Идею сражения Суворов выразил афористично: «На походе, встретившись с басурманами, их бить!» И уточнил: «Идти храбро, атаковать… всех встречающихся варваров лагеря. Один за другим. До конца… Боже, пособи!.. Поспешность, терпение, строй, храбрость, сильная дальняя погоня».
Для быстрого прохождения пушек через «рытвины» генерал-аншеф приказал заготовить фашинник, для стремительного форсирования рек — привезти к ним понтоны. Лагерь и обозы оставить в Фокшанах (Д II. 534).
Войска выступили «на закате солнца» 10 сентября. «Ночь была приятная, небо украшено звездами, шли в великой тишине, — писал Суворов, — …кончили переправу на рассвете». При переходе брода пехота шла справа (выше по течению), кавалерия — слева. Снесенного течением солдата могли поймать всадники. Но все обошлось.
Противоположный берег представлял собой заросшее травой и кустарником, изрезанное оврагами плато, повышающееся к центру, где рос лес. Первый турецкий лагерь стоял у реки Румны, в 7 верстах, второй, самый крепкий, у леса, лагерь визиря — у селения Мартинешти на реке Рымнике, а четвертый за этой рекой. Собрать силы в кулак турки, при их системе управления войсками, вряд ли могли. Суворов это в полной мере использовал.
Закончив переправу на рассвете 11 сентября 1789 г., Суворов «тотчас на противоположном берегу построил… ордер баталии, фронт на юг. Корпус пошел в атаку». До первого лагеря турок было еще 7 верст марша в строю по «густым высоким бурьянам и кукурузным полям». Используй Суворов большое каре — оно было бы прорвано бешеными атаками турок. Батальонные каре держали строй, поражая неприятеля перекрестным огнем.
12 тысяч турок, сосредоточенные в первом лагере, не выдержали удара. Половина их под прикрытием батареи, перед которой находился глубокий овраг, бежала с обозами к другим лагерям. Храбрейшая половина обрушилась на правофланговое каре из двух батальонов гренадер подполковника Хастатова. Через полчаса гренадеры и шедшие в середине каре егеря огнем и штыками «турок опровергли с великим уроном». Ужас охватил врага. В этот момент карабинеры Рязанского и Стародубского полков вместе с австрийскими гусарами, выйдя из 2-й линии, ударили в сабли. Турки гибли массами и, наконец, бежали, теряя знамена. Суворов дал им «золотой мост». Примечательно, что его легкие войска, захватившие вражеский лагерь, по первому сигналу бросили добычу и вернулись в строй.
Австрийцы, форсировавшие Рымну после русских, приотстали. В результате войска образовали необычный порядок, под углом друг к другу. «Удивить — победить», — говорил Суворов. Просто «принц Кобург имел путь длиннее, выстроил свои каре в линию, перейдя Рымну… немного позже меня, — объяснил Александр Васильевич в реляции Потемкину причину построения союзной армии под углом, — отчего после вышел род исходящего прямоугольника с интервалом. Этот нечаянный ордер (порядок) по ситуации нам после весьма к победе был благопоспешен».
«Едва принц Кобург построился, как 20 000 турок распространились по его фронту и напали сильно на оба его крыла. Очевидна нам была храбрость этих императорских войск и непрестанная врубка их кавалерии в неприятеля». Удар по австрийцам наносился со стороны главного лагеря турок, где уже успел проснуться и опомниться великий визирь. Часть этих подкреплений, 5 или 7 тысяч, «быстро наскакала на Смоленское каре» 2-й линии, ударив русский корпус во фланг. Но Суворов приказал Ростовскому каре той же линии сместиться по косой вправо, «для перекрестного огня». Турки не выдержали удара пехоты. «При сильном наступлении, — писал Суворов, — неприятель от пальбы и штыков знатно погибал!» Как только атака врага затормозилась, в его ряды врубились черниговские карабинеры и дивизион австрийских гусар. Храбрецы трижды ходили в атаку, прежде чем враг был опрокинут. При этом Стародубский полк, недавно бывший в деле, спокойно стоял в резерве, не переутомляя лошадей.
Страшно смотреть на приложенный к реляции план сражения. Оно охватило колоссальное пространство в 100 с лишним квадратных километров, на котором 15 батальонов русской пехоты, 12 эскадронов карабинер и два полка казаков выглядят крохотными, а разрывы между ними и особенно с австрийцами огромны (Д II. Вкладка). Приводимые в исторических книгах схемы, не в точном масштабе, как план Суворова, не дают реального представления о битве на марше.
В ходе сражения войска союзников все больше удалялись друг от друга, а эскадроны, которые должны были обеспечивать их связи, рассыпаны по карте как горсточка песчинок. Но этот не столько реальный, сколько мысленный фронт союзников нигде не был прорван. Преодолевая бескрайние поля и густые леса, всюду разбивая неприятеля, войска вдруг собираются в одну линию для решительного удара, а на пике сражения образуют плотный кулак.
Вот оно — сочетание дисциплины, выучки, мужества, сообразительности, взаимовыручки, четкого выполнения команд и умения командиров принимать самостоятельные решения, всего, чему Суворов так долго учил русские войска и к чему оказалась подготовлена чужая, но хорошо обученная армия. — Опыт, который полководец блестяще использует в Италии.
Бой был жесток. Настроение Александра Васильевича — прекрасно. «Погода была приятная, — писал Суворов. — Солнечные лучи сияли весь этот день». До заката, когда кончилась битва, союзным войскам предстояло пройти с боем, по пересеченной местности, 22, 5 км: 7 верст на юг и затем вдвое больше на восток. Турки превосходили их мобильностью. До 40 тысяч у них составляла кавалерия. Даже янычары и арабы, сражавшиеся пешими, прибывали к месту боя и удирали на конях, на образец драгун. При всей стремительности атаки Суворова турки дважды успевали отвести назад свои батареи. Только наступление «на полном марше» позволяло угнаться за противником и везде бить его до полного сосредоточения.
«Полный марш» широким шагом от рассвета до заката требовал сверхчеловеческого напряжения сил пехоты. Кавалерия, раз за разом врубавшаяся в толпы неприятеля, опрокидывавшая его конницу и преследовавшая ее несколько верст, утомилась не меньше. Тяжелые лошади карабинер не могли вынести такой нагрузки. И Суворов в разгар сражения ухитрялся давать войскам отдых! Один раз он «отдыхал с войском более получаса в поле при колодцах». Воистину, его твердость духа в окружении бесчисленных турок превосходила воображение!
Пока Кобург с отчаянной храбростью отражал бешеные атаки, Александр Васильевич ударил по самой важной позиции визиря, где турки сосредоточились под прикрытием сильных батарей. Сквозь ядра и картечь неудержимо стремились русские каре на батареи, которые то и дело умолкали, накрываемые залпами молодцов-пушкарей. Прицельная стрельба «без приказа», т.е. не залпами, велась егерями, поставленными внутри каре гренадер и мушкетеров. Там же, под защитой товарищей, находились резервы. За двумя линиями каре, временами разворачивавшимися в одну, отдыхала на шагу конница. В самом жестоком бою Суворов отводил в резерв то один, то другой конный полк.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
