Наук по отд. русского яз. и словесности, т. VII, СПб., 1858, стр. 49-64. При всех ее, несколько дилетантских, свойствах и слабости положительной части, эта статья весьма остроумна в основной мысли. Автор полагает, что Еропкин, участник заговора Волынского, обладая недурным знанием подходящих источников,
сочинил рассказ о Святохне в качестве своеобразного средства политической агитации примером из далекого прошлого: он перенес в обстановку XII-XIII в. политические затруднения своего времени и тут же указал рецепт их разрешения. Напомним, что главный сюжет сказки о Святохне — это борьба полочан против покровительствуемых княгиней-мачехой иноземцев "поморян" в пользу князей-наследников, Вячка и Василька, а это — в точности та же ситуация, в какой к концу 30 гг. XVIII в. находились двор Анны Иоанновны, немецкая партия и партия Волынского с расчетами на Елизавету Петровну. Дворцовый переворот и избиение иностранцев, примененные, по Еропкину, в Полоцке, и были тем рецептом политического действия, ради которого сочинен весь рассказ, немало, должно быть, содействовавший запрещению книги Татищева в царствование Анны Иоановны.
Как ни относиться к деталям работы Н. П. Лыжина, после нее трудно уже безоговорочно опираться на рассказ о Святохне, а, может быть, лучше и вовсе на него не опираться.
Своеобразно использует версию Татищева М. Таубе (о. с. стр. 402-404), вновь обращаясь к полоцкой генеалогии. Мы вернемся к его конъектуре, говоря о Вячке, князе Кукенойса.
В генеалогическом определении Всеволода М. Таубе повторяет гипотезу Н. П. Лыжина, считавшего Wissewalde Хроники Всеволодом Мстиславичем, сыном Мстислава-Бориса Романовича смоленского (Н. П. Лыжину возражал Боннель (Chronogr., Comment, стр. 53); см. также Данилевич, о. с., стр. 125, прим. 143), но при этом наново пересматривает весь известный материал и дает собственное обоснование гипотезе. М. Таубе отмечает, что после 1215 г. Всеволод, князь Герцикэ, на целые 10 лет, до августа 1225 г. (XXIX.4), а по данным актов (Livlaendische Gueterurkunden. I. Riga, 1908, № 4) — до апреля или, может быть, до конца 1224 исчезает из поля зрения Хроники, а в это же время появляется во Пскове князь Всеволод Мстиславич, участвующий в двух походах на Ливонию (Первый из этих походов у Генриха относится к 1212 г., а в наших летописях (Новгор. 1 и 4) — к 6722, т. е. к 1214. М. Таубе считает более правильной вторую дату, в частности и потому, что в ней указывается день выступления (I февраля). Противоположного и, нам кажется, более обоснованного мнения держались акад. Куник и Боннель (см. ниже наше прим. 177). Приняв за дату первого похода 1212 год, мы вынуждены сразу отвергнуть гипотезу М. Таубе, так как в 1212 г. князь Герцикэ находится еще в своих владениях, и искать его во Пскове незачем. Известие о втором походе (1216 г.), отсутствующее в Хронике, заимствовано М. Таубе из Никоновской летописи (II. 334), где под 6724/1216 г. сказано: "Того же лета месяца августа князь Всеволод Мстиславичь Романовича ходи с новгородцы на Ригу"; но это известие признается ошибочным: в нем, по мнению акад. Куника, разумеется поход в Ливонию Святослава Мстиславича в 1218 г. Ср. Уч. Зап. Акад. Наук, т. II, СПб., 1854, стр. 753 и прим. 15) и в походе против в. князя Юрия Владимировича (в Липицкой битве 1216 г.). По изгнании его в 1221 г. новгородцами, он в 1224 г. появляется на съезде князей в Киеве, а затем исчезает из русских летописей (М. Таубе (о. с., стр. 443, прим. 32) почему-то утверждает, что "in den chronikalischen Berichten ueber die epochemachende Schlacht an der Kalka wird er dagegen nicht erwaehnt. Er befand sich damals wohl im Norden". Это неверно, так как в Ипатьевской и Густинской лет. (ПСРЛ, II, 163 и 335) Всеволод Мстиславич упомянут в перечислении князей, бывших при Калке) как раз к тому времени, к которому в Хронике Генриха относится второй период деятельности князя Герцикэ в Ливонии.
Исследователь допускает, что князь Всеволод Мстиславич мог быть родственником Бориса полоцкого (которого он, следуя Стрыйковскому, считает литовцем, сыном Гинвила) (Основание к тому, давно отвергнутое наукой, мнимая надпись Бориса, сына Гинвилова на одном из "борисовых камней"), и формулирует свое определение так: "Происходивший от Рюрика в 11 поколении, женатый на дочери литовского вождя, Всеволод Мстиславич, из рода князей смоленских, был около 1200 г. призван стать удельным князем великого княжества полоцкого (бывшего в то время под сильным влиянием Смоленска), может быть, как родственник в. князя полоцкого и, вероятно, как двойная гарантия против Смоленска и литовцев".
Биографию князя Герцикэ, известную по Хронике до 1225 г., М. Таубе (впрочем, не он первый) дополняет по актовым материалам двумя более поздними датами: 1) в 1230 г. (Livlaendische Guterurkunden [aus den Jahren 1027 bis 1500]. Hermann v. Bruiningk u. Nicolaus Busch. Riga, 1908, № 13) (Впервые указано Г. Гильдебрандтом в Zehn Urkunden zur aelteren deutschen Geschichte aus Petersburg und Stockholm в Mitteilungen... XII, вып. 2. Riga, 1876, стр. 367-380). Всеволод, король Герцикэ, отдал аббату и капитулу Динамюндэ остров Вольфсгольм и местность "по сю сторону Двины, что находится между двумя ручьями, то есть Ликсной и Речицей, и озеро Каффер" (Перевод наш), т. е., повидимому, крайний юго-восточный кусок остававшейся в его владении земли; 2) в 1239 г. он уже умер, так как в акте епископа рижского Николая от 19 апреля этого года (Бунге, о. с., I, № 165) говорится уже не о короле Герцикэ, а о его "наследниках" (Герцикэ к этому времени уже не castrum, a locus castri, т. е. только "место замка", разрушенного, очевидно, между 1224 и 1239 г. Герцикэ к этому времени уже не castrum, a locus castri, т. е. только "место замка" разрушенного, очевидно, между 1224 и 1239 г.).
Известие Никоновской летописи (II, 354) о гибели в битве при Калке Мстислава Романовича "з детьми", включая и Всеволода Мстиславича, служащее одним из важных аргументов в хронологической концепции акад. Куника и Боннеля (см. ниже наши прим. 327, 332, 338), но совершенно противоречащее отождествлению Wissewalde Хроники (умершего в 1239 г.) со Всеволодом Мстиславичем, М. Таубе считает поздней и ложной вставкой в виду того, что о троих или четверых сыновьях Мстислава Романовича известны факты, по времени значительно более поздние, чем битва при Калке, а о Всеволоде, в частности, последнее известие летописи относится как раз к 1239 г. (В Лаврентьевской лет. (ПСРЛ, I, 200) под 6747/1239 г. сказано, что Ярослав Всеволодович, "Смольняны урядив, князя Всеволода посади на столе", а в Воскресенской (ibid., VII, 144) под
