Квартирмейстерской части подполковник Зуев по приказанию Алексея Петровича представил меня и Даненберга к чинам. Между тем Курута представил нас Его Высочеству к Владимирским крестам. Неизвестно, по какой причине Константину Павловичу надумалось в представлении оставить мне крест, а Даненбергу дать чин, так что я за Кульмское сражение получил чин и крест, а Даненберг два раза один и тот же чин. С этого времени служба моя приняла другой оборот. Я стал получать награды и в скором времени, хотя я не перегнал товарищей своих, по крайней мере, от многих более не отставал.
Шиндлер получил за Кульмское сражение Георгиевский солдатский крест, и я ему в подарок отдал тот крест, который я на пути из Петербурга снял с двоюродного брата моего Мордвинова.
После Кульмского сражения великий князь жил в Теплице в одном дворце с австрийским императором, а государь занимал дом напротив дворца через площадь. Мы квартировали с Даненбергом в небольшой комнате вместе с Мёнье. К нам приходил иногда ночевать Шиндлер, который был уже произведен в офицеры, причем он учил меня борьбе – искусство, в котором он был изощрен, как и в гимнастике, коей правила были ему хорошо знакомы.
Не знаю, по каким причинам меня с Даненбергом назначили состоять при Милорадовиче, который квартировал в селении верстах в двух от Теплица. Итак, я опять попался под начальство полковника Черкасова; но я его мало видел, а зависел более от флигель-адъютанта полковника Сипягина, который был начальником штаба при гвардейском корпусе у Милорадовича. Тут я познакомился с одним его адъютантом, Акуловым, прекрасным молодым человеком, который был после убит в сражении под Лейпцигом. С ним я однажды отправился в полночь на гору Шлосберг, где находились известные развалины рыцарского замка недалеко от Теплица; мы вместе выходили эту романическую местность, перебывав во всех углах и доступных местах замечательных руин. Положение замка Шлосберг очаровательно. Он построен на горе, коей покатости обсажены плодовитыми деревьями, сливами и грушами. Среди этой красивой рощи извиваются остатки старинной вымощенной дороги, подымающейся зигзагами к воротам замка. На стенах замка видно множество надписей, начертанных посетителями. Здание окружено рвом, которого подземельные ходы проводят сквозь гору наружу. Кроме того, во рву поделаны казематы с небольшими в сторону от них подземными же комнатами, где встречаются человеческие кости и железные в стенах кольца. Во времена рыцарства тут приковывали людей и закладывали стеной сии тесные комнаты, в которых узники погибали своею смертью.
Как в Теплице, так и в деревне, где мы жили, обходилось не без нужды в пище, потому что в городе располагались все наши союзные главные квартиры, от многолюдства коих ничего нельзя было на рынке достать в покупку, селения же были все заняты войсками, и многие из нас питались грушами и сливами, в изобилии произраставшими на поле Кульмского сражения, на Шлосберге и почти повсюду. Мы должны были посылать людей своих с фуражирами в отдаленные селения, откуда им удавалось привозить понемногу хлеба, причем случались драки, а иногда жители стреляли по нашим фуражирам.
Мы также терпели недостаток в курительном табаке, которого нельзя было купить в Теплице, потому что табак на откупе у императора, и к торговле табаком приставлены особенные чиновники. Табак, выдававшийся австрийским войскам, хранился в магазине, находившемся в каком-то тесном переулке, куда товар сей привозили на огромных фурах. Табак сей очень дурен, гнилой, завернут в бумаге пачками, залепленными глиной. Все это смотрит настоящей казенщиной. Австрийцы выдавали этот табак своим войскам, а нашим позволили покупать его, но еще с условием, чтобы покупщик имел на то ассигновку из городской ратуши; табак же продавался по сущей безделице. Наши солдаты, смекнув дело, пустились в промысел: они приходили из лагеря в город за ассигновками, скупали множество казенного табаку и по возвращении устраивали в лагерях лавочки, где табак продавался уже по вольной цене, т. е. втрое и вчетверо дороже. Австрийцы и пруссаки, которые ленились ходить в город, приходили покупать австрийский императорский табак по русской таксе, но торг этот был вскоре запрещен. Солдаты наши открыли еще другой промысел: на улице с лавками, на толкучем рынке, где они толпой роились, они уносили вещи из лавок и продавали их прохожим за полцены, так что на улицах торговали более чем в самих лавках.
Теплицкие горячие ванны были отданы австрийским императором нашим солдатам для купания или пользования, но ванны сии в короткое время были обращены в прачечные, ибо солдаты вместо того, чтобы купаться в сей воде, воспользовались готовой горячей водой и стали в ней белье мыть. Я попытался купаться в этих водах, но не мог пользоваться теми выгодами, которые от них прежде получались. Заметно было, что ванны и комнаты были некогда хорошо отделаны, но тут уже надсмотрщиков не было, и ванны остались на произвол судьбы. Двери комнат были выломлены, не было никакой прислуги, и купальни теряли от того свою ценность.
Нередко случались драки между нашими солдатами и австрийскими. Мимо идущие пруссаки всегда вступались в драку за наших, так как и наши вступались за пруссаков; победив общего неприятеля, австрийцев, они отправлялись в кабак, где пруссаки обыкновенно потчевали русских, и когда наши порядком напивались, то они принимались за пруссаков и, в свою очередь, колотили новых камрадов, своих угостителей.
Случилось однажды, что один гвардейский артиллерист, высокого роста и молодец собою, сидел за обедом в харчевне, где он волочился за служанкой. Вошел австрийский офицер, который также волочился за этой девкой. Заметив расположение ее к артиллеристу, он обнажил саблю свою и, ударив нашего, легко ранил его. Артиллерист вырвал у него саблю из рук, бросил ее под стол и продолжал начатый им обед, но разъяренный цесарец вторично бросился на артиллериста, который толчками выпроводил его на улицу. Случившиеся тут русские офицеры, в успокоение австрийца, отдали нашего солдата под караул часовому лейб-гвардии Павловского полка, который стоял при ящике у ворот квартиры артиллерийского генерала Сухозанета, в доме которого все это происшествие случилось. (В Теплице в каждом доме есть трактир, потому что туда приезжает много посетителей для пользования на водах.) Наш артиллерист спокойно сидел за часовым; взбешенный же австриец побежал на гауптвахту квартиры фельдмаршала Шварценберга и привел оттуда команду огромных гренадер в медвежьих шапках; их были 19 человек, 20-й был их офицер, 21-й барабанщик и 22-й побитый офицер, который гордо шел впереди отряда и, дойдя до нашего часового, указал гренадерскому офицеру артиллериста. Тот смело подошел, оттолкнув часового, который случился молодой солдат; затем он хотел арестанта взять за ворот, но получил от него такую пощечину, что на ногах перевернулся.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
