Матерый волк в овечьей шкуре
Разведчики долго наблюдали за крайней избой. Ничего опасного они там не заметили. Дом никем не посещался, а главное, он находился далеко от центра деревни, где располагались фашисты. Высокий, несколько сутуловатый, уже довольно пожилой хозяин с белой, окладистой бородой, одетый в рваный полушубок, занимался только хозяйством: он мастерил что-то в небольшом сарае, затем выбрасывал навоз из хлева. Хозяйка, небольшая, дородная женщина, из избы вышла с какой-то накидкой на голове. Она быстро помыла кринки и бидоны, развесила их на колья забора и, перебросившись с мужем несколькими словами, скрылась в избе. И тут Кузьмин вопросительно посмотрел на своих мокрых, озябших друзей. Они сразу поняли своего командира. Ему нужен был их ответ. Ваня Голубцов еще раз взглянул на баню и тихо произнес:
— Я за банный вариант, отдохнем в ней, дождемся темноты — и домой.
Кузьмин смотрел на Петю, а тот, смахнув с лица струю воды, улыбнулся чему-то и прошептал:
— Согласен… — хлопнул Голубцова по плечу и, смеясь, добавил: — Я согласен с Ваней.
Разведчики еще долго наблюдали за баней и избой. Нет, ничего опасного для себя они не видели. И тогда командир сказал:
— Итак, отдыхаем в бане. Первым к ней идет Голубцов, за ним Петя. Двигаемся только кустами, последние двадцать метров преодолеваем бегом. Место это голое, поэтому нужно быть пошустрей. Нас никто не должен видеть.
Приняв решение, разведчики сразу повеселели. Теперь им не надо чего-то ждать и томиться в неизвестности. Ими все учтено, и они готовы ко всяким неожиданностям. Ну а к ним они уже привыкли. Не впервой с ними встречаться. Так думал каждый из них, делая первые шаги к бане. Вот Ваня Голубцов промчался по своей дистанции, как спринтер, и достиг уже финиша. Он рванул дверь, она жалобно скрипнула и тут же спрятала разведчика. Теперь очередь Пети. Он быстро и ловко преодолел кусты. Остались двадцать метров голой земли. Петя подготовился и бросился из кустов к бане. На эти метры он потратил не больше десяти секунд. Но надо Же было такому случиться: его заметил хозяин избы. Разведчики не могли видеть его, так как он стоял внутри хлева. Вначале тому почудилась какая-то метнувшаяся тень, но он не придал этому значения: мало ли тут бегает беспризорных собак. Но вот когда открылась и заскрипела дверь бани, он насторожился. Старик протер глаза и, прислонившись к воротам хлева, стал внимательно наблюдать за баней. И он дождался своего. Через несколько минут он увидел фигуру Кузьмина, который из кустов проскочил в баню. Сердце у старика радостно затрепетало. Он перекрестился, прислонил руки к груди и, подняв глаза к небу, взволнованно прошипел:
— Боже праведный, наконец я дождался… и мне счастье подфартило…
Схватив вилы и с остервенением вонзив их в кучу навоза, злобно усмехнулся, затем погрозил кому-то пальцем и пошел в избу.
Теперь настало время представить нам хозяина крайней избы. Сидоров Григорий Фотиевич — так звали старика с белой, окладистой бородой, с которым судьба свела Петю и его друзей в деревне Виняголово. Злобный враг большевиков. Изменник Родины, с октября 1941 года — агент ауссенштелле. Вот кто был этот благообразный старик. Еще в 1918 году Петроградской губчека на Сидорова, дворника самого Рябушинского, были получены косвенные данные, что он использовался разведкой Юденича. Однако доказательств его вины в то время собрать не удалось, и он был выпущен на свободу. Сидоров тут же скрылся из Петрограда и поселился в деревне Виняголово, где подозрительно быстро разбогател. Ходили слухи, что богатым он стал на деньги Рябушинского, а также при помощи разных темных дельцов, с которыми поддерживал регулярную связь. Мироеда Григория, как звали его односельчане, решением деревенского схода раскулачили. Трое его сыновей были направлены на спецпоселение в Атяшевский район Мордовии. Сам он слезно просил односельчан, чтобы его вместе с женой оставили в Виняголово, где он будет честно и добросовестно трудиться. Ему поверили и оставили в деревне. А он затаился, ожидая своего часа.
Сидоров обрадовался нападению фашистской Германии на нашу Родину. В гитлеровцах он увидел силу, которая поможет вернуть ему былое богатство и рассчитаться с его обидчиками, к которым причислял жителей всей деревни. Но радости своей он никому не выказывал. И даже приход немцев в Виняголово не изменил его поведения. Вскоре он стал заводить среди односельчан антифашистские разговоры. К этому времени Сидоров дал письменное обязательство верой и правдой служить фашистам и был поставлен на картотечный учет в ауссенштелле как агент ГФП «Тихий». Его взял на связь сам начальник этого карательного органа Ганс Гюльцов.
Работа Сидорова как изменника Родины началась с передачи в тайную полевую полицию списка коммунистов, комсомольцев, руководителей и активных общественников деревни Виняголово и Тосненского района. Эта предательская деятельность была оценена Гюльцовом в пятьсот оккупационных марок. Новоиспеченному иуде понравился легкий заработок. Тем более и с некоторыми своими обидчиками из деревни он рассчитался. Как и прежде, он и теперь не вступает в конфликты с односельчанами, ведет тихий, незаметный образ жизни, а при случае старается спровоцировать некоторых жителей Виняголово на просоветские разговоры и тут же сообщает о них в ауссенштелле. Штурмбанфюрер СС Гюльцов доволен агентом «Тихим». Он расширяет его обязанности: необходимо следить за появлением в деревне подозрительных и незнакомых лиц. Вскоре «Тихий» выдает тайной полевой полиции двух военнопленных, бежавших из Ивановского лагеря. Они обратились к нему с просьбой показать ближайшую дорогу к линии фронта. Благообразный иуда сразу соглашается и выводит их прямо на секретный пост ГФП. Гюльцов ориентирует на выявление советских разведчиков и партизан. Устанавливается и награда: корова и полторы тысячи марок за каждого выданного.
Переступая порог в избу, Сидоров уже подсчитывал свою прибыль. «В бане — двое… Это опять, наверное, бежавшие военнопленные. Сколько же заплатит мне за них Гюльцов? — думал «Тихий». — Прошлый раз дал всего двести марок, а если…» От пришедшей мысли он даже остановился в сенях. Смахнув со лба выступивший пот, Сидоров начал лихорадочно подсчитывать: «А если это разведчики? Значит — три тысячи марок и две коровы… Коров я продам, зачем они мне со старухой? Это еще около двух тысяч марок…» Он радостно потер руки, словно в них уже лежали банкноты.
Усевшись за стол, он несколько успокоился и стал обдумывать, как же ему быть: сообщать ли сейчас об обитателях бани своему шефу или немного подождать? И тут его обожгла мысль: «А вдруг это немцы, обожравшись шнапса, развлекаются в бане?..» От этого предположения настроение моментально испортилось. Он набросился с кулаками на жену, которая попросила принести воды из колодца, и, обругав ее последними словами, ударом сапога открыл дверь горницы, выскочил на улицу. «Что же мне делать? — сверлило в его жадном мозгу. — Как бы не продешевить, можно вообще остаться ни с чем…» — лихорадочно думал агент «Тихий». Он еще долго метался по двору, пока не принял решения: немцам сейчас ничего не сообщать, а пойти в баню и посмотреть, кто же там в ней обосновался. Конечно, само собой разумеется, он и вида не подаст, что уже видел ее обитателей. Старик потоптался еще несколько минут на месте, затем взял из сарая плетеную корзину, положил туда пару березовых веников и медленно побрел к бане. «Если спросят меня, — подумал он, — я отвечу, что плохо себя чувствую, поэтому решил затопить баньку и попариться, баня — лучшее лекарство для стариковских костей, об этом всем известно». Он опустил плечи, согнул голову и зашаркал ногами: ведь больные быстро не ходят…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
