Поздним вечером следующего дня поезд, наконец-таки, остановился.
Вагон Ника, судя по всему, последний в составе, тут же отцепили и быстро оттащили куда-то…
Всю дорогу Ник не перебросился со своими охранниками и парой слов, занавески на окнах были плотно-плотно зашторены, но, не смотря на это, он точно знал, что его привезли в Москву. Куда же ещё?
В вагоне просидели ещё несколько часов, видимо, дожидались полной темноты. Потом на руки Ника надели наручники, на глаза – плотную повязку, вывели из вагона, посадили на заднее сиденье автомобиля, стиснули по бокам, повезли…
Просторная комната, белый сводчатый потолок, люстра на три рожка, письменный стол, плотно заваленный различными документами, стеллажи с книгами и толстыми картонными папками.
Ника усадили в старинное тяжёлое кресло, сняли наручники, и тут же каждую из рук приковали специальными браслетами к толстым налокотникам кресла. Потом все вышли, оставив его в одиночестве.
Время ползло – словно медлительная улитка по летней виноградной лозе.
Час, другой, третий…
Он достаточно хорошо умел контролировать время и без всяких часов, но навалилась усталость, время скомкалось в один неровный комок, Ник задремал…
Он проснулся от глухого нервного покашливания.
Открыл глаза, огляделся по сторонам и замер в своём кресле, непроизвольно пытаясь вытянутся в струнку: из приоткрытых дверей на него внимательно и недоверчиво смотрел Сталин.
«Вождь всех народов», разглядывая Ника, склонил свою седеющую голову набок и тут же стал похож на старого хитрого воробья, задумавшего стащить с обеденного стола хлебную корку.
Через некоторое время Сталин недовольно поморщился, словно раскусив незрелую ягоду крыжовника, и исчез, неслышно прикрыв за собой дверь.
«Что бы это значило?» – недоумевал Ник. – «Может, это мне просто привиделось?».
Ещё через десять-двенадцать минут дверь, чуть скрипнув, отворилась снова, и в комнату вошёл новый посетитель.
Крупный, чуть сутулый мужчина с красивым породистым лицом вальяжного и сытого барина. Глаза вошедшего, впрочем, явно выбивались из этого образа: живые, блестящие, с лукавой искоркой.
– Здравствуйте, Вольф Григорьевич, – поздоровался Ник подчёркнуто спокойным тоном.
– И вам не болеть, товарищ Иванов, – улыбнулся вошедший. – Следовательно, в вашем две тысячи седьмом году ещё помнят о моей скромной персоне? Я по-настоящему польщён…. Где-то уже видели мою фотографию?
– В Интернете, – хмыкнул Ник. – Это такая информационная система, которая…
– Не продолжайте, я в курсе, – нетерпеливо махнул рукой Мессинг. – Давайте лучше поговорим о деле…. Это хорошо, что вы решили вернуться в Россию. Иначе шансов выжить у вас совсем бы не осталось: сотни, если не тысячи лучших агентов были бы незамедлительно брошены на ваши поиски. Причём, с одним приказом: «Найти и уничтожить!»…. Если не секрет, почему вы решили, всё-таки, вернуться? Ведь знали же, что все, причастные к операции «Зверёныш», могут быть ликвидированы?
– Знал, – сознался Ник.
– Так почему же вернулись? Только отвечайте честно, без увёрток и выкрутасов.
Ник на минуту задумался.
– Честно? Да, наверное, просто с вами хотелось поговорить подробно, задать несколько вопросов…
Мессинг опять улыбнулся:
– Что же, поговорим. Но немного попозже. Сперва решим все насущные вопросы. Мне было очень непросто уговорить Иосифа Виссарионыча, но уговорил: все бойцы группы «Азимут», те, которые живы на сегодняшний день, не будут подвергнуты никаким репрессиям. Мало того, группа будет работать и дальше, плюсом – награды, звания, льготы…. Удивлены?
– Нет, не очень, ведь скоро начнётся Война.
– Правильно рассуждаете, – кивнул Мессинг тяжёлой головой. – Именно об этом я и говорил товарищу Сталину. Меньше чем через десять месяцев начнётся такая мясорубка, на фоне которой весь компромат, содержащийся в архиве господина Троцкого, и выеденного яйца стоить не будет…. А ваш славный «Азимут» может очень пригодиться – для разрешения неразрешимых проблем. Да, кстати, можете сообщить товарищу Алексею Сизых, что всё нормально. Вот, только в Россию ему с женой, действительно, не надо возвращаться. Пусть следуют для начала в Уругвай, обосновываются там, вживаются. Все явки и пароли им сообщат чуть позже. Думаю, что через несколько лет им предстоит выполнить одну очень важную и почётную миссию…. Как быть с их детьми? Я всё помню. Как только супруги Сизых крепко обоснуются в Южной Америке, так и Афанасия с Мартой к ним доставят в обязательном порядке. Сергей Анатольевич Куликов лично и доставит…
Разговор Ника с Мессингом затянулся часов на пять.
О чём они говорили? Позвольте пока обойти эту тему таинственным молчанием. Как говорится: каждому овощу – своё время.
Эта книга, отнюдь, не последняя в серии, посвящённой деятельности группы специального назначения под кодовым названием «Азимут».
Ник возвращался в Ленинград всё в том же специальном вагоне.
Только, на этот раз, не бесправным пленником, сопровождаемым бдительными охранниками, а почётным пассажиром: на откидном столике стояли тарелка с настоящим бараньим шашлыком, блюдо с ещё тёплым лавашем и вазочка, наполненная – до самых краёв – красной икрой. А на приткнувшемся рядом сервировочном столике размещались разномастные бутылки с благородными напитками, хрустальные бокалы и рюмки…
Дождавшись, когда молчаливые официанты приберутся на столе, Ник достал из коричневого портфеля несколько чистых листов бумаги и хорошо заточенный синий карандаш.
Он хотел кратко записать свои впечатления от этой уже закончившейся тропической эскапады.
Часа три он безостановочно писал, зачёркивал, в сердцах мял бумажные листы и выбрасывал их в корзину для мусора, стоявшую под столом.
Брал новые листы бумаги и начинал всё заново…
Вот, что у него получилось – в конечном итоге:
Небо и море – одного цвета,Нет между ними горизонта линии…Говорите, здесь всегда – вечное лето?Плесните-ка ещё «Мартини»…Скорее всего, я тут зависну надолго.Возможно, что и навсегда…Между Тропиком Рака и Тропиком Козерога,Говорят, медленно летят года…Я зависну, не думая о хлебе насущном,Бананы и кокосы падают прямо в руки – всегда…Сиеста – многочасовая, и любовь – от случая к случаю,Говорят, места эти посещает разборчиво, иногда…Что ещё надо, чтобы подбить итоги?То ли всей жизни, то ли только её проявлениям частным?Вдруг, здесь навсегда останусь, подражая многим,Счастливым в конечном итоге? Или несчастным?Вдруг, год проспав, объевшись цветками лотоса,Я вернусь, всё же, в свой мир прежний?Где метели метут целый год без роздыха,Всё метут и метут, без бонусов на надежду…Вернусь к той девчонке с глазами серыми,Словно вода в знакомом роднике.Со словами на удивленье несмелыми,Что родились нежданно-негаданно в этом тропическом далеке…А вечерами зимними, хмурыми, промозглыми,Что сразу наступают по окончанию короткого лета,Я буду ей рассказывать веками нескончаемыми, долгимиО тех краях, где небо и море одного цвета…
Конец второй книги
