на четвереньках продвигаются вперед, потом поднимаются на ноги, и Руфино видит, что их тут никак не меньше трех десятков. Он бросается следом и, поравнявшись с вожаком, спрашивает: «Моя жена здесь? С нею карлик, да?» «Наверно, она самая», – отвечает тот. Грохочет залп, и оба часовых, изрешеченные пулями, падают замертво. В доме поднимается суматоха, слышатся крики, топот, беспорядочная стрельба. Вытащив нож – единственное свое оружие, – Руфино бежит вместе с нападающими и видит, как из дверей и из окон выпрыгивают, отстреливаясь, солдаты. Далеко им уйти не удается: пробежав всего несколько шагов, они падают, сраженные стрелой, пулей или ударом ножа. Оступившись, Руфино растягивается на земле, тут же вскакивает, слышит завывание свирелей, видит, как несколько мятежников выталкивают из окна окровавленный и уже обобранный труп. Убитый с глухим стуком валится наземь.
Когда Руфино вбегает в дом, глазам его предстает ужасающее зрелище: мужчины и женщины, облепившие распростертых на полу солдат, добивают их, нанося безжалостные удары камнями, палками и ножами. В двери ломятся новые и новые люди. Непрестанно визжа, четыре или пять женщин в клочья раздирают мундиры на мертвых и умирающих, глумятся над их наготой. Повсюду кровь и трупы. Крышка подпола, где сидели мятежники в ожидании солдат, откинута. Под столом корчится и стонет женщина с рассеченным лбом.
Покуда «избранные» раздевают солдат, сносят в одну кучу их оружие и снаряжение, Руфино, убедившись, что в этой комнате тех, кого он ищет, нет, идет дальше, открывая одну дверь за другой. Комнаты расположены анфиладой: первая пуста, прильнув к замочной скважине, Руфино видит во второй сколоченный из досок топчан. Он пинком отворяет дверь и оказывается перед Журемой. Она цела и невредима; при виде Руфино лицо ее искажается гримасой изумления, она сжимается в комочек. Рядом с Журемой Руфино замечает крошечную трясущуюся фигурку и сразу же узнает Карлика, хоть никогда прежде не видел его. На кровати лежит белобрысый сержант. Двое мятежников продолжают вонзать клинки своих ножей в уже бездыханное тело: при каждом ударе оба рычат, и бьющая струями кровь забрызгивает Руфино. Журема стоит неподвижно, приоткрыв рот: лицо ее по-прежнему искажено, нос заострился, а в глазах – покорность и смертный страх. Руфино слышит, как вошедший в комнату раскосый вожак приказывает своим людям выбросить труп сержанта в окно. Они уходят, унося с собой мундир, винтовку и ранец убитого. Поравнявшись с Руфино, раскосый произносит: «Ну? Она, я ж говорил». Карлик что-то бормочет, но Руфино не понимает ни слова. Он спокойно стоит у притолоки, и лицо его теперь бесстрастно как всегда. Сердце опять бьется ровно, на смену смятению пришло ледяное спокойствие. Журема, не в силах подняться, сидит на полу. В окно видны мятежники – мужчины и женщины, – удаляющиеся по направлению к зарослям.
– Уходят, – заплетающимся языком говорит Карлик, недоуменно переводя взгляд с Руфино на Журему и потом снова на Руфино. – Нам тоже бы надо…
Руфино качает головой.
– Иди, – отвечает он беззлобно. – Она останется тут.
Но Карлик никуда не уходит. Растерянно, робко, нерешительно бродит он по опустевшему, залитому кровью дому, клянет свою судьбу, зовет на помощь Бородатую, крестится, о чем-то молит бога. Руфино, бегло осмотрев дом, притаскивает два соломенных тюфяка в комнату, из которой видна единственная улочка Каракаты. Он не сразу понимает, зачем ему матрасы, но, уложив их на пол, чувствует безмерную усталость: кажется, что все тело одрябло, пропиталось сочащейся из всех пор влагой. Сняв с крюка веревку, он подходит к Журеме: «Иди сюда», и она, не выказывая ни страха, ни любопытства, повинуется. Посадив ее на один из матрасов, Руфино связывает ее по рукам и ногам. «Не убивай ее, не убивай!» – кричит обезумевший от ужаса Карлик. Руфино пожимает плечами и, не глядя в его сторону, приказывает:
– Сиди здесь. Увидишь, идет кто-нибудь, – разбуди.
Сбитый с толку Карлик часто моргает, но потом, сообразив, что от него требуется, кивает и начинает прохаживаться у двери. Руфино закрывает глаза. Перед тем как погрузиться в забытье, он думает о том, почему не убил Журему: потому ли, что хочет продлить ее мучения, или потому, что теперь, когда она в его власти, он ненавидит ее уже не так сильно? Он слышит, как ее тело падает на соседний матрас. Сквозь опущенные ресницы глядит на нее: Журема сильно похудела, в запавших глазах – безучастная покорность, волосы спутаны, одежда в беспорядке. На руке выше локтя кровоточащая царапина.
Он просыпается и резко, точно спасаясь от кошмара, вскидывается и садится на матрасе. Но что ему снилось, он не помнит. Не обращая внимания на Журему, он подходит к Карлику, который все так же маячит у дверей, поглядывая на него с испугом и надеждой. «Можно я пойду с вами?» Руфино кивает. На том и кончается их разговор, и Руфино, покуда в окна еще светят последние закатные лучи, отправляется искать какую-нибудь еду. Потом Карлик спрашивает: «Ты убьешь ее?» Руфино молчит. Он достает из своей котомки траву, съедобные коренья, стебельки, листья и вываливает все это на матрас. Развязывая Журему, он смотрит мимо, а если его взгляд все же случайно падает на нее, кажется, что он не замечает ее присутствия. Карлик, ухватив пригорошню травы, жадно набивает рот. Журема, время от времени потирая затекшие запястья и щиколотки, тоже принимается за еду, отрешенно, механически двигая челюстями. Так сидят они в полном молчании, а на дворе уже стемнело, и громче слышится звон цикад, жужжание москитов. Руфино думает, что такое же зловоние стояло тогда в ловушке, где он провел целую ночь рядом с трупом напоровшегося на кол ягуара. Внезапно раздается голос Журемы:
– Почему ты сразу меня не убил?
Руфино, будто не слышит, смотрит невидящим взглядом прямо перед собой. Но как можно не услышать этот голос, который звучит все громче и отчаяннее?
– Ты думаешь, я боюсь смерти? Нет! Я давно жду тебя, жду, когда ты придешь и убьешь меня. Думаешь, я не устала, не измучилась? Если б господь не запретил, я бы и сама себя убила, да греха боюсь. Когда ты убьешь меня? Чего ты медлишь?
– Журема, Журема, опомнись, – пытается успокоить ее Карлик.
Руфино сидит, не шевелясь и не отвечая.
В комнате совсем темно. Через минуту он чувствует, что Журема подползла к нему вплотную и дотрагивается до него. От странного чувства, в котором перемешаны и вожделение, и отвращение, и досада, и гнев, и тоска, его так и передергивает, но он старается, чтобы никто не заметил этой мгновенной судороги.
– Пречистой молю тебя, именем господа заклинаю
