- Петрова то?
- Ну, его.
- А что за долбоебы?
- Не видел что-ли? С поезда которые. Я этому, Зорину, дал задание штук десять их подогнать, только трое пока. Мля, сдуру им оружие надавал, а этот хер видно просек что-то, мне только троих отправил. Козел, мля. Ладно, сегодня подъедет, разберемся. Ну так вот, там парней много на поезде было, вот несколько ушастый с собой возит, Амельченко завалили же, а этого гондона не выцепить.
- Какого?
- Хохла, Тищенко. На больничном, и не появляется говнюк.
- Ааа... Ну и че городские, как?
- Да такие, - последовала пауза, видно Митрич гримасой показал, какие мы на вид, - понтов много.
Мне стало обидно. Вот так вот, ходишь в школу, ходишь, а тут бац.... Мыслей выйти уже не было, как и не было мысли высказать про долбоебов, их там двое, да и Митрич поздоровей меня, как второй не знаю.
- Ой! - раздался вдруг женский голос.
Так. Вернулась Елена Николаевна.
- Лена, епть! Ты где бродишь?
- А... Эээ... Кофе ходила делала, а что? - секундное замешательство прошло, в голосе проскальзывают стальные нотки.
- Млять, Лена, я тебе сказал далеко не уходить из кабинета, какого хера ты сюда поперлась?
- Дим, ну коробки же надо было по местам разложить...
- Да боже жеж ты мой, - голос подполковника выражал крайнюю степень раздражения, - ну нахера? Я что, просил? Мне нужны они еще! Что за люди то, а...
- Короче..., - после недолгой паузы. Сиди кофе тут пей, сейчас вернусь. Серега, пойдем ко мне, закончим, - по дощатому полу забухали шаги.
Входная дверь хлопнула. Почти сразу же тихо открылась дверь архива. Встретившись с Еленой Николаевной глазами, я только пожал плечами и виновато улыбнулся.
- Не заметили они тебя?
- Да не.
- А чего не показался?
- Да ругался он сильно, я и тупанул малость. А потом уже не хотелось.
- Ладно. Пойдем кофе попьешь.
- Я б с удовольствием, да вон, парни уже жду..., - я кивнул в сторону окна, но идти не спешил, даже шага не двинул.
Елена пожала плечами, но ничего не сказала. Мы смотрели друг другу в глаза, пауза затягивалась. Я мысленно крыл себя матом, но ничего в голову не приходило.
- Ну... ладно, иди, раз надо, - немного разочарованно вздохнула она, и отвела взгляд.
Я сделал несколько шагов, набрал воздуха, и обернулся к ней.
- Может вечером, кофе вместе попьем? - сказал, и внутри все опустилось. Вот ведь блин, за два дня несколько человек завалил в глаза практически, а девушку на кофе пригласить стесняюсь. Она посмотрела на меня немного по новому, слегка улыбнулась и качнула головой, убирая локон со щеки.
- А давай. Вечером это во сколько?
- Не знаю. Я сейчас человек подневольный, так что как освобожусь. За тобой заехать?
- Заезжай. А куда пойдем?
- Не местный, не знаю даже. Может у тебя? - опять задержал я дыхание от собственной наглости.
- Может и у меня. Посмотрим.
- Одна живешь? - наглеть, так наглеть.
С ответом она помедлила.
- Сегодня дома никого нет, так скажем, - уклончиво ответила она. Глаза не отвела, но щеки чуть залило румянцем.
- С деревяшками беда, - достал из кармана и показал ей мобильный, - так что без звонка. Куда заезжать?
- Речная, тридцать пять.
- Окей, подъеду, - улыбнулся я, и кивнув ей, вышел. В коридоре чуть на бег не перешел, парни извелись все, чую.
Вихрем слетел по лестнице, и все с той же глупой улыбкой пробежал под взглядом дежурного. Тот даже рот открыл, но сказать ничего не успел, я уже на улице был.
- Алекс, где тебя носит? - выразил недовольство Геша. Че лыбишься, мы уже замерзли тут! Ты че такой довольный? В туалете белоснежку вспоминал?
- Ща, расскажу. Попозже, - я уже убрал улыбку с лица, и возился с замком двери. Шутки про белоснежку не слушал. Открыв, прыгнул на сиденье, поморщившись от прикосновения к выстуженному дерматину. Содрогнувшись от холода, я завел уазик, и весь сжался, не выпуская тепло, ожидая, когда движок чуть нагреется.
Артем сходил в здание, и зачем-то Мишика привел, и посадил в машину. Сам к моему удивлению уселся сзади, на переднее сиденье сел Жека, положив автомат на колени.
- Алекс, давай едь уже быстрее, - поторопил меня сержант.
Я пожал плечами, и тронул бобика с места, стараясь сильно не газовать, не напрягая холодный двигатель.
- На поляну, где утром были, - ответил на мой вопросительный взгляд Тема.
26 апреля, вечер.
Поселок Тихая заводь.
Раньше его звали Михаилом. Год назад он стал просто номером семнадцать. В отличие от других пациентов, как их называли, глаза у него приобрели желтоватый оттенок. В темноте, в отличие от других измененных, лучше видеть он не стал, видимо что-то в процессе процедуры прошло не так. Зато он стал двигаться гораздо быстрее остальных. Все специалисты, которые его исследовали, сами не могли понять, что же произошло. В попытке воспроизвести тот же результат, как и с ним, угробили нескольких кандидатов в пациенты, об этом ему сам руководитель проекта сообщил, Давид Яковлевич. Старикашка в отличие от других специалистов измененных любил, и часто делился с ними разными новостями, как по работе, так и по жизни за забором. И никогда не называл по номерам, помня каждого по имени.
Тот, которого раньше звали Михаилом, даже скрипнул зубами при этих воспоминаниях. На фоне отстраненного равнодушия специалистов центра душевно-свойский стиль общения старика выглядел издевкой. Жаль, что его так и не смогли найти, когда все пациенты госпиталя обрели свободу. Он бы с удовольствием ему глотку порвал. Сумел уйти Давид Яковлевич, вернее увезли его. Но ненадолго он свой конец отсрочил. Многие из измененных сразу же исчезли в лесах, после освобождения, но более половины выживших в день катаклизма остались на месте. Вначале они ожидали группу зачистки, собираясь дорого продать свои жизни. На исходе вторых суток стало ясно, что никакой зачистки не будет, и новоявленный социум начал определяться со своим местом в новом мире. Одной из основныхзадач стало уничтожение всех, причастных к проекту. Эта задача стояла второй по приоритету, первая - найти свой ареал обитания.
После этого Михаил ушел. У него были свои приоритеты. И своя месть. Измененным он стал, как и большинство, выйдя по условно-досрочному освобождению, и уехав от ворот пеницитарного учрежденияна попутной голубой Газели. А вот за решетку он попал благодаря Еремеенко Георгию, красноборского чиновника и успешного предпринимателя, у которого долго работал. Но как только некоторые делишки всплыли на поверхность, Михаил взял все на себя, и поехал отбывать наказание. Взамен Еремеенко наобещал ему золотые горы и прочие профанации. Даже на свидание один раз приходил, мол, помню про тебя, не раскисай. Когда Михаил досрочно выходил на волю, первые несколько часов радость в его душе перемешивалась с чувством горячей благодарности к своему покровителю, который смог вытащить его на волю. И тем горче стало разочарование, особенно в тот момент, когда Давид Яковлевич ему между делом сообщил, что с подачи Еремеенко Михаил сюда и попал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
