Большевики довершили дело, используя оружие, которым белогвардейцы так и не научились пользоваться, - пропаганду. Сначала отдельные агитаторы. Потом, под Рождество, на позициях появились парламентеры, устроившие так, что вокруг них возникли митинги. Они били по тем же местам.
"Вы казаки, а воюете в Воронежской губернии, зачем идете против нас?"
"Мы вашего не трогаем, и вы нас не трогайте. Идите по домам. Вы сами по себе, мы сами по себе".
"Вас мало, а Россия велика. Против нас воевать - от вас мокрого места не останется". "Атаман продался немцам за 4 миллиона".
"Раньше на Дону безобразничала Красная гвардия, а сейчас все совсем по-другому. Сейчас Красная армия, в ней дисциплина".
"Союзники ни Деникину, ни Краснову помогать не будут, потому что европейская демократия заодно с большевиками и своих солдат против них не пошлет".
Красные добились своего. Надломленные казаки поддались. Большевики и день выбрали удачно - три полка, 28-й Верхне-Донской. Казанский и Мигулинский, бросив фронт, пошли домой "встречать праздник Христов". Офицеров - кого арестовали, кто успел убежать, 28-й полк возглавил бойкий проходимец Фомин. Полк пришел в Вешенскую, где располагался штаб и командование Северного фронта во главе с ген. М. М. Ивановым. Штаб охраняли всего несколько десятков обозных, но нападать на него полк не стал - это опять была бы война, а казаки решили больше не воевать. И Иванов сил для наведения порядка не имел. Обстановка в станице стала невыносимой, и командованию фронтом пришлось переехать в Каргинскую. Связь с частями и управление ими было нарушено. У Краснова сил для подавления мятежа тоже не оказалось - все, что можно, было на фронте. Атаман попробовал действовать увещеваниями, передал телеграфом приказ Фомину вернуться на позиции. Тот ответил матом.
Через три дня в станицах появились бойкие, с иголочки одетые молодые люди в роскошных шубах с перстнями на пальцах. Собрали станичников и начали доказывать преимущества советской власти. В карманах шуб оказались пачки денег, причем "николаевских", котирующихся куда выше разнотипных послереволюционных банкнот. Появилась водка целыми ведрами. Только в Вешенской на угощение было пущено 15 тыс. руб. (Это неудивительно. На Монетном дворе большевики захватили исправные станки для печатания "николаевских" денег и щедро снабжали этими фальшивками своих агентов за фронтом. Например, для "развития революционного движения" в Казахстан были посланы 30 млн., в Туркестан - 38 млн., в Дагестан - 5 млн., горцам Северного Кавказа - 10 млн.). Казаки забузили и... признали советскую власть. Стариков, пытавшихся увещевать их, упрятали в станичную тюрьму. Фомин объявил себя комиссаром.
Краснов, прихватив английского и французского офицеров для показа, поехал вразумлять своих земляков-вешенцев, по дороге устраивая сборы в станицах и убеждая население не поддаваться на вражьи посулы. Когда он приехал в Каргинскую, Фомин в Вешенской снова поднял бучу, заявляя, что к ним едет не настоящий атаман, и иностранцы с ним не настоящие, а ряженые евреи. И надо бы их захватить и судить или отправить в Москву. Но казаки заколебались. Послали тех, кто знал атамана в лицо, проверить - настоящий или нет. Посланцы, удостоверившись, что все без обмана, предупредили Краснова, чтобы без значительных сил в Вешенскую не ездил. Вернувшись, они объявили, что атаман подлинный. И иностранцы с ним настоящие. Вешенская снова забурлила. Начали склоняться к тому, чтобы вязать Фомина и каяться. Но не тут-то было.
Уход трех полков оголил 40-километровый участок фронта. В дыру немедленно вошли девять дивизий 9-й армии и начали быстро продвигаться по Дону. Шли даже не разворачиваясь, проходным порядком, занимая станицу за станицей. Растерянные казаки встречали их хлебом-солью и спрашивали у агентов, соблазнивших их на советскую власть и обещавших неприкосновенность границ как же это? Но те лишь посмеивались, отвечая издевательскими шуточками. Северный фронт рухнул. Управление частями было потеряно. В соседнем Хоперском округе казаки тоже покатились назад, сдавая станицы Миронову безо всякого сопротивления. Катастрофа становилась всеобщей. Шло не просто отступление. Отходящие части быстро разлагались... Резко возросло дезертирство. Бросали орудия и обозы. Некоторые с оружием в руках передавались "своему" красному комкору Миронову. Снова пошла митинговщина, неподчинение командирам, а порой срывание погон и "перевыборы".
Вынужден был начать отступление ген. Фицхелауров, прикрывавший границы от 8-й армии со стороны Харькова. Красные глубоко обходили его правый фланг, угрожая отрезать от Дона. Под Царицыном намечались успехи. Казаки Мамонтова вышли к главной линии обороны, взяли ее южный опорный пункт - пос. Сарепту (ныне в черте Волгограда). В Царицыне была объявлена чрезвычайная мобилизация... Но взять его и на этот раз было не дано. Стали доходить известия о катастрофе на Северном фронте. Армия почувствовала себя неуверенно. Боеспособность казаков падала. Уловив это, Егоров нанес контрудар кавдивизиеи Думенко по тылам донцов. И здесь тоже началось отступление.
Ликвидировать катастрофу своими силами Краснов уже не мог. Писал о помощи к Деникину. В эти дни Новочеркасск посетила миссия союзников во главе с Пулем. Ознакомившись с обстановкой, Пуль сразу оценил опасность положения и увидел, что меры нужны экстренные. Близко принимая к сердцу русские дела и будучи искренним другом России, он посовещался с атаманом, какая именно помощь была бы желательна. Попросил Краснова срочно приготовить 2 тысячи шуб для своих солдат и отправил приказ о посылке из Батума английской бригады. Первый батальон должен был появиться на Дону через 5 дней. 21 января миссия уехала. Пуль торопился в Екатеринодар, а оттуда в Лондон, надеясь, что там его хлопоты окажутся эффективнее, французские представители капитаны Фукэ и Вертелло (сын командующего) на прощание тоже обещали настоять, чтобы из Одессы французские войска были двинуты на Харьков...
Никуда они дальше Херсона не двинулись. А позиция Пуля тоже была инерцией военного времени. Уезжая на родину, он не знал, что политика Англии уже переменилась. Его приказ о переброске бригады из Батума не был исполнен. А самого Пуля в Лондоне отстранили от дел, намекнув, что Англии нужны друзья Англии, а не России.
44. Победы на Кавказе
Если зимнее наступление Красной армии привело Дон к катастрофе, то на Северном Кавказе оно закончилось с противоположным для большевиков результатом. 150-тысячная 11-я армия, которую после смерти Сорокина возглавил Федько, громоздко разворачивалась для решающего удара. С фланга ее подпирала 12-я, занимающая Владикавказ и Грозный. Из этих двух армий был создан Каспийско-Кавказский фронт. В тылах у красных было неспокойно. Ставропольские крестьяне все больше склонялись к белым после нашествия продотрядов, тем более что продотрядчики и красноармейцы из малоземельных областей богатое ставропольское крестьянство чуть ли не поголовно причисляли к кулакам. Да и мобилизацию тут красные вели круто, подгребая для пополнения неоднократно битой армии каждого, способного носить оружие. Отворачивались от большевиков горцы, даже те, которые поддерживали их в период общей анархии. Ненавидели калмыки после учиненных над ними безобразий. Затаилось после кровавого подавления терское казачество.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
