Основной бой развернулся в центре каравана. Причем первоначальный успех в виде двух трупов на козлах группе нападающих удалось развить не сразу. Словно по единой команде, все оставшиеся в живых жрецы побросали вожжи, спрыгнули на дорогу и стали оттягиваться назад, в девятую по счету повозку. Похоже, что именно так полагалось по правилам в случае обороны. Дана про себя только и успела удивиться: «Никто на них веками не нападал, а действуют как вышколенные солдаты. Как бы у нас получилось, ожидай они нашего нападения? Даже представлять не хочется…»
Одного из перебегающих с места на место жрецов ловким ударом разрубил барон Эрхайз, и целительница последовала его примеру, забросив автомат за спину и несколькими атаками с помощью меча уложив на землю еще пару противников. Почти одновременно с ним еще один рухнул с раной в груди после попадания тяжелой пули из снайперской винтовки.
Казалось бы, теперь ход боя будет протекать в нужном русле для воинов, атакующих караван с ларцами Кюндю.
Но как раз в это время внешне спокойный, но на самом деле звенящий от переживаний и рвущихся наружу эмоций голос Петра сообщил:
– Внимание! Опасность с вашего тыла! Из леса атакуют егеря! Много! Очень много!
Второе уточнение означало, что противников не меньше сотни. Но достаточно было лишь взглянуть на споро сползающие по крутому склону фигурки, как заволновались все без исключения. Ашбунов казалось не менее чем две сотни! Похоже, весь полк егерей или только что подтянулся на позиции с отличной видимостью, или уже давно сидел в засаде, недоумевая, что это собрались делать пусть и целых десять, но все-таки гражданских людей. Видимо, утренний бой с преследователями семейства Эрхайзов они просмотрели. Иначе бы атаковали сразу.
Но положение от подобных рассуждений не облегчалось. Еще не закончен бой с основными силами жрецов, как с другой стороны несется в атаку другой, невероятно многочисленный противник. Причем обозленный противник и явно не думающий о простом взятии в плен или словесных баталиях.
«Третья» вкупе со своими новыми союзниками оказалась зажатой между двумя смертельными жерновами.
Глава двадцать седьмая
Жертва обстоятельств
Все-таки сделанный врачом укол Александру довел до полного беспамятства. Она уже как в тумане соображала, когда какая-то милая женщина предложила ей свою помощь и провела в квартиру, напоила водой и с успокаивающими материнскими нотками в голосе предложила поспать. Дальше в памяти остался полный провал.
А когда девушка проснулась, несколько раз дернулась и рассмотрела на своей правой руке наручник, то чуть истерически не расхохоталась. Сплошное невезение продолжалось: она опять прикована! И опять раздета догола!
Вместо смеха из груди непроизвольно вырвался протяжный и тяжелый стон, завершившийся причитаниями вслух:
– Да что за напасть такая? Неужели всю жизнь суждено сидеть на привязи?
Потом, морщась от досады, протерла глаза и стала осматриваться более внимательно. Опять подвал! Но хоть не тюремный! Скорее помещение напоминало вполне прилично обставленную жилую комнату без единого окна. Виднелась только плотно закрытая дверь, так что по большому счету это мог быть и чердак. Но, прислушавшись, Александра не услышала никаких шумов, специфических для помещения под самой крышей. Значит, все-таки подвал?
Под дальними стенами стояла вполне приличная мебель с посудой, фужерами и мелкими предметами в виде сувениров. Посреди комнаты на цветастом ковре – два дивана и журнальный столик между ними. В том углу, где находилась пленница, видимо, специально для нее постелили ковер худшего качества и на расстоянии протянутой руки демонстративно оставили пластмассовый горшок. Еды в пределах видимости не наблюдалось. Зато стояла двухлитровая бутылка с водой, вполне чистой и прозрачной на вид.
После чего невезучая узница сосредоточилась на своих оковах. Наручники оказались довольно низкого качества, из самых дешевых, которые обычно продают в секс-шопах для любителей садомазохизма. Но тем не менее просто так их с руки не снимешь, без молотка не собьешь и без отвертки или хотя бы толстой шпильки не откроешь. Труба стояка, ведущего к расположенной рядом батарее, выглядела мощно и неприступно. Но даже в таком положении оставалась надежда на освобождение. Тяжелая работа предстояла, но и справиться с ней девушке казалось под силу. Потому что она знала: расшатать и вырвать батарею вместе с креплениями, уходящими в стену, довольно нетрудно. Затем следовало избегать льющейся горячей воды и постараться отломать батарею в месте сварки к стояку. Ну и напоследок просто приподнять довольно тяжелые четыре секции и чугунным ребром пару раз приложиться по соскользнувшему на пол второму колечку наручников.
Только вот и для этого действа следовало вначале осмотреться и набраться сил. Голова продолжала казаться набитой ватой, а во всех мышцах все еще продолжал действовать укол успокоительного. Максимально напрячься не получится. Вдобавок следовало все-таки составить хоть какое-то представление, в чьи руки она попала и против кого ей придется действовать после освобождения от наручников. Потому что з а дверью могло находиться что угодно. Начиная от подпольного публичного дома и заканчивая самым страшным: нелегальной клиникой по пересадке органов. Увы, агент была и о таких безобразиях в доброй и милой Европе наслышана. Так что действовать сгоряча, да еще и не набравшись сил, не стоило. Вполне возможно, что за ней сейчас даже наблюдают с помощью скрытой камеры.
«Что мне сейчас может более всего помочь? Правильно: интенсивное промывание организма! Да вот только ведь и в эту воду могут подмешать что угодно…»
В таких сомнениях Александра взяла воду и внимательно ее обнюхала. Затем попробовала на вкус. Ничем от простой водопроводной данная жидкость вроде как не отличалась. Так что пришлось пить. Первые пол-литра опрокинулись в желудок легко. Затем пленница подождала какое-то время, прислушиваясь к изменениям в своих внутренностях. Ничего, кроме явного облегчения, не замечалось. И уже с полным спокойствием стала ритмично вливать в себя остальные полтора литра. Где-то к окончанию бутылки вполне естественно захотелось по нужде. Но некоторое время Шура почему-то не могла решиться использовать горшок. Так и казалось, что за ней внимательно наблюдают.
Но потом отбросила стыдливость, припомнив расхожую поговорку: «Пусть лучше совесть лопнет, чем мочевой пузырь». А после облегчения так вообще рассмеялась в адрес своих страхов и сомнений. И правильно сделала, потому что последующие события ясно показали, что за узницей никто не подсматривал. Хотя в остальном дело обстояло не менее страшно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
