и Руслан не увидит, что СМС приходят с того же номера, с которого я только что ему звонил. А толкового переводчика в отделе безопасности ГК Максим Руслан найдет легко. Не зря моя компания уже давно котируется и на международном рынке. Конечно объемы торгов на московской бирже MOEX в разы выше, чем на нью-йоркской NASDAQ, и внутренних поставщиков у нас больше семидесяти пяти процентов, но международный сектор в компании мощный и полиглотов в «Максиме» хватает.
Как только я удалил отчет о доставке СМС и положил телефон на каркас кровати, дверь камеры с лязгом раскрылась и зашли два сержанта. Очень жаль, я надеялся, что у меня будет еще хоть пять минут на разминку. Тело отчаянно болело. Ну нет так и не надо, я вспомнил Зенона, буду стойко переносить то, что мне послано свыше. Снова коридоры и переходы, и вот уже я выхожу из дверей здания на внутренний дворик. На улице идет сильный дождь, поэтому я натянул на голову капюшон и прислонился к дверному косяку.
Перед крыльцом стоял вишневый Volkswagen Multivan с уже открытой салонной дверью. Из кабины легко выпрыгнули два здоровенных парня. Конечно, по параметрам они не дотягивали до давешних зэков-философов Диогена и Зенона, но все же они были значительно крупнее меня, а это встречается не так уж часто. Не обращая внимания на ливень парни не торопливо поднялись на крыльцо.
— Ого, сам что ли дошел? А нам сказали, тебя нести придется. — Усмехнулся один из них.
Мне в голову пришла мысль. Раз мне оплачен бизнес класс с носильщиками, то зачем мне добровольно переходить в эконом? Я тяжело опустился на крылечко и свесил голову, как бы разминая шею, при этом и вправду совершенно натурально я выдохнул сгусток боли, пробивший спину и ноги.
— Да ему и правда носилки нужны.
Парни легко подняли меня и перенесли на задний ряд сидений микроавтобуса. При этом, якобы не нарочно, парни прощупали всю мою одежду. Была у меня мысль взять с собой из камеры телефон, хорошо, что я от нее отказался, предвидя возможность обыска. Двери захлопнулись и мы выехали с территории тюрьмы.
Минивэн прошуршал колесами по гравию подъездной дорожки и остановился прям напротив крыльца. Парни оттолкнули створку двери и подхватив меня под колени и плечи перенесли в дом. Дождь лил так, что даже за те десять секунд, что меня высаживали из машины и несли к двери, я промок почти насквозь.
В вестибюле стоял Григорий Титов и жадным взглядом рассматривал меня.
— Ну что, что молчишь? Или тебя уже научили, что даже здороваться с людьми нужно аккуратно? — Григорий хрюкнул на свою же шутку. — А я, честно тебе скажу, я соскучился. Ну рассказывай, что, как? Может врача тебе вызвать? Кликнуть за Виктором Ивановичем?
— Григорий, ну я правда разочарован. Хлопцы, в кресло меня кладите, да аккуратнее, вы ж не грузчики в порту, вы антиквары, представьте, что вы вазу эпохи Мин несете, нежнее, нежнее.
Меня усадили в широкое кресло. С каким-то дешевым удовольствием я подумал о том, как дождевая вода стекает на богатую обивку.
— Григорий, ну правда, человек откинулся, а ты его как встречаешь? Где восторженные домочадцы? Где дорожка из цветочных лепестков? Где арка из обнаженных шпаг? Хоть бы пару девиц, оголяющих в экстазе грудь, мог бы пригнать!
— Тьфу, на тебя, Макс. — Григорий развернулся и пошел в сторону своего кабинета, на ходу бросив через плечо, — через час обед, за тобой зайдут.
— Ну что встали, архаровцы, я час в этом кресле не просижу, мне ванна нужна, и как минимум медсестра с бадягой или еще какой мазью.
Парни переглянулись и вновь подхватили меня под мышки и колени и начали было поднимать по лестнице. В этот момент, откуда-то слева, со стороны титовского кабинета, выбежал доктор, Виктор Иванович, с небольшим кожаным несессером в руках.
— Вернули, вернули ироды. Как вы, голубчик, как голова, глаза не болят?
— Доктор, вы так искренне за меня переживаете, я прям начинаю забывать, что это вы мне инъекцию сделали.
— Ну что вы, голубчик, ну не звери же мы, вам же много раз говорили, что вы нам нужны добровольно, а инъекция это так, страховочный трос. И я вам больше скажу, голубь вы мой, меня внучка о вашем здоровье спрашивала, а для меня это очень серьезный аргумент, это самое ваше здоровье, не портить.
— Так а что ж вы, семейный доктор, меня в тюрьму та отпустили? А если бы я там задержался? Ведь по всем вашим графикам я вот-вот корчиться должен начать.
— А это не я, это Григорий Семенович решает. А ежели каждый начнет решения командира оспаривать, к чему это приведет? Вот то та же. Но переживал я за тебя касатик, искренне переживал. Пока ждал твоего возвращения все жданки сгрыз. И сейчас, как только увидел в окошко минибусик, сразу к вам в дом и побежал, вот даже тапочки видишь не переобул.
Я взглянул на ноги доктора. Он и правда был обут в мягкие велюровые тапочки без задников. Это навело меня на какую-то мысль. Его слова, его внешность. А еще какое-то воспоминание, связанное с доктором, вернее, чьи-то слова. Не помню. Но ощущение, что это важно я отложил, чтобы потом покрутить его.
— Орлы, а чего мы стоим, думаете мне приятно на ваших руках висеть? Вы не самые эргономичные сиденья, несите ка меня ко мне. — Я покрепче обхватил шеи парней. — Доктор, а вы, кроме своих чудо таблеточек, обезболивающее мне принести могли бы? Я тут не совсем удачно физкультурой позанимался, переживаю, что за общим фоном боли организма я вами инициированную головную боль пропущу.
Наша группа, во главе с Виктором Ивановичем, чуть замедлилась перед дверью в мою комнату. Оказалось, что ни у кого нет карты-ключа. Профессор истошно закричал и чуть было не затопал ногами. Тут же появилась горничная, новая, я ее еще не видел в доме, и приложила карту к замку. Меня внесли в комнату и приземлили на кровать. Один из парней прошел в ванну и вынес мне полотенце. Я вытер лицо и тут же, глядя на полотенце, связал эти разорванные кусочки мыслей в очень интересный вывод. Я вспомнил слова горничной Яны. Она рассказывала, что ночью голая ходит в дом профессора. Профессор сказал, что как только увидел подъезжающий микроавтобус, тут же побежал в дом Титова. Я максимум двадцать секунд был под дождем и вот я сижу вытираю мокрую голову. А Виктор Иванович что-то хлопочет
