– Это вряд ли, – заметил нобиль, окинув чертог бдительным оком. – Торопись, рапсод! И не пытайся выпрыгнуть в окно – там тоже наши!
– Не сомневаюсь. – Тревельян поднял свою лютню и послал девушке воздушный поцелуй. – Я, собственно, готов. Куда идти?
Его провели через опустевшую арену в парк, где под деревьями уже сгустились сумерки. Тут стражам и явился дикокрыс с планеты Селла. В полумраке он выглядел особенно внушительно и жутко.
Глава 17
ШО-ИНГ
Шо-Инг, протянувшийся почти на тысячу километров вдоль побережья Мерцающего моря, не походил на другие державы континента. Море было узким, но длинным, глубоко вдававшимся в сушу, и формой напоминало серп со множеством щербин-полуостровов. Страны, лежавшие на его берегах и повторяющие очертания побережья, выглядели рваными лентами, где-то пошире, где-то поуже, но в любом случае длина их значительно превосходила ширину. В этом Шо-Инг не отличался от Запроливья или, скажем, Торе, где жители ловили рыбу, разводили скот, пахали землю, торговали и занимались всякими иными промыслами. Но территория Шо-Инга на день, а то и на два дня пути от морских берегов, до самых границ с Тилимом и Понсом, являла картину дикости, запустения и полного безлюдья. Тут не было ни полей, ни пастбищ, ни фруктовых рощ, ни медвяных лугов, ни деревень или усадеб знати, не было ровным счетом ничего, кроме обширной холмистой местности, пересеченной оврагами и заросшей где деревьями, где гигантским тростником, а где и сорной травой по грудь человеку. В Шо-Инге не сеяли, не жали, не пахали, не добывали руду, не выпаривали соль, и даже рыболовство считалось тут малопочтенным делом, что для приморской страны было совсем уж странно и удивительно. Тем не менее Шо-Инг процветал. Процветал в доимперские времена и процветал под рукой Империи, чья власть, надо признать, была тут весьма эфемерной, сосредоточенной вдоль трактов, ведущих в Шо-Инг из Нижнего Понса и Тилима.
По большому счету единой страны здесь не сложилось, а стояли у моря тридцать семь городов, чьи князья-правители были в родстве друг с другом и потому все деловые вопросы решали по-родственному, не подписывая союзных грамот, не апеллируя к договорам и руководствуясь не законами, а понятиями. Каждый город имел право получить определенные доходы, но квота была жесткой, и превышение ее в ущерб чужому бизнесу каралось с похвальной быстротой: в гавань нарушителя входили боевые корабли соседей, племянников, кузенов и дядьев, и провинившегося родича скармливали акулам. Китов, как на востоке, в Мерцающем море и Западном океане не было, а вот акулы водились, все те же свирепые, вечно голодные аппа.
Цивилизация финикийского типа, утверждали эксперты ФРИК. Общего в самом деле было много. Как в древней земной Финикии города Шо-Инга, небольшие по площади, но густонаселенные, ютились большей частью на маленьких прибрежных островах с двумя-тремя удобными гаванями. Как в Финикии, здесь строили превосходные корабли, что являлось единственным легальным делом жителей Шо-Инга. Как в Финикии, большая часть населения кормилась не столько дарами моря, сколько морской торговлей и пиратством; инги, как называли местных автотронов, были от века и по наследству мореходами и контрабандистами, причем в последнем промысле их монополия осталась столь же прочной, как десять и двадцать столетий назад. Торговые пошлины и налоги являлись важной статьей дохода Империи и местных владык, но перевозки в основном производились по суше, по дорогам, что были под контролем от восточных до западных стран. Другое дело – море; там не поставишь солдата у каждой волны, не возведешь пилоны и сигнальные башни, не вкопаешь в воду столб с крюком. Внешние моря, граничившие с океанами, не слишком интересовали Империю и были отданы на откуп ее вассалам. Вассалы из прибрежных стран крутились как умели и, если говорить о Западе, считали, что хоть Шо-Инг и лезет в их мошну, но затевать с ним спор себе дороже.
Возможно и другое – не исключалось, что Светлый Дом Фаргу-Тана, чьи войска дошли до пределов западных земель, проявил великую мудрость, оставив некогда Шо-Инг в покое, а не стерев его в прах. Стереть-то он мог, но что получил бы взамен? Горы трупов, обезлюдевший берег, страх и ненависть людей Запада… Так что Фаргу-Тана ингов не вырезал и городов их не разрушил, однако намекнул князьям-разбойникам, что в любом занятии умеренность полезна и даже необходима. Пусть контрабанда, но не морской грабеж, а если все-таки грабеж, то без жестокостей, без крови и сожженных кораблей… Чтобы намек был понятен, Фаргу-Тана велел дотянуть имперские дороги до трех шо-ингских городов, тех, что стояли на суше, а на границах, в Тилиме и Нижнем Понсе, возвести крепости с солидным гарнизоном. Так что Шо-Инг остался вроде бы под управлением вольных князей и в то же время под имперским присмотром.
Князей и их морские дружины это не слишком беспокоило. Как и прежде, они плавали в Тор, Удзень и Островное Королевство с тилимскими винами, предметами роскоши из Понса, Шии и Сотары, тканями, гобеленами и пейтахским оружием, а обратно везли зерно и шерсть, мед и строевой лес, парусину и канаты. Случая взять товар даром тоже не пропускали, особенно если встречался корабль из Запроливья, с которым была у них жестокая конкуренция. Но вся эта бурная деятельность велась на море, в городах и вдоль дорог, соединявших побережье с внешним миром. Остальная часть Шо-Инга оставалась дикой и безлюдной пустошью.
* * *
Когда Тревельян пересек границу, перемена была разительной. На востоке, по другую сторону гряды невысоких холмов, простирались тучные тилимские пажити, стояли селения и города, окруженные виноградниками, нагуливал мясо скот, паслись лошади, и все, от дома до колодца, от двора до сада, выглядело таким ухоженным, таким обласканным руками человека, что радовался взор. Здесь, за холмами, единственным признаком цивилизации являлась имперская крепость у тракта, мощное каменное сооружение о пяти бастионах, на которых дежурили лучники. Дальше простирался первобытный лес, непролазная чаща с корявыми деревьями, чьи кроны сплетались друг с другом, превращая дорогу в мрачный полутемный тоннель. Пилоны с надписями и сигнальные вышки тут тоже попадались, но изредка, а постоялых дворов и харчевен не было вовсе. Холмы то поднимались по обе стороны дороги, то уступали место глубоким оврагам с темными лесными ручьями, и здесь имперский путь шел по мостам и насыпям, вонзаясь в дебри, точно стальной клинок, такой же неотвратимый, жесткий и твердый, как воля создавшего его владыки.
Безлюдье было Тревельяну на руку. Похоже, ему готовили новый каменный мешок; он не сомневался, что у Ночного Ока имелись и в Тилиме замки с тайными узилищами, где беспокойные рапсоды или иные диссиденты могли рассчитывать на полный пансион. Но его миссия приближалась к концу, и можно было обороняться активно, если не хлыстом, так с помощью голографических видений. Весьма вероятно, о самозваном рапсоде Тен-Урхи будут вспоминать как о злом чародее, повелителе всяких чудовищ и нечисти, но это уже не беспокоило Тревельяна; срок его пребывания на Осиере истекал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
