Разделись, сели напротив друг друга за курительный столик. На нем, как это было принято в кают-компаниях кораблей российского императорского флота, стоял графин марочного хереса.
– Да, Александр Иванович, – сказал адмирал, обрезая кончик сигары, – теперь я более-менее ориентируюсь в обстановке. Не могу сказать, что происшедшее устраивает меня полностью, однако морального права кого-либо осуждать не имею тем более. Допускаю, что принятое генералом Врангелем решение заключить мир с большевиками – наилучшее в данный момент.
– Особенно если вспомнить положение на фронте еще в июле и представить, что случилось бы, проиграй Слащев Каховское сражение, – кивнул Сашка.
– Очевидно, Россия испила чашу страданий до конца и Господь Бог даровал ей прощение… – Ежедневное чтение Евангелия и Святоотческих поучений не прошло для адмирала напрасно. – А вот на моем фронте столь талантливых полководцев, как Врангель и Слащев, к сожалению, не нашлось.
– Но я сейчас хотел обсудить с вами более практические вопросы, – мягко сказал Шульгин, разливая по бокалам темно-золотое терпко пахнущее вино. – У вас, я понял, больше нет сомнений в том, что мы с капитаном Кетлинским представляем законное правительство России и конечный пункт нашего маршрута – Харьков или Севастополь?
– Не совсем понимаю смысл вашего вопроса. Я не имею оснований сомневаться в честном слове моего бывшего флаг-офицера. Другой информацией в настоящий момент не располагаю.
– М-да… Я также не могу подтвердить своих полномочий ничем, кроме офицерского слова и вот этого документа. – Он протянул Колчаку лист бумаги с личным грифом Верховного правителя и большой гербовой печатью, скреплявшей его подпись.
– Ну и к чему эти преамбулы? – едва заметно пожал плечами Колчак, возвращая бумагу.
– Александр Васильевич, перед тем как мы очень надолго покинем красную Сибирь – вторая подобная операция в обозримое время вряд ли возможна, – прошу мне ответить: знаете ли вы что-нибудь о судьбе тех шестнадцати вагонов с частью золотого запаса России, которые не смогли обнаружить большевики и союзники после вашего ареста? Сейчас мы еще имеем возможность, если они сохранились, доставить их в Югороссию, являющуюся законной правопреемницей Российской империи. Если нет… – Шульгин развел руками.
Колчак молчал долго. Даже слишком долго. Сашка ему не мешал. Отхлебывал понемногу херес, пускал дым в потолок, поглядывал в окно. Он мог бы воспроизвести сейчас ход мыслей и сомнений адмирала. Слишком это золото интересовало иркутских чекистов. Из-за него ему и сохраняли жизнь так долго. А что, если, не сумев добиться признания на допросах, они придумали такой вот невероятно изощренный ход? Не так ведь сложно было его осуществить. В конце концов, операция «Трест», которую ВЧК проводила более двух лет, или «Синдикат», позволивший выманить из-за границы Савинкова (пусть именно о них Колчак не знает и знать не может), требовали гораздо больше трудов, времени, талантливых исполнителей. А тут единственной сложностью было найти такого вот Кетлинского, офицера, лично известного адмиралу и не способного, на его взгляд, на предательство.
Заставить этого офицера сыграть нужную роль чекисты сумели бы. Шантаж, угроза убийства семьи, искренняя вера в правильность своего поступка добровольно перешедшего на сторону красных человека. Мало ли их было таких, искренне поверивших? И во имя этой веры совершавших поступки, немыслимые для нормального человека. Да, может, и не искренне, а по причине «здорового прагматизма». Будущий маршал, полковник Генштаба Шапошников, генерал граф Игнатьев, полковники Каменев, Егоров, поручик Тухачевский, кавторанг Галлер, каперанг Альтфаттер эт сетера…
Остальное вообще не проблема. Правда, вот напечатать такое количество красных и белых газет, безупречно выдержав стиль и логику абсолютно всех статей, заметок и информаций в тех и других да вдобавок изобрести совершенно сумасшедшую «альтернативную историю гражданской войны» и никому еще в мире в голову не приходивший, ставший популярным только после второй мировой вариант разделенных по идеологическому признаку государств….
Однако как раз этой тонкости Колчак мог и не заметить.
– Ничем не могу вам помочь, – ответил наконец Колчак. – Если даже какое-то количество вагонов и исчезло, я к этому не причастен.
«Кривит душой адмирал, – подумал Сашка. – Не знал бы – сразу ответил».
– Ну нет, так нет, – беспечно сказал он. – Хотя и жаль. Нам бы эти деньги сейчас очень пригодились. Тогда сразу перейдем ко второму вопросу. Как вы себе представляете свою будущую судьбу? – И, не желая снова подвергать адмирала новым мукам поиска подходящего ответа или, в случае ответа слишком категорического, ставить себя и его в безвыходное положение, сам же и продолжил: – Мне поручено предложить вам вновь возглавить Черноморский флот. В предвидении возможной босфорской операции, которую судьба не позволила вам провести прошлый раз.
Осенью 1916 года, после того, как полной неудачей закончилась грандиозная операция англо-французской эскадры по штурму Дарданелл, начатая торопливо, в единственном стремлении не допустить занятия проливов Черноморским флотом, адмирал Колчак начал готовить собственный детальный план. Овладение Босфором и Дарданеллами должно было состояться летом семнадцатого года, в разгар намеченного на этот срок генерального наступления русской армии и войск союзников на всех фронтах.
Овладение Босфором Колчак замыслил начать с высадки большого, в составе двух-трех специально подготовленных дивизий, десанта, согласованного с наступлением Кавказской армии от Трапезунда. После захвата пехотой береговых батарей с тыла флот должен был начать прорыв в Мраморное море… Более тщательно проработанной и подготовленной операции такого масштаба военно-морская история еще не знала. Но увы…
Поэтому слова молодого генерала Колчака ошеломили.
– Это глубочайшая тайна, Александр Васильевич, даже о самом факте разработки операции знают всего два-три человека, а уж о деталях… Поэтому до получения от вас согласия принять командование флотом и нашего прибытия в Севастополь никаких подробностей я сообщать не имею права. Если же вы отнесетесь к моим словам с пониманием, то по пути я вам кое-что расскажу. Эдак в виде фантастического романа…
– Более чем фантастика, ваши слова – чистый бред, прошу меня извинить. Такое могло быть возможно при наличии боеспособной армии и флота, когда проливами владели турки… Сегодня же?! Черноморский флот практически уничтожен, армия Юга России… Возможно, она сильна, раз принудила большевиков к миру, но воевать против всей Антанты?! Вы понимаете, я не могу испытывать добрых чувств в отношении столь подло нас предавших союзников, но соотношение сил я в состоянии оценивать здраво!
– Не волнуйтесь, ваше превосходительство. Я похож на человека, способного шутить подобным образом, а тем более на сумасшедшего? Да и, к примеру, сочли бы вы возможной хотя бы эту нашу операцию, которая, даст бог, завершится вполне благополучно? Даже беспримерной отваги предводительствуемых вашим покорным слугой офицеров вряд ли хватило бы… Потребовалось кое-что еще.
– Что же, позвольте вас спросить?
– А вот это, ваше высокопревосходительство, тема нашей следующей беседы. Сейчас же, с вашего позволения, я хотел бы пригласить капитана Кетлинского и еще нескольких участвовавших в вашем освобождении офицеров на торжественный по этому случаю ужин…
… Ровно через двое суток, когда декабрьская пурга за окнами набрала настоящую силу, идущий впереди бронепоезд растопил и третий свой паровоз, бронированный «Э-р», обычно используемый только во время выхода на боевые позиции, прицепив вдобавок к нему косой пятитонный щит снегоочистителя, скорость движения снизилась, но эшелон продвигался на запад, не выбиваясь пока из графика. Шульгин то читал, то подремывал под вой метели и не сразу расслышал деликатный стук в дверь. Сашка, отложив томик Монтеня (как уже было сказано, «современных» книжек он здесь читать не мог), сбросил ноги с дивана.
Гардемарин Белли, которого Кетлинский пока использовал в качестве вестового, подчеркнуто вежливо сообщил, что господин адмирал просит господина генерала к себе.
«Однако, – подумал Шульгин, – выздоровление «пациента» идет хорошими темпами».
Судя по расчету времени, они подъезжали к Тайшету.
Колчак был собран и мрачен. В купе густо висел табачный дым. Два патрубка вентилятора в потолке не успевали очищать воздух. На столике, обратил Шульгин внимание, лежала книга Николсона «Как делался мир в 1919 году» на английском языке, изданная в Лондоне, которую он сам же и дал почитать адмиралу. В ней подробно описывался процесс поготовки и заключения Версальского и сопутствующих договоров, подводивших итоги Первой мировой войны (без участия России в каком угодно качестве).
