— Перерастила, — устало вздохнула жрица. — Их можно собрать впрок, пару дней не пропадут.
Мародеры кривились от кислинки, плевались и возмущались, что яство похуже подошвы от стоптанных по семи королевствам башмаков.
— Лекарство не бывает сладким, — ответила Алейна, и положила голову на колени. Анна встала у нее за спиной. Она ни на секунду не расслабилась, ждала, когда начнется. Но пока не начиналось. Они все еще слишком боялись друд. Вот бы духам сделать вид, что ушли, но остаться, тихими стражами в гуще ветвей.
Постепенно темные лица светлели и разглаживались. Целебное воздействие ягод всегда было слабым, но на обколотых ядовитыми шипами действовало в самый раз.
— Благодарим милосердную Матерь, — сказала Алейна, глядя, как спасенные ей люди все больше жестикулируют, растирают измятые грубыми корнями и ветками члены. — Которая равно заботится о бедных и богатых, о правых и виноватых.
— …дарим…сердную…терь, — повторял вслед за ней нестройный хор. Ну прямо преданная паства. Только преданной в итоге будет жрица.
Кел съел свою ягоду и сел рядом с ней.
— Спасибо тебе, — просто сказал он.
— Хальда дала мне сил, — тихо сказала ему Алейна. — Больше, чем обычно.
— Пить хотца, — риндан потянулся, позыркивая на Ричарда с натянутым луком и Стального с другой стороны. — Добрая жрица, позволишь сходить к ручью?
— Да и поссать бы туда же, — добавил кто-то другой.
— Идите, — кивнула жрица.
Ричард молча отступил, пропуская желающих свернуть с дороги в лес. Губы его были сжаты, он не произнес ни слова. Мародеры насмешливо огибали его, делая вид, что не замечают. Сейчас поссым, заодно и перетрем у ручья, пока идиоты не слышат.
Они стали валиться на землю, один за другим, минут пять спустя, еще все ушли к ручью. У Анны тоже замутилось в голове, но ее не накрыл тяжелый, жаркий, загустевший в жилах сон. А на бессмертного черно-белого просто ничего не действовало.
Услышав, как падают тела, Дмитриус очнулся из комы, заскрежетал, расправил плечи. Ему, с круговым зрением, не было нужды оглядываться, но он растерянно оглядывался.
— Что ты сделала? — воскликнул Кел, вскакивая.
— Суд, — Алейна встала.
Ричард уже был рядом, и до Анны дошло, что он все понял заранее. Ну, не знал, чего именно устроит жрица, но она же сказала: «Поверь мне». Судя по тому, как ворон Винсента неподвижно сидел на ветке, маг тоже понял и ждал. Воительница озиралась и везде видела беспробудно спящих мародеров, они валялись повсюду, как павшие в битве, но без крови и ран.
Алейна двинулась к первому из упавших.
— Суд? — спросил Кел, не отступая от нее ни на шаг. — Ягоды ядовитые?
— Ядовитые. Ягоды погрузили их в сон. Те из них, кто достоин жить, проснутся. Те, кто недостоин, умрут.
Алейна опустилась возле воина со жгутами бугрящихся мышц. Ее тонкая рука легла на бычью шею, замерла, отдернулась. Анна подошла и увидела, как все реже вздымается волосатая татуированная грудь, как темнеет лицо, синеют губы. Он перестал дышать.
— Кто решает, кому жить, а кому умирать? — воскликнул Кел.
— Хальда. Я взмолилась не просто о ягодах. Я просила ягоды-казнь для тех, кто достоин казни. И получила ответ. И друды помогли.
Дмитриус двинул кулаком о кулак. Его эмоции редко выражались в движениях, все-таки он был не человек, но сейчас вырвались.
— Наконец-то, — произнес он с огромным чувством. — Наконец-то.
Кел был потрясен, и его продолжало трясти.
— Богиня милосердия, жизни и мать всех людей?! — ветром, загнанным в узкую расщелину, взвыл он. — Дала тебе силы вырастить ядовитые ягоды для тех, кого она отбраковала? Кого она хладнокровно обрекла на смерть?.. И ты их без тени сомнения вырастила и дала людям? Это — добро? Это — свет?
— С тенью, — рявкнула Алейна, поднимаясь, глядя снизу-вверх, сжав кулаки. — С тенью сомнения.
— Тогда как же…
— Ты не понимаешь, — перебил его Ричард, — ты просто забыл…
— Пусть говорит, — оборвала его Алейна.
— Надо было дать им выбор и дать им шанс! Нельзя судить человека и выносить приговор до того, как он совершит преступление! Жизнь многообразна, и ты не знаешь, что произойдет! Не знаешь, что склонит их на светлую чашу весов правосудия, поэтому надо дать им ШАНС! А когда дали и они его не выдержали, вот тогда судить…
— Это ты не знаешь, что произойдет, — сказала Алейна. — Справедливый суд не знает. Добрый, чудесный судья действует исходя из права человека на исправление. А право дается исходя из надежды. Но если надежды нет? И если есть боги, которые видят человека насквозь и заранее знают, исправится он или нет? Если бы твой суд знал будущее и видел, что преступник, выйдя на свободу, снова убьет? Какой тогда самый гуманный шаг?
— Позаботиться о них. Попытаться.
— Мы позаботимся. О тех, кто проснется.
Кел отступил от нее. В его глазах стояли слезы. Он качал головой, чувствуя, как единственное, что он о себе знал, единственное, что у него осталось, уходит из-под ног. Он вскинул искаженное горем и гневом лицо и спросил:
— Ты понимаешь, Алейна, что не Богиня, а ты убила всех этих людей?
Девчонка даже не моргнула. Она стояла, вытянувшись в струну, и стояла насмерть.
— Я убила их, потому что мы не могли их изменить. И людей от них защитить не могли, нормальных людей, которые не ходят по поселениям, не грабят и не унижают. Я нашла единственный способ их остановить, тихо и спокойно, без крови, большинство из них свалилось, даже не успев осознать. Марек выйдет в поле к отцу, — она уже кричала, — и принесет ему обед. Игнис достирает белье в реке. Сколько человек будет спасено? Друды вернутся и будут танцевать на ветвях деревьев, провожать солнце и прославлять ночь. А тех, кто без колебания приносит их в жертву на алтаре, больше не будет! Богиня видела их жизнь и судьбу и дала второй шанс, но только тем, кто захочет им воспользоваться. А те, кто плюнул бы в протянутую ладонь, вот эти уснули и не проснутся. Их мясо и кости прорастут и станут частью земли Холмов. Не будут тварями на службе низвергских отродий. Их души тихо улетят к Морю Мертвых. Не станут пищей для тварей тьмы. Хальда отведет их туда сама.
— Не пойду! — сказал огнемаг, заполошенно вскакивая. Взгляд его был еще более безумный, чем обычно. — Никуда не пойду…
Алейна приблизилась к нему. Было видно, что она чуть не плачет. Она боялась, что не проснется никто.
— Как тебя зовут?
— Рой, — сказал толстячок, потирая глаза. — А почему остальные спят?
— Вставай, Рой, — сказала Алейна, протягивая ему руку. — Теперь я буду за тобой присматривать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
