В 18.00 Рохес поднялся и одернул и без того туго обтягивавший его тучную фигуру мундир. В зале мгновенно воцарилась тишина.
— Леди и джентльмены, — сказал министр, — позвольте представить вам полковника Арнольдо, начальника личной гвардии президента республики.
Тут я тоже встал и слегка поклонился.
— Полковник Арнольдо, — продолжал мой шеф, — известен как человек исключительной храбрости и честности, неоднократно доказавший делом свою преданность идеалам свободного мира. Сейчас он огласит информацию чрезвычайной важности, после чего вы можете задать ему любые вопросы.
Генерал сел, а я остался стоять. Кажется, мне еще никогда в жизни не было так одиноко.
В этот миг последний луч закатного солнца проник через окно в зал и упал на мою грудь. Орден Белого Кондора мгновенно вспыхнул всеми бриллиантами. Длинные тонкие пронзительно яркие световые стрелы полетели от него расходящимся пучком, заставив некоторых представителей прессы прищурить глаза. Собираясь с мыслями, я сделал машинальное движение рукой, которое можно было расценить как попытку поймать в ладонь эти сверкающие иглы. По залу прокатился смешок.
— Вот как было дело, — начал я. — Приводят ко мне сегодня утром мои солдаты человека с чемоданчиком, которого они задержали на площади перед дворцом. Подозрительный, надо сказать, тип. Одежда мятая, грязная. Лицо желтое, небритое. Глаза блестят, как стеклянные. Похож на пропойцу, но алкоголем от него не пахнет, а разит мочой. «Ты кто?» — спрашиваю. — «Марксист Диего Алонсо по прозвищу Вонючий Пес», — отвечает он». — «Что в кейсе?» — «Динамит, — говорит. — Прямиком из Москвы. Имею задание взорвать Мендосу и его министров ко всем чертям». — «Открывай чемодан!» — «Не буду. Взлетим под самое солнышко». — «Дайте ему пару добрых затрещин, — приказываю я солдатам, — а потом отведите в дальний конец парка, что за дворцом. Пусть там откроет свою коробку. Да не забудьте отойти от него подальше. Однако держите собаку под прицелом, не то сбежит. Перелезет через ограду — и поминай, как звали». Ну, пошли они в парк, а я следом. По дороге марксист орет, что, дескать, его друзья — партизаны получили от русских танков, ракет и другого оружия на сто пятьдесят миллионов долларов и что скоро всем нам крышка. Это оружие русские вроде бы перевезли в Аурику подводными лодками и самолетами с Кубы. «А ты не врешь? — спрашиваю я. — Возить боевую технику и оружие за тысячи миль таким способом — слишком дорогое удовольствие, компрометирующее к тому же поставщиков. Не проще было бы русским ссудить красных деньгами, а те бы уж сами купили через посредников все, что им нужно, в соседних странах или еще где-нибудь? Сейчас оружия по всему свету — куры не клюют. Только плати». — «Может, и вру, — кричит он, — а все равно вам всем скоро крышка!» Открывает чемодан — никакого взрыва. Подхожу, смотрю — там пакет с белым порошком.
— Героин? — предположил один из журналистов.
— Не знаю, никогда не курил наркотиков.
— Скажите, полковник, в каких кругах Диего Алонсо мог получить псевдоним «Вонючий Пес»?
— Полагаю, это его партийная кличка у коммунистов.
Пресса, до сих пор улыбавшаяся и хихикавшая, откровенно заржала.
— Какова участь задержанного?
— Я велел своим гвардейцам вздуть его покрепче и передать в министерство общественной безопасности. Больше ничего о нем не знаю. Спасибо за внимание.
Опустившись в кресло, я осмотрелся. Рядом со мной яростно сопел Рохес. Роджерс смотрел на меня со злорадным торжеством, во взгляде Исабель можно было прочесть сострадание и страх.
— Вопрос господину министру: что показал анализ порошка, обнаруженного в кейсе Диего Алонсо?
— Заключение экспертов еще не готово, — прорычал Рохес.
— Не является ли Диего Алонсо наркоманом или невменяемым?
— Специалисты прорабатывают эти версии. Объявляю пресс-конференцию закрытой.
Репортеры, оживленно дискутируя, потекли из конференц-зала в главный ресторан «Тропиканы», где уже были накрыты столы а ля фурше для всех приглашенных на банкет. Президиум последовал за ними. Рохес обронил на ходу тоном, не предвещавшим ничего хорошего:
— Завтра утром явитесь ко мне, полковник!
— Слушаюсь, Exzelenz! — грустно ответил я. В ресторане никто не обращал на меня внимания. Все активно занялись утолением голода и жажды. Воспользовавшись этим, я незаметно выскользнул в холл, а затем во внутренний двор отеля, откуда можно было служебными ходами пройти в парк. Однако в парке меня поджидали ребята Роджерса.
— Хэлло, полковник! — услышал я за спиной голос американца. — На мой взгляд, вы уже вполне созрели для серьезного разговора со мной.
— Общение с вами, мистер Роджерс, всегда доставляло мне огромное интеллектуальное наслаждение.
— Куда пойдем?
— Да хотя бы вон в ту беседку у большого фонтана.
— Согласен.
Это была та самая беседка, где мне не раз доводилось выпивать с приятелем — адъютантом Рохеса. Я предложил ее потому, что там имелся телефон, который при определенных условиях мог стать моим спасителем.
Вечерело. Плафоны фонарей уже матово светились в темной зелени. Вспыхнули прожекторы, скрестив лучи над помостами для танцовщиц. Ласковая тягучая мелодия танго, медленно колыхаясь, расплывалась по парку.
Роджерс приказал своим агентам не отходить от беседки дальше, чем на десять шагов, позвал кельнера и заказал легкий ужин.
— Что будут пить сеньоры?
— Я бы не возражал против коньяка.
— А мне принесите виски с содовой.
Подкрепившись, американец наполнил бокалы и предложил осушить их за мирное сосуществование двух систем с различным общественным строем.
— Это любимый тост наших бывших русских союзников, — съехидничал он.
— Почему же не выпить за столь гуманную идею, — ответил я.
Роджерс подчеркнуто резко, со стуком припечатал пустую рюмку к столику, будто хотел поставить большую точку перед началом новой фразы.
— Перейдем к деловой части нашей встречи, полковник, — сказал он сухо. — Надеюсь, то, что вы сейчас услышите, не приведет вас в обморочное состояние, поскольку за последние дни я неплохо подготовил вашу нервную систему к сегодняшнему разговору.
— Благодарю вас, мистер Роджерс, вы потрудились на славу.
— Итак, полковник, вы — не Арнольд Фогт. Вы не учились в Геттингене. Вы не воевали в Намибии. Вы даже не немец. Вы офицер русской разведки, а ваш южноафриканский паспорт — безупречно изготовленная липа. Ваш двойник, сын оберлейтенанта Фогта, погиб в сорок пятом во время бомбежки. Ему было тогда одиннадцать лет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
