стеллаж с книгами, фотографиями и серебряной менорой с гравировкой. Сандро никогда раньше здесь не бывал.
Фоа открыл дверь шкафа, за которой скрывался черный сейф.
— Вот он.
— Отоприте.
— Ключ у меня в столе. — Фоа открыл ящик стола, достал маленький золотой ключ и отпер им сейф.
Майер заглянул внутрь.
— Сколько здесь денег?
— Около двух миллионов лир.
— Выйдите. Мне нужно позвонить. — Майер указал вынужденным молчать евреям на дверь, и Сандро переглянулся с отцом. Тот никогда еще не выглядел таким сердитым. Немцы вокруг них рылись в шкафах, изымали документы, бумаги и картотеку. Сандро изо всех сил вслушивался, пытаясь разобрать, что говорит по-немецки Майер, но у него ничего не вышло.
Через пару минут Майер открыл дверь и указал на сейф.
— У меня новый приказ от оберштурмбаннфюрера Капплера: конфисковать эти деньги. Возьмите небольшую коробку и все упакуйте.
Фоа от ужаса так и разинул рот.
— Но это наши деньги… Мы собрали их, когда у нас потребовали золото.
Вмешался Массимо:
— Господин Майер, у вас нет законных оснований для изъятия собственности общины. Вы называете это конфискацией, но это обычный грабеж — преступное деяние.
Майер зло зыркнул на него:
— Отказываетесь повиноваться? Я доложу о вас оберштурмбаннфюреру Капплеру, Симоне.
Сандро дернулся, испугавшись за отца.
— Господин Майер, — выпалил он, — мой отец адвокат, он лишь пытается защитить общину.
— Господин Майер, пожалуйста, я согласен… — Фоа схватил со стола коробку с корреспонденцией, но Майер выхватил ее у него и вывалил письма на ковер.
— Убирайтесь вон, мы сами разберемся! — Майер снова указал им на выход, и они посторонились, а он принялся отдавать приказы солдатам, которые притащили еще несколько коробок и начали сгружать туда все обнаруженное в кабинете Фоа.
Все утро Майер и солдаты перетаскивали документы общины, досье, протоколы и бухгалтерские записи в грузовики с тентом, стоявшие на площади. Сандро с отцом, Фоа, Розина и прочие присутствующие — среди них Джемма и Роза — в ужасе наблюдали за грабежом.
Сандро вдруг подумал, что сегодня Рош ха-Шана, еврейский новый, 5704 год[127]. Сандро надеялся, что тот будет лучше. Но теперь опасался, что худшее еще впереди.
Позже в тот же день Сандро с родителями и Розой сидели за кухонным столом и доедали скудный обед, состоявший из spaghetti с разбавленным соусом pomodoro. Увидев, как нацисты громят его синагогу, священный молитвенный дом, Сандро разволновался. Мысль о том, что никак нельзя остановить немцев, была невыносима. Если фашисты разрушили гетто, то нацисты вознамерились и вовсе его уничтожить.
Роза покачала головой:
— Должна сказать, что, увидев все эти танки, я испугалась по-настоящему. Нам надо спасаться. Мы ведь знаем тех, кто может помочь: Эмедио или монсиньор О’Флаэрти.
— Ты серьезно? — неуверенно спросил Сандро.
— Да, совершенно серьезно. Другие пустились в бега, даже раввин Золли. Почему нам нельзя? Может, это последний шанс.
— Что ж, — вздохнул Массимо с очень встревоженным видом. — Признаюсь, произошедшее заставило меня очнуться. Немцы… наслаждались, пока грабили синагогу. Эта отговорка про радио лишь предлог, чтобы запугать нас и обворовать. Причем ими руководила не только жадность, но и ненависть. Я всегда считал, что в Риме мы в безопасности, и даже не предполагал, что мы попадем в оккупацию. Жаль, я должен был это предусмотреть. — Он взглянул на жену, затем на Сандро и Розу. — Послушайте, мы с матерью все обсудили. И решили, что вам обоим следует залечь на дно.
— Что? — возмутилась Роза. — А ты и мама?
— А мы останемся и положимся на Господа.
Сандро покачал головой:
— Мы не можем без вас уйти.
Мать коснулась его руки.
— Можете и уйдете. Я не могу, и твой отец тоже должен остаться. Но мы не хотим дальше подвергать вас риску.
Роза взяла ее за руку.
— Мама, вы окажетесь в ловушке.
— Для нас это не ловушка, мы здесь нужны. Я в гетто — единственная акушерка. Сама знаешь, роды в наши времена сложные, женщины сплошь больны из-за недоедания. У меня есть пациентка, она родит со дня на день — Сесилия, живет за углом. Это ее первый ребенок, а у нее пневмония. Я не могу ее бросить.
— Ну а потом? — нахмурилась Роза. — Потом сможешь уйти?
— Нет. После нее Реджина, а за ней — Клара. Обе на девятом месяце. Просто в гетто слишком много женщин, которым я нужна.
Сандро повернулся к отцу:
— А ты, папа?
— Я останусь с вашей матерью. — Массимо сумел овладеть собой и даже улыбнулся. — Не могу отвернуться от тех, кто в нужде. У многих евреев в гетто нет даже того малого, что есть у нас. Они не могут спастись бегством, даже если б захотели. Они ждут от меня помощи. Я останусь и буду помогать Фоа и прочим…
— Тогда и мы останемся, — оборвала его Роза. Теперь она была так же решительно настроена остаться, как прежде хотела сбежать.
Сандро понимал сестру.
— Да, мы все останемся.
Отец посмотрел ему в глаза:
— Ты уверен, сын?
— Да. — До этой минуты Сандро и не подозревал, какие чувства его обуревают. — Мы — евреи из гетто. Наше место здесь, с нашей общиной.
Отец протянул ему руку ладонью вверх.
— Давайте помолимся…
Глава девяностая
Сандро, 30 сентября 1943
Сандро с отцом и президентом Фоа стояли в храме; плотники ремонтировали ящики, портнихи сшивали разорванные портьеры, а уборщики мыли пол. Нацисты устроили тут большой погром, и Сандро все утро разыскивал оставшиеся бухгалтерские книги, пытаясь сообразить, как общине платить за ремонт, ведь немцы отняли у них все деньги.
Внезапно с площади донесся рев моторов подкативших к синагоге машин, и Сандро испугался. Он, его отец и Фоа повернулись к открытым дверям, работа встала. Все в синагоге остолбенели, увидев нацистов, которые подъехали на «кюбельвагенах».
Фоа покачал головой:
— И что им теперь нужно?
— Наверное, все ценности. Библиотеки, argenterie[128], — ответил Массимо.
Сандро повернулся к нему:
— Неужели мы не можем остановить их, папа?
— Можем попробовать. — Отец повел его за собой, и они пошли по проходу навстречу двум немецким офицерам, которые как раз входили в синагогу впереди отряда вооруженных солдат. Оба офицера были безбородыми и румяными, без оружия и даже в мундирах вермахта не выглядели вояками. Сандро они на вид показались учеными, как профессора, с которыми он познакомился в Ла Сапиенце.
Отец подошел к ним, но руки не протянул.
— Господа, я Массимо Симоне, а это — президент Фоа и мой сын, Сандро. Какова причина вашего визита?
Высокий немецкий офицер поджал тонкие губы.
— Мы из штаба рейхсляйтера Розенберга, это подразделение вермахта, которое отвечает за сбор культурных ценностей и
