Замутненность — от грусти. А грусть — от бабы…
Ежели ту лемму, изображенную графически на перегоне Фрязево — 61-й километр, вписать в круг, то получится, кто бы мог подумать, опять же графическое изображение равновесия Инн в природе. Видите? Это же голая зеркальность!
Глупая, глупая природа, ни о чем она не заботится так рьяно, как о равновесии! Не знаю, нравственна ли эта забота, но она строго геометрична.
М-мда! Других проблем у Колчина не осталось, как только бередить душу на 61-м километре!
Так ведь он, полустанок, от Москвы — всего лишь полустанок 61-й километр. А от Тель-Авива — это Иерусалим.
Это с пьяных глаз по-русски можно глубокомысленно рассуждать: с появлением бабы нарушается всякая зеркальность.
Это с трезвых глаз по-еврейски можно глубокомысленно возносить благодарственную молитву: слава тебе, Господи, что я не родился женщиной.
Спьяну израильтянин такого не скажет. Спьяну он, наоборот, пурим-шпили на улицах города будет разыгрывать в честь несравненной Есфирь. Спьяну, спьяну. Обычно-то сыны Израилевы весьма умеренны в потреблении того самого. Но Пурим есть Пурим!
В дни Пурима каждому подлинному израильтянину просто предписывается нахрюкаться до невменяемости! Нахрюкаться повнушительней незабвенного русского Венички.
Что — Веничка! Всего лишь Москву за Петушки принял. А ты постарайся, еврейский Бенчик, нахрюкаться так, чтобы не отличить проклятия Амана от благословения Мардохея! Уж постарайся. Предписано.
Кем предписано?! Где?!
Где-где! В Ветхом Заве-те! В книге Есфирь!
Оно конечно, слава тебе, Господи, что я не родился женщиной. Но именно женщина, Есфирь, спасла иудеев от истребления. Уломала царя Артаксеркса, которого плохой Аман науськивал против сынов Израиля, аргументированно доказала персу: Аман — плохой, Аман не прав — а Мардохей, наоборот, хороший, Мардохей прав.
В общем, читайте книжку. Книгу Есфирь. И сами все узнаете. Там подробно описано:
24. Как Аман, сын Амадафа, Вугеянин, враг всех Иудеев, думал погубить Иудеев и бросал пур, жребий, о истреблении и погублении их.
25. И как Есфирь дошла до царя, и как царь приказал, чтобы злой замысл Амана, который он задумал на Иудеев, обратился на голову его, и чтобы повесили его и сыновей его на дереве.
26. Потому и назвали эти дни Пурим, от имени: пур. Поэтому, согласно со всеми словами сего письма и с тем, что сами видели и до чего доходило у них.
27. Постановили Иудеи и приняли на себя и на детей своих и на всех, присоединящихся к ним, неотменно, чтобы праздновать эти два дня, по предписанному о них и в свое для них время, каждый год.
28. И чтобы дни эти были памятны и празднуемы во все роды, в каждом племени, в каждой области и в каждом городе; и чтобы дни эти Пурим не отменялись у Иудеев, и память о них не исчезала у детей их.
Разве ж сабр Дэн Ваксман позволит себе трезвенность в дни Пурим?! Разве ж он не сабр?!
Да разве только сабр не позволит себе трезвенность в дни Пурим?!
И сабры, и хетели, и ашкенази. Даже оле, которые по всем мыслимым российским анкетам проходили как русские, как украинцы. Теперь они — сыны Израилевы!
Всяческие Агони-Бялые, всяческие Емельяновы, всяческие Калошные, всяческие Погуды.
Пей — не хочу! Пурим! Халява. Водка «Стопка» не уступает по качеству ни «Столичной», ни «Смирноффу»! Не почувствуете разницы!
Но это так, к слову — про оле, ныне бытующих в Иерусалиме.
Просто Колчин вспомнил, что вся упомянутая четверка и впрямь проходила как русские-украинцы.
Один только, пятый, Тоболин, проходил по данным Андрюши Зубарева как еврей. Но он-то, покойный Тоболин, в Питере остался.
А русско-украинский криминальный квартет — здесь, в Иерусалиме.
Обжились. Уже ворчат, уже недовольны. Разве можно прожить на жалкую денежную помощь, пока не работаешь, а учишь иврит в ульпанах?! Нельзя прожить! «Корзина абсорбции» год от года сокращается, притом что цены растут! Пятнадцать тысяч шекелей — это что, сумма?! На пропитание?! А на квартиру?! Ладно, на первых порах они согласны жить и в «караванах», в Бейт Хашмонаи, в десятке километров от столицы, на задворках, ладно. Всего триста шекелей в месяц за две спальни, плюс жилая комната, плюс кухня, плюс туалет. Это если верить компании «Амидар». А разве ей можно верить?! «Амидар» на то и компания по обеспечению жильем новых репатриантов — ей лишь бы рассовать всю алию в избушки-на-курьих-ножках, так называемые «караваны» с так называемыми спальнями-жилыми-комнатами-кухнями-туалетами! За что боролись, братие! Не-ет уж! Нам подавай что-нибудь многокомнатное, кирпичное, с лифтом, с телефоном, с тремя туалетами, как минимум! А заработать на подобную обитель чем? За жалкие шекели наниматься по объявлениям в «Едиот Израиль»?! Не-ет уж! Нужен миллион, и по возможности сразу. Впрочем, это комбинатор удовольствовался всего лишь миллионом. Что вы хотите — дитя своего времени, размах не тот, чистоплюй к тому же, красть грешно, видите ли!..
Да ну их!
В кои веки Колчин очутился в святом городе трех основных мировых религий! Да еще в Пурим! То есть о каких-то серьезных переговорах с местными спортфунк-ционерами и мыслить нечего. Жди, пока у них мозги прояснятся и языки расплетутся.
Доктор Ваксман ведь обещал: «В Израиле у вас будет такой „ах!“ — просто ах!»
Вот и талифа куми, то бишь встань и ходи, если лукавый Дэн заманил ЮК именно в дни Пурим:
— Йури! Я сказал вам, здесь у нас надо много работать?! Я сказал. Поэтому надо начинать с отдыха, Йури, чтобы потом не было усталости! Давайте с вами выпьем за спасительницу Есфирь! Чем вы все-таки пьянствуете?!
Не пьянствует Колчин, не пьянствует! Рюмку коньяку пригубит разве что. Хороший коньяк, кстати. «Сток». И «Кизляру» не уступит. Всё, всё! Только рюмку, чтобы соответствовать празднику. Достаточно, извините, Дэн. Он лучше талифа куми, то бишь встанет и походит. Поглазеет. В Иерусалим съездит.
О, Йури! Доктор Ваксман пойдет с гостем! Доктор Ваксман не может бросить гостя одного, он должен быть рядом. Они сейчас сядут в машину и…
Спасибо, Дэн. Вы посидите, вам сейчас нельзя за руль. Я, с вашего позволения, воспользуюсь?
О, Йури! Конечно! Езжайте! Катайтесь! Только в мусульманском квартале поберегитесь. Могут камнем бросить, поцарапать. Мальчишки такие вредные! Учтите, Йури!
Колчин учтет.
Сорок минут — и он в Иерусалиме.
А вот и Старый город. Здесь особенно не разъездишься — лабиринт улочек-переулочков средневекового типа.
Машину проще оставить на стоянке. Как вошел в Старый город через Сионские ворота, так сразу и стоянка — на площади Тиферет Иерушалаим. И на той же площади — комплекс «Четырех синагог».
Талифа куми. Встань и ходи. И глазей. Впитывай культуру.
В самом-то деле, не за тем же Колчин в Иерусалим приехал, чтобы рыскать в новостройках по адресам, любезно предоставленным учеником Андрюшей Зубаревым, — на окраине святого города, а то и вообще в Бейт Хашмонаи, среди «караванов».
Тук-тук!
Кто там?
Сто грамм.
Пурим, знаете ли. Хорошего Мардохея от злого Амана не отличить.
…Раз уж он в святом городе, то хоть посмотрит, встанет и походит. Глядишь, и замутненность осядет. Замутненность от грусти. А грусть от бабы. И вот уже три месяца хожу замутненный. Аккурат со второй половины декабря прошлого года.
Где тут у вас храм Гроба Господня?! Колчин существует помимо христианства, христианство существует помимо Колчина. Однако быть и не увидеть?
Ну, увидел. Последняя, четырнадцатая станция — «Кувуклия». Маленькая купольная часовня с двумя приделами — придел Ангела и собственно гробница. Два на полтора метра. Лампады, мраморное надгробие.
В общем, посмотрел. Особого благоговения или там просветления — не так чтобы… Но некоторым образом отметился.
Все же для ЮК более приемлем буддизм. Даже не Кун-цзы, и не даосский буддизм, а — чаньский.
Чаньские старцы отнюдь не робели перед Буддой и слов для его определения не выбирали. То есть именно выбирали, но какие?!
Чаньский патриарх Юнь-Мэнь на вопрос, кто такой Будда, ответил: «Палочка-подтирка».
Дэ-Шань на века изрек: «Будда — сухой кусок варварского дерьма».
А Линь-Цзы изощрился до уподобления Будды — дыре в отхожем месте.
Такие богохульные учителя-наставники. Ради крепкого словца не пожалеют и… никого, в общем, не пожалеют.
Только не ради словца как такового. Ради — вот-вот! — просветления.
Основополагающий принцип чаньцев: просветление присутствует внутри нас, искать его в религиозных символах и категориях, в предметах культа — себя терять.
