– А разве тебе не ведомы все пути земные? – удивился Иаков.
Жихарь чуть не пронес чарку мимо рта.
– Мне–то ведомы, – сказал он наконец. – Это я тебя испытываю – неужели не понимаешь?
Иаков, наморщив лоб, начал на песке рисовать палочкой дорогу в Вавилон, но только сам запутался и Жихаря запутал – видно, во Времени Оном люди еще не научились толком создавать чертежи земные.
– Дам тебе проводника, – решил Иаков.
– Племя твое невелико, – сказал Жихарь, надеясь на указательные свойства Симулякра. – Каждый человек на счету. Нападут враги, так никакой меч не лишний…
– Да нет, – вздохнул Иаков. – Есть у меня как раз такой, как бы сказать, лишний человек. Прибился по дороге. Выдает себя за пророка, а сам приворовывает помаленьку. Дурно влияет на младших сыновей – Гада и Асира. Отдаю его тебе головой и не скажу, что с кровью отрываю его от сердца моего…
– А чего он пророчествует? – полюбопытствовал Жихарь.
– Да как все пророки – всякую гадость! – махнул рукой Иаков. Потом хлопнул в ладоши и велел позвать своего лишнего человека.
Искали его довольно долго – ладно хоть кувшин был объемистый.
Наконец притащили и пророка. Нос у того был здоровенный, как у самого Иакова, зато остальное тело много мельче. Из–за этого пророк, если поглядеть сбоку, походил на небольшую виселицу.
– Зовется сей муж обмана Возопиил, – сказал Иаков. – В бою на него надежды нет: помнится, когда настиг нас мстительный Лаван со своими людьми, так этот лайдак спрятался под бабьими юбками…
– Учить мужеству будем… – сказал Жихарь.
– Подкосятся колени ваши, – пригрозил Возопиил, размахивая носом. – Засохнет семя ваше, паутиной покроются мозги ваши, дети ваши вырастут пьяницами и хакерами, жены ваши раздерут одежды свои и облачатся в рубище от Кардена бар Диора…
– Что–то я его плохо понимаю, – сказал Жихарь.
– А мы вот такое вынуждены выслушивать каждый день! – всплеснул могучими руками Иаков. – Он много непонятных слов говорит: диаспора там, холокост… Прости, господин, что не могу отправить с тобой одного из сыновей моих. А этот, боюсь, будет тебя до Вавилона вести по пустыне сорок лет…
– Это мы еще посмотрим, кто кого будет по пустыне водить сорок лет, – сказал Возопиил. – Лысина покроет темена ваши, снидет мерзкая аденома на простаты ваши… Горе тебе, Вавилон, город крепкий!
– А вот это он справедливо заметил, – сказал Жихарь. – Я тоже ничего хорошего для Вавилона не предвижу.
– Иногда угадывает, – пожал плечами Иаков. – Да и то сказать: ежели все время накаркивать беду, непременно угадаешь… Господин, неужто ты на него вино собрался переводить?
– Нам же с ним еще не один день шагать, – сказал богатырь. – Так полагается. Ты с ним по–доброму–то пробовал?
– Их у нас, пророков, вообще–то камнями побивают, – ответил Иаков. – Обычай
такой. Хотя без них тоже скучно.
– Яков Исакич, – проникновенно сказал Жихарь. – Ни в жизнь не поверю, чтобы
у тебя один такой кувшинчик был. Я хоть и не пророк, но чувствую, что
до–олго мне теперь не придется погулять да посидеть с хорошими людьми…
Тут в шатер ворвался мальчонка, подбежал к отцу и зашептал ему что–то на ухо.
– Востроглазый ты у меня, Иосиф, – сказал Иаков. – Слышишь ли, господин: сын мой заметил всадника на горизонте. Показался, мол, всадник и скрылся…
– Всадник? – вскинулся Жихарь. – Да нет, помстилось, видно… Всадник… Кто же по пустыне на коне мог проехать?
– И я так думаю: кто? – сказал Иаков.
– За тобой следует всадник! – торжествующе вскричал Возопиил и показал неумытым пальцем на Жихаря. – Неотвязно следует!
Жихарь вспомнил черного отравителя, мнимого племянника Яр–Тура, и по спине побежали мурашки, прогнать которые мог только глоток доброго вина.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Теперь ты будущее знаешь? Обаятель, я на костре велю сжечь тебя.
Николай Полевой
– Ты думаешь, почему тебя ночью не задушили из–за этого платочка? – сказал пророк Возопиил, когда они с Жихарем уже достаточно удалились от Иаковлева становища. – Потому что я караулил, вот почему! А то бы запросто задавили.
Богатырь внимательно посмотрел на новообретенного спутника и проводника.
– Это ты–то караулил? Да ты пьян без памяти валялся! Разве я не знаю, что ни в одном народе гостя не трогают? И охота тебе на людей напраслину возводить? Вот на дороге путника, пожалуй, ограбят запросто, а гостя нипочем. Я, считай, полмира прошел: имею понятие…
– Люди все сволочи, – сказал пророк. – Поэтому я им и предвещаю всяческие несчастья. Дело верное!
Перед уходом Жихарь еще раз щедро поделился с хозяином водой, которая в этих местах – стоила всякого вина, с благодарностью принял подорожные припасы и вообще расстался с Иаковом в самом лучшем расположении духа. Кроме всего прочего, Иаков пообещал присмотреть за таинственным всадником, буде он появится в становище, и, в случае чего, направить преследователя по ложному пути.
Несмотря на мрачные вещания пророка, вдвоем идти было все–таки веселее, тем
более что и дорога под ногами обнаружилась вместо надоевшего песка и
мороки, несмотря на жару, более не привязывались: должно быть, Возопиил
отпугивал их своими черными словами.
Возопиил был еще не стар, обошел все окрестные города, перепробовал всякие ремесла, из которых самым непыльным признал прорицательство. Успел он, по его словам, даже послужить в халдейском войске. Во всяком случае устав этого войска он знал наизусть:
– …Статья десятая. Истинно говорю вам: ежели салага обманет дедушку, да снидет он в сортир зловонный с единою разве щеткой зубовной и там, во мраке и тьме кромешной, сугубо и трегубо оплачет юность свою окаянную!
Статья одиннадцатая. Истинно говорю вам: ежели салага, мучимый гладом, пожрет дедушкину долго пальмового масла, да отдаст он потом триста шестьдесят пять долей своих в течение года!
Статья двенадцатая. Паки и паки говорю вам, племя жалкое и презренное, салажней зовомое: скорее тигр подружится с ягненком, нежели дедушка наречет салагу равным себе.
Статья тринадцатая. Ежели салага получит в каптерке новые ременные сандалии, да принесет он их дедушке и с поклоном пожертвует…
Жихарь слушал с вниманием и пониманием: во всех дружинах, что в снегах, что
в пустыне, одни порядки.
– А далеко ли до Вавилона? – спросил он наконец, хотя вопрос этот следовало
бы задать еще вчера.
– Есть две дороги, начальник, – сказал пророк. – Одна длинная, зато почти безопасная – ну, разве что разбойники какие нападут, но мы же не купцы, взять с нас нечего. Другая – много короче, и проходит она как раз промежду Содомом и Гоморррю, городами–побратимами…
Жихарь кивнул. Он снова вспомнил рассказ царя Соломона про эти нехорошие города, вспомнил и причину их нехорошести…
– Слыхал о таких, – сказал он. – Им за безобразное поведение скоро воспоследует наказание. Но мы тихо–тихо проскользнем ночью, чтобы шума и драки не устраивать…
– Ночью? – презрительно уставился на него Возопиил. – Да ночью там самое опасное время и есть!
– Чего ж опасного? – удивился Жихарь. – Обыкновенные похабники, а такие в бою не опасны…
– Ха! – сказал пророк. – Смотрите на него, люди добрые! Там, видишь ли, не только нравы – там и законы все превратные.
Жихарь поежился. С некоторых пор он стал побаиваться законов.
– И что за законы такие?
– Да похуже, чем у царя Хаммурапи, начальник, – сказал пророк. – Гордыня и порочность обитателей этих городов происходят от изобилия. Собрались тамошние жители однажды и решили: хлеб идет из Содома с Гоморрою, отсюда же вывозятся золото, серебро, драгоценные камни и жемчуг. Для чего же, говорят, с какой радости нам пускать сюда странников, от которых один только убыток? Воспретим же посторонним вступать в пределы городов наших! И воспретили. И предрекаю, в будущем тоже возникнут такие города, и прозовут их в народе «закрытыми ящиками»…
А законы там таковы, например: кто имеет вола, обязан пасти общинное стадо один день, а кто никакого скота не имеет – два дня.
– Ну, бедняка везде обижают, – сказал богатырь. – Но не по закону же…
– Нашелся умный парень и на этот закон, – продолжал пророк. – Послали его пасти стадо. Так он взял нож и весь скот переколол, а потом заявляет судьям: «Тот, у кого была одна скотина, получает шкуру одного животного, а тот, кто скотины не имеет, получает две. Это по вашим же законам следует». Ну, им возразить было нечего, только с той поры чужакам они совсем не доверяют.
Есть там и такой закон: кто переходит реку по мосту, тот платит четыре монеты, а тот, кто вброд, – целых восемь…
