«В 1948 году был арестован комендант Ближней дачи Федосеев. Следствие вел Серов под руководством Берии. У Федосеева было взято показание на меня, что я будто бы хотел отравить Сталина. Сталин усомнился в этом и лично проверил это, вызвав Федосеева на допрос, где тот заявил, что это ложь, которую его заставили подписать побоями. Он пожаловался Сталину, что его избивали. После этого дело взяли из МВД от Берии и передали в МГБ лично Абакумову»381.
Ну, во-первых, здесь Власик, по обыкновению того времени, все валит на Берию, хотя Берия в то время к МВД не имел никакого отношения. Министром внутренних дел был Круглов, его первый заместитель Серов — старый дружок Хрущева. Наверняка то, что Федосеева били, это тоже ложь. Вряд ли кто-то бы осмелился сфабриковать дело против начальника охраны правительства. Просто Серов определенным образом извращал показания Федосеева, сгущая акценты на какой-то болтовне Власика или его неправильно истолкованных поступках. Зачем? Перебдел? Вряд ли, на Серова это не похоже.
Вспомним, что Серов, как вы помните, был одним из верных подручных Хрущева в деле Берии и главным грабителем Германии.
Однако то, что Серов переправлял в Москву и Ленинград ценности для подарков «связям», видимо, и определило, что его за организацию этого грабежа не тронули — «связи» защитили. До Сталина, как и в деле Тимашук, никакая информация о Серове не дошла — ни через МГБ, ни через МВД, ни через ЦК. Серов купил всех, было чем.
Серов, кстати, делал подарки и Власику, но тот подарки брал, а каких-то надежд Серова не оправдал. Вот Серов и надавил на Федосеева. По-другому этот случай понять трудно — Серову зачем-то нужно было иметь во главе охраны правительства не Власика.
В 1950 г. кто-то опять делает накат на Власика по поводу его баб, но Сталин опять не принимает мер, хотя, положа руку на сердце, Власика уже давно надо было заменить любым Человеком. Сталин Власику верит.
И, возможно, с учетом этого доверия у кого-то возникает мысль не убрать Власика, а подчинить его себе шантажом. Думаю, что сам Власик этого не понял, поскольку довольно наивно поведал суду следующее:
«1952 г., после приезда из командировки с Кавказа, меня к себе вызвал зам. министра госбезопасности Рясной и дал агентурное дело на Стенберга. При этом он сказал, что в этом деле есть материал и на меня, в частности, о моих служебных разговорах по телефону. Рясной сказал, чтобы я ознакомился с этим делом и изъял из него то, что считал бы необходимым. Я со всем делом не знакомился. Прочитал я только справку — представление в ЦК на арест Стенберга и его жены. После этого я пошел к министру Игнатьеву и потребовал, чтобы он принял решение в отношении меня. Игнатьев мне сказал, чтобы я вызвал к себе Стенберга и предупредил его о необходимости прекращения всяких встреч с неподобающими людьми. Дело он приказал сдать в архив и в случае возникновения какого-либо разговора об этом ссылаться на его указания. Я вызвал Стенберга и сказал ему, что на него заведено дело. Потом показал ему фотографию одной женщины, имевшуюся в этом деле, и спросил, знает ли он ее. После этого я задал ему несколько вопросов, интересуясь его встречами с разными лицами, в том числе и встречей с одним иностранным корреспондентом. Стенберг ответил, что он с ним случайно встретился на Днепрогэсе и больше никогда не видел. Когда же я заявил ему, что в деле имеются материалы, свидетельствующие о том, что он с этим корреспондентом встречался в Москве, уже будучи со мной знакомым, Стенберг заплакал. Я спросил его то же самое и о Николаевой. Стенберг опять заплакал. После этого я повез Стенберга к себе на дачу. Там, чтобы успокоить его, я предложил ему выпить коньяку. Он согласился. Мы с ним выпили по одной-две рюмки и стали играть в бильярд.
Об этом деле я никогда никому не рассказывал. Когда же меня сняли с должности, я запечатал дело Стенберга в пакет и вернул Рясному, не изъяв из него ни одной бумажки»382.
Итак, вдумаемся в то, что произошло. Оказывается, к началу 1952 г. на друга Власика, а следовательно, и на самого Власика как источника информации было заведено агентурное дело, по которому не представляло труда возбудить уголовное дело на Власика, и он был бы осужден, или тут бы уж и Сталин выкинул его со службы.
Но посмотрите, что делают Игнатьев и Рясной. Они отдают Власику агентурное дело на него! Поясню, на суде Власик был обвинен в преступном злоупотреблении властью — он показал Стенбергу из этого дела фамилии трех женщин — агентов МГБ, т. е. Власик выдал их Стенбергу. Но ведь и Игнатьев их выдал! Он выдал Власику агентов МГБ, которые следили именно за Власиком! Игнатьев совершил преступление. Зачем?
О нежной и верной мужской дружбе в данном деле забудем — не тот случай. Игнатьев совершил это преступление с единственной целью — Власик взамен этой услуги тоже должен был совершить преступление. Игнатьеву потребовалось, чтобы Власик был готов на что-то против Сталина. Но, надо думать, дальнейшее «прощупывание почвы» Игнатьеву ничего не дало — Власик, как обычно, подарки принимал, а в ответ ничего против Сталина делать не собирался.
И тогда с ним поступают просто и круто — на Власика мгновенно раскручивается дело о хищении продуктов с правительственного стола. Терпение Сталина иссякает, 29 апреля 1952 г. Власика снимают с должности и отправляют заместителем начальника исправительно-трудового лагеря на Урал.
Вопрос — зачем эта чепуха с хищением продуктов, если Власика можно было снять, показав его агентурное дело Сталину? А было уже нельзя! Сталин бы сразу же заинтересовался, почему это Игнатьев отдал это дело на руки Власику, почему выдал Власику агентов, которые за Власиком следили? Вспоминать об этом деле стало опасно для самого Игнатьева, и Власика убрали, так сказать, альтернативным способом.
Дальнейшая его судьба тоже показательна. Когда в октябре 1952 г. обнаружили записку Тимашук и арестовали Егорова и Виноградова, то возникло подозрение и на Власика — почему он скрыл от Политбюро записку Тимашук, почему скрыл, что Жданова лечили не от инфаркта? Его, как я уже писал, арестовывают, и он до самой смерти Берии допрашивается как соучастник «дела врачей». Но после убийства Берии об этом деле приказывают забыть, и тогда и возникает вопрос — а за что тогда, собственно, Власик сидит? И ему вспоминают старое агентурное дело, вспоминают баб и болтовню и теперь уже осуждают за халатность и злоупотребление властью.
Что следует из дела Власика? Только то, что разгильдяй и дурак начальник охраны Сталина, остающийся преданным Сталину, кому-то очень сильно мешал. Но тот, кто хотел убрать у Сталина охрану, хотел этого, сами понимаете, не из добрых намерений.
Зоя Федорова
Возникает вопрос — а не сильно ли круто мы заворачиваем, подводя все свои размышления к выводу, что окружение Сталина делало попытки его убить? Есть ли хоть один надежный прямой факт таких попыток?
Прямые доказательства стерты из истории, и, возможно, в архивах все о таких фактах уничтожено, умерли или уничтожены и свидетели. Но порою можно наткнуться на такие косвенные доказательства, что диву даешься.
Давайте с этой точки зрения рассмотрим дело об убийстве пенсионерки киноактрисы Зои Федоровой в 1981 г., через 27 лет после смерти Сталина.
Вот вкратце ее история383. 1907 г. рождения, перед войной стала киноактрисой и сыграла несколько ролей в популярных фильмах, возможно, потому, что была замужем за кинооператором Рапопортом. Получила две Сталинские премии и орден, но с началом войны развелась с мужем, и ее прекратили снимать. Жаловалась на Правление советской кинематографии Сталину и Берии, но безрезультатно.
С середины войны находит себя в двух вещах. Во-первых, в очень тесной связи с массой иностранцев американской и английской военных миссий. Валютной проституткой ее, конечно, не называют, но впечатление такое, что это из деликатности. Беременеет от американца, рожает девочку, как признается на следствии, для того, чтобы тот увез ее вместе с дочерью в США. Дочь, кстати, удочеряет ее новый советский муж, композитор, который на следствии признается, что сделал это для того, чтобы тоже вместе с ней уехать в благословенную Америку. Забегая вперед, скажу, что отец-американец в 1979 г. действительно забрал свою дочь в США, но в 1947 г. Зоя с удочерителем осталась в СССР. Сидеть.
Второе, в чем развернулась Зоя Федорова, — это, естественно, в поливании грязью СССР и его порядков — любимая тема разговоров интеллигентного советского общества.
«Сборища на моей квартире, — записывал суконным языком следователь показания Федоровой, — носили откровенно антисоветский характер. Собираясь вместе, мы в антисоветском духе обсуждали внутреннюю политику, клеветали на материальное благосостояние трудящихся, допускали злобные выпады против руководителей ВКП(б) и советского правительства. Мы дошли до того, что в разговорах между собой обсуждали мысль о свержении такого правительства. Например, артист Кмит (Петька в фильме «Чапаев») в ноябре 1946 г. заявил, что его враждебные настроения дошли до предела, в связи с чем он имеет намерение выпускать антисоветские листовки. Я и моя сестра Мария тут же выразили готовность распространять их по городу»384.
