда.
Было очень сыро и дождливо. У нас был лишь вечер и ночь. Стояли, ели застывшую лапшу, опять вздорили от нечеловеческой усталости. Биг бен и мост посмотрели с бусами и там делать больше нечего, а ещё будка телефонная и всё.
В Москве из Домодедово ехали на подмосковной электричке. Было уже холодновато, а мы в нашей осенней экипировке. На казанке я взял билет на ближайший плацкарт до Сызрани. Через Сызрань всё шло каждый час.
Люба помогла мне загрузить вещи в вагон. Мы вышли на перрон. Я сказал ей, что мы больше никогда не увидимся. Её как обычно задёргало, слёзы градом. Мне пришлось уйти в вагон. Я тоже слегка поплакал, а потом стало очень легко. Другой — это ад.
Как зашёл домой первым делом баночку трёхлитровую откупорил с солёными помидорчиками. Люба ещё что-то писала, но это был уже всего лишь текст или набор букв.
После Нового года поехал опять в Санкт. Заселился в хоспис на Невском проспекте за смешные деньги. Устроился вновь тем же охранником в те же ювелирные магазины, только ЧОП другой. Работал на напряжённом графике шесть/один. Столько баб на точках перевидал, но они меня не видели. Охранник в этой стране — это живой символ абсолютной никчёмности и полного, глубоко антиуспеха. Для женщин эти люди были хуже спидозных бомжей на грани смерти. В это время я нелепо искал способы отказаться от мяса, но в итоге кроме сои не было серьёзных вариантов. Таких продуктов у нас в глуши не было, а если и было, то дороже мяса. Я понял главную истину, что вегетарианцем можно быть, но это очень дорого и точно не для таких конченых лодырей, как я.
В хосписе серьёзно повышали цену за пребывание. Я перестал смотреть кино и слушать музыку в наушниках. Во время поиска жилья мне написала какая-то женщина с ребёнком и предложила пожить с ними.
Я перекочевал пока к ним. Её ребёнок был девочкой семи лет. Эта женщина не была страшной, не была старой. Она просто сексуально не вкатывала. Бывали ли такие мужчины, кто не мог тоже со всеми подряд сношаться. Эта тётенька только один раз в трусах заходила кран отрегулировать, в остальное время при ребёнке в однокомнатной квартире она была одетой. А может она и вовсе не рассчитывала со мной шпилиться. Взяла за месяц проживания столько сколько я мог дать. Она снимала неплохую квартиру рядом с метро. Без алиментов она бы её в одиночку не вытянула.
Эмоционально ближе к поющей весне она просекла, что я непрошибаемый и начала потихоньку изощрёнными намёками сливать меня. Я залпом всё уразумел и принялся энергично искать новое ветхое жильё. Продолжал работать, бывало, что все семь дней в неделю, настолько мне было безразлично где находиться. Мне сообщили, что в магазине на гражданке, где я вчера стоял побывали налётчики. Они сломали челюсть охраннику и вынесли почти все витрины. Я фууух.
Переехал на Ваську в квартиру по типу хостела, но это всё умело организовал клёвый парень из Тамбова. Он закупил кровати и брал со всех деньги себе, а сам спал на полу. Там я встретил девушку. Её звали Хейма. Она была низкорослой поморкой из Мурманской области.
Она ждала меня каждый день с работы, чтобы за столом послушать мой сладострастный бред. Хейма обычно наносила макияж для меня: мазала губы и глаза. Я сидел наворачивал дошик и рассказывал о том, что нужно строить роботов для тяжёлой работы, а все люди должны отдыхать.
Я написал заявление на увольнение, так как нужную сумму накопил и с таким графиком семь ноль дальше работать было просто невыносимо. На улице в это время ненадолго становилось тепло. Мне надоело жить в таких условиях, надоели забитые людьми помещения, надоело всё.
В последние дни нахождения в городе мы с Хеймой вышли погулять по ночному Терпибургу. Я решился чмокнуть её, но она отвернулась. Она знала, что я скоро уеду с концами.
На следующий день поздним вечером мы зачем-то зашли в санузел. Я закрыл дверь. Хейма собиралась помыться и вяло выгоняла меня. Я собрался выйти, но она стала энергично раздевать меня и раздеваться сама. Мы по фасту перепихнулись под душем. Она была очень маленького роста и худой, но мой член здорово в ней уместился. Секс был традиционным, ну хотябтак. Пришлось вытаскивать, чтобы завершить от своей руки. Лично мне это назвать сексом не поворачивался язык. Но лучше, чем ничего, хоть другую девушку попробовал. Не так, как хотелось, но это было всегда по-своему славно. Традиционный секс с девушкой для меня был абсолютно нормальным явлением, но это всё генетически не моё. После полового акта мы посмотрели пять бутылок водки. Я уже видел это, хотел чтобы она глянула. Когда зыришь с барышней почитаемую святую классику всегда смешно с её психопатических реакций будто сам первый раз.
Я важно вспомнил о своей платонической мечте никогда не использовать презервативы. Она была вполне осуществима. Я активно занялся поиском нелегальной клиники, ибо операцию делали по закону только тем, у кого уже два ребёнка и возраст старше. В Санкте такой не нашлось, я предлагал хорошо заплатить, но они, да и все очень боялись подставы.
За день до отъезда мы с Хеймой уехали на первой попавшейся электричке в Ленобласть. Она одела юбку, хотя было довольно прохладно. Прикольно когда оба знают зачем выезжать за город, но ничего об этом до самого наступления процесса не сказать. По дороге мы видели верблюда. В глуши, на привале
