Пока Питер предавался размышлениям в своем рабочем кабинете, Линтон в библиотеке выполнял обещание, данное утром жене: запечатлел на ее пухлых губках страстный поцелуй, разлохматив при этом с таким старанием сделанную Молли прическу.
Даниэль всегда не хватало в характере кокетства. И сейчас, вместо того чтобы подластиться к мужу, поиграть с ним, она выпалила прямо ему в лицо:
— Вы подумали о моем путешествии в Париж, Джастин?
Линтон шумно вздохнул, ругая себя за то, что посчитал инцидент исчерпанным, и сурово сказал:
— Нет, Даниэль. Вы уже слышали мое последнее слово. Другого не будет.
— Но вы далеко не все до конца продумали, Джастин. Я не стану вам помехой. Скорее наоборот: могу быть хорошим помощником. А что касается опасностей, то я к ним давно привыкла. Причем здесь, в Лондоне, я подвергаюсь куда большему риску во время своих поездок по окраинам. Я не беременна, не больна и могу заняться во Франции сбором информации, которая очень нужна графу Чатаму. В каком качестве я поеду рядом с вами — решите сами. Я же могу скакать и верхом, и в дамском седле.
— Даниэль, у меня нет никаких сомнений в вашем искусстве верховой езды. Я знаю и то, что вы сумеете постоять за себя в случае опасности, поэтому я и не препятствовал вашей работе в Лондоне. Но в Париж со мной вы не поедете. Шпионить в пользу Уильяма Питта должен я сам. И вовлекать вас в это дело я не буду. Разговор окончен. Раз и навсегда.
В голосе Джастина звучала неумолимость человека, принявшего окончательное решение. Даниэль лишь вздохнула и тихо сказала:
— «Шпионить» — нехорошее слово, милорд.
— Но очень точное и конкретное. Я должен буду добывать информацию так, чтобы ее источник не догадывался о моих целях. Все это далеко не безопасно. На улицах Парижа сейчас вообще очень неспокойно. Для меня же, если кто-нибудь узнает, зачем я приехал, опасность возрастет вдвое. Мне требуется максимальная осторожность, а если мы поедем вдвоем, то мне трудно будет одновременно заботиться о вас и самому оставаться начеку.
— Я сама о себе позабочусь, — возразила Даниэль.
Линтон не оставлял надежды убедить свою упрямую супругу:
— Вы, кажется, забыли, что приходитесь мне законной женой. И то, что я один отвечаю как за ваше благосостояние, так и за безопасность: рисковать у меня просто нет права. Предупреждаю, что, если вы еще раз заведете разговор об отъезде в Париж, я отложу свою поездку до тех пор, пока не устрою вас в надежном месте. А именно — в Дейнсбери, где вы под надзором будете дожидаться моего возвращения. Надеюсь, теперь мы до конца поняли друг друга?
«До конца? — мрачно подумала Даниэль. — Возможно. Но только один из нас!»
— Хорошо, — сказала она вслух, недовольно пожав плечами. — Вы не позволите мне воспользоваться вашей гнедой парой?
— Непременно. Ведь в мое отсутствие вам их не дадут. Вы хотели бы ехать прямо сейчас?
— Как только переоденусь.
— Значит, через полчаса?
— Через двадцать минут, милорд.
Даниэль выскочила из комнаты с лукавой улыбкой на лице, которую граф принял за капитуляцию и потому успокоился. Но если бы он знал, какие идеи вынашивались в ту минуту в этой маленькой прелестной головке…
Даниэль переодевалась и продолжала размышлять. Один за другим рождались всяческие планы и тут же отвергались. Но ясно было одно: если на Джастина нельзя подействовать словами и аргументами, придется взять инициативу в свои руки.
Наконец в голове у Данни начали вырисовываться все более четкие очертания окончательного плана, который можно было попытаться осуществить. Конечно, Линтон придет в ярость, но у нее хватит сил и решимости выдержать эту бурю. Во всяком случае, опыт борьбы с отцом и дядьями у Даниэль был немалый. Что же касается ее супружеских отношений с Линтоном, то они тоже вряд ли навсегда испортятся. Тем более что Джастину поздно будет что-либо предпринимать, когда все обнаружится. После бурного негодования он вынужден будет смириться и принять ее условия, продиктованные любовью. Суть этих условий заключалась в том, что муж и жена должны вместе смотреть в глаза любой опасности и преодолевать невзгоды.
Существовала еще одна причина — Франция, родина Даниэль. Она считала своим долгом разделить с этой страной ее страдания. Так же, впрочем, как и оказать посильную помощь стране, которая дала Даниэль приют.
«Черт с ними, этими запретами светского общества!» — думала Даниэль, снова спускаясь в холл. Она обманет мужа, поскольку другого выхода у нее просто нет. Джастин скоро одумается и поймет, что сам спровоцировал свою жену. Но Даниэль тоже не должна страдать от мук совести — ведь она всего лишь хочет воссоединиться с законным мужем.
Всю остальную половину дня Даниэль занималась тайными приготовлениями. С самым невинным видом выспросила она у Питера Хавершама все подробности предстоящего путешествия графа, включая и ход приготовлений к отплытию «Черной чайки». Секретарь с готовностью отвечал на все вопросы, поскольку их задавала супруга хозяина, а их образцовые взаимоотношения были ему хорошо известны.
Под вечер Даниэль нанесла визит одной французской матроне, недавно вынужденной эмигрировать с родины и прихватившей с собой изрядное количество одежды из гардероба жены преуспевающего бюргера. Даниэль пробыла у нее недолго и вернулась домой с большим узлом. Разложив принесенную одежду на кровати, юная графиня еще раз осмотрела ее и удовлетворенно вздохнула. Надо будет только попросить Молли немного укоротить рукава и подрубить низ.
Это было нетрудно сделать, но когда Молли услышала о том, что еще от нее потребуется, то пришла в совершеннейший ужас.
— Но… но… миледи, это невозможно! — бормотала она.
— Ерунда! — решительно заявила Даниэль. — Нам надо будет только спрятаться на борту «Черной чайки» перед ее выходом в море. А когда судно будет пересекать канал, я откроюсь милорду. Поверьте, Молли, вам ничто не грозит. Это будет чудесная поездка. Разве вам не хочется увидеть Париж?
Молли ответила, что ей вообще не стоит пускаться в подобное путешествие, так как этим она нарушит прямые указания графа. Но Даниэль заявила, что никто не посмеет обидеть бедную девушку. Скорее всего граф накажет только ее одну — графиню Линтон.
— Вы мне очень нужны, Молли, — уверяла свою горничную Даниэль, — еще и потому, что в вашем присутствии граф будет вести себя более сдержанно. И мы поедем, как солидные буржуа: муж, жена и служанка. Все будет отлично. Это в Тюильри я должна буду появиться в качестве графини Линтон, урожденной де Сан-Варенн. Вот тогда действительно будет странно: столь важная особа и путешествует в сопровождении одной лишь горничной. А так все пройдет замечательно, верьте мне!
