307
Gale, имея в виду изданный им отрывок перевода сочинения Максима De Ambiguis, готов даже считать и Эригену знавшим немного более греческой азбуки (Praef. edit. De divis. nat. ap. Floss, c.97C: Haec versio, absque iis, quae in libris de divisione Naturae facile observantur, satis ostendit, Erigenam fuisse in Graecis plane alphabetarium). В одном месте издатель замечает, что переводчик все почти извращает в переводимом тексте на протяжении целой главы, так что излишне и отмечать эти извращения каждое в отдельности (Versio Ambig. Maximi. с. 1199, notab: Omnino hic nihil vidit J. Scotus. Et paene omnia in hoc capite per-vertit). Ряд ошибок и недоразумений, не отмеченных у Gale, представляет уже начало перевода, с. 1195-1197. В первой главе обращает на себя внимание странный перевод ταΐς πέδαις — pueris, вместо compedibus, vinculis, с. 1197D (с. 1198D: pueris, id est curis). He меньшее число случаев совершенно неправильной передачи подлинника представляет и перевод творений Дионисия. Для примера можно привести некоторые qui pro quo из перевода трактата De mystica theologia. Cap. I, § 2, с. U73A: вместо άλλ’ οΐομένους — sed his quidem hi, quos (=ο!ς μ£ν ούς), 1173B: θέμενον — oportet, περί τών μάλλον άμύστών — de aliis ardentibus; I, 3, 1174A: καί τότε — et quod, ίχπομυεΓ (al. μυεί) — docet, καί tv τψ πάμπαν άναφεΓ — in qua omne relucet etc. (все это место искажено); II, 1174В: τό ϋπέρ θέαν —ipsum super Deum, γνωστών — ignorantibus; III, 1174C: ή τοΰ πνεύματος θεολογία — in Spiritu theologia, xä έγκάρδια — in corde (germinata sunt); {χπομεμ^νηκεν ίτνεκφοίτητα — servaverunt reditum, 1175A: έχρήν — habere, τής καθόδου — ejus, quae est universaliter, 1175B: ob κραιπαλφ, оЪ μηνφ — поп crapulae, non maniae; IV, 1175C: δγκος — tumor (вм. pondus); V, 1176A: ώς — ών, 1176Β: ούσία — hostia, f) αΐπή έστιν — an ipsa sit. De cael. hier, в особенности ср. XIII, 3, с. 1062В (с. 239C): таС δωρουμένου καί εις πάσας (χναλόγως διαφοιτώντος θείου φωτός — ipsa aqua nonne et in omnes proportionaliter pervenit (-τό ΰδωρ oil μέν oi) καί εις πάσας ίτναλόγως διαφοίτών). В сочинении De div. nat. III, 40, с. 742 ср. неправильное замечание о склонении κήτος, множ. κητέα, κητή (вм. κήτη), также опыты словопроизводства — III, 16, С.668С: ίτγγελοι, quasi eggigi (έγγυγοί), juxta ipsum Deum constituti; III, 18,680C: φοετόν (солнце), hoc est revertens (conj.: φωτών), Ill, 26, 697A: ουρανός, quasi δρος &vo>, hoc est visio desuper, III, 32, 714AB: πΰρ, quasi per poros penetrat, ΰδωρ, quasi είδος όρώμενον, hoc est species visa; V, 31,941D: ίτνθρωπία — άνωτροπία, sursum versus conversio, vel &νω τηρούσα imiav, sursum servans visum; V, 38, 995C: anima ένδελέχεεας (sic) filia, hoc est perfectae aetatis in virtutibus, veluti fvöov ήλικίας, id est intus aetatis. Expos, super Ier. cael. c. 130D: πατήρ — πάντα τηρών, id est omnia servans; 145C: Αρχιστράτηγός, quasi αρχών ταΰ στρατού ήγεμων, quod est principum exercitus dux; 171B: βιγαλμα — δγαν άλμα, hoc est valde excelsum. В комментарии на Капеллу elleboron, чемерица, превращено в философа Эллебора. Notices et extraits etc. t. XX, p. 2. 1862. p. 12: Capella. Carneadesque (принявший перед спором с Хризиппом напиток из эллебора) parem vim gerat elleboro. Comment. I. Scoti. Parem vim. Id est Carneades et Elleboron dividunt, Crisippus autem cumulat. Comment. RendgiL In dialectica principatum obtinuerunt Aristoteles, Crysippus, Carneades, Elleboron. Далеко не в пользу преувеличенного мнения об эллинизме Эригены свидетельствуют и собственные его греческие «стихи». Versus, Sect. V, с. 1237-1240; cfc с. 1237, nota. Хоть несколько знакомый с греческим языком легко может почувствовать крайнюю нескладность странного набора слов, представляемого этими стихами, несогласного ни с правилами греческой просодии, ни вообще со строем греческой речи, и признать всю несообразность предположения, будто произведение De divisione naturae могло быть написано первоначально по-гречески.
308
Приведенный выше отзыв Gale о знаниях Эригены во всяком случае, несмотря на все сказанное в предыдущем примечании, должно признать слишком резким и несправедливым даже более, нежели противоположное преувеличенное мнение о его учености, если даже производить оценку трудов ученого IX века в качестве переводчика с точки зрения новейшего времени. Сам Эригена вполне сознательно и со всем вниманием относился к обязанности переводчика, как это видно из предисловия к переводу Дионисия и из комментария на его «небесную иерархию». В предисловии Эригена, между прочим, отсылает к греческому кодексу того, кто стал бы подозревать в переводе какие-либо прибавки или сокращения, и, несколько ранее, предупреждая возможные упреки По поводу темноты и неясности своего перевода (вследствие буквальности), замечает, что выше всего для него точность перевода: Sin vero [quis] obscuram minusque apertam praedictae interpretationis seriem judicaverit, videat, me Interpretern hujus opens esse, non expositorem. Ubi valde pertimesco, ne forte culpam infidi interprets incurram (Praef. ad vers. S. Dionysii, с. 1032C). В комментарии в особенности он старается точнее передать для латинских читателей Дионисия смысл различных греческих выражений, не отступая однако в общем от сделанного ранее перевода (cf. Exposit. Super Ier. cael. с. 144В, 146В, 148С, 148D, 149D, 156С, 157В, 162 С, 168С, 170С, 176С, 177В, 178А, 178С, 179С, 180А, 180В, 181В, 183В, 183 С, 183 С, 185CD, 186А, 187В, 188А, 188В, 189А, 189С, 191В, 192А, 192 С, 194А, 194 С, 195А, 197С, 198А, 199В, 200С, 201А etc.; обыкновенно употребляются выражения: «ѵеі ut ргоргіе, expresse, expressius, sigmficantius, planius, congruentius huic loco, commodius, quamvis inusitatius, — transfertur, transferri potest*). На трудность вообще передачи на латинском языке содержания произведений спекулятивной мысли востока, вследствие недостатка в этом языке слов для выражения философских понятий, жаловались еще Цицерон и Сенека (Wetzer und Welte. Кіг-chenlexicon 2. В. VII. Artik. «Kirchensprache», v. S. Bfiumer. S. 653). Произведения же Дионисия и Максима, переведенные Эригеной, принадлежали, как замечено, к числу труднейших в этом роде в области греческой христианской литературы. В своем переводе Дионисия, при всех его несовершенствах, он дал западным по крайней мере нечто такое, что можно было читать и при помощи чего западные богословы могли более или менее познакомиться с содержанием этих крайне трудных для понимания произведений, тогда как, например, ранее сделанный перевод Гильдуина оказался, по-видимому, совершенно неудобочитаемым, как можно заключать о том и по приведенным у Гинкмара отрывкам. В свое время труд Эригены мог возбуждать только удивление ввиду трудности дела и тех условий, при каких оно было исполнено. «Удивляться должно, писал Карлу Лысому после ознакомления с переводом Эригены Анастасий Библиотекарь, сам хорошо знавший греческий язык и занимавшийся переводами с него, — каким образом этот муж чужестранец (vir ille barbarus), который, живя на краю света, насколько удален был от обращения с людьми, настолько должен был, по-видимому, быть далеким от знания иноземного языка, оказался в состоянии уразуметь такие [трудные и глубокие творения], и перевести на другой язык: разумею Иоанна Скотигену, мужа, как слышал я, святого во всех отношениях. Но это, продолжает Анастасий, совершил зиждитель Дух [Святой]: Он вместе и воспламенил его и дал ему дар языков; ибо если бы он (Эригена) не пылал огнем любви по благодати Его, без сомнения, никогда не получил бы и дара языков; научающая (благому) любовь, конечно, наставила его в том, чт<5 произвел он для научения и назидания многих. Тем не менее, если и дан был ему в меру Дух, он и сам, проникшись отеческими учениями, сделал [со своей стороны], сколько мог, и [даже] сверх сил [своих] постарался принести ближним пользу». Указывая далее, как на причину малопонятности перевода, на то, что переводчик слишком близко держался подлинника (tanto studio verbum е verbo elicere procuravxt), тогда как, по его словам, известные славные переводчики (illustres interpretes) избегают такого способа перевода, хотя и сам он следует ему большей частию, — Анастасий не хочет ставить это в особую вину переводчику, согласно с заявлением последнего в предисловии к переводу. «Полагаю, говорит он, что он поступил так не по иной причине, как потому, что отличаясь смиренным духом, не решился отступать от собственного значения слов, дабы не уклониться как-либо от истинного смысла [переводимого текста]». Anastasii bibliothecani ad Carolum Calvum literae. Floss, c. 1027-1028.
309
De praedest. XI, 4, с. 399: Sanctus pater Aurelius Augustinus, eloquentiae christia-nae copiosissimus auctor, sollertissimus veritatis inquisitor, propriae translataeque locutionis, ad exercitium eorum, qui eum lecturi essent, nobilissimus doctor; XI, 7, C.401: clarissima tuba atque apertissima christianorum castrorum; XV, 3, c.413: acutissimus quidem veritatis et inquisitor et assertor; XVIII, 6, c. 433: piissimus doc-trinae pater, pulcherrimum exemplar eloquentiae, acutissimus veritatis inquisitor, studiosissimus liberalium artium magister, providentissimus animorum exercitator, humii/imus persuasor. Приводятся места из следующих произведений Августина: Confessiones, Contra epistolam Fundament!, De civitate Dei, De correptione et gratia (ad Prosperum et Hilarium), De dono perseverantiae, De genesi ad literam (Exemeron), De libero arbitrio, De peccatorum mentis, De perfectione justitiae, De praedestinatione sanctorum (ad Prosperum et Hilarium), De quantitate animae, De vera religione, Enchiridion, In Evangelium sec. Ioannem tractatus, In psalmum VII; в качестве принадлежащего Августину цитируется в одном месте (XIV, 4) подложное Hypognosticon (Hypomnesticon). Не упоминается имя Августина лишь в IX гл. и XIX (но IX, 7 и XIX, 4 из Августина); иногда почти вся глава составляется из буквальных выписок из Августина (VII, 2-5) или посвящается изложению заимствованных у него свидетельств (XIV) или выводов из взятого у него основания (XIII). Что касается других западных писателей, то можно встретить (если не иметь в виду упоминания Цицерона, XV, 7) имена лишь Исидора (111,4), по поводу ссылки на него Готтшалка, и «святейшего и правдивейшего папы Григория» (XVI, 9: sanctissimus veracissimusque papa Gregorius, XVII, 8). Из последнего приводятся в одном случае два места, в подтверждение сказанного Августином, в другом приводится мнение, которое не совсем, по-видимому, согласно с мнением Августина, но которое Эригена хочет все-таки согласить с последним. Из восточных писателей не упоминается ни один.
