- А кто вы?
- Quartalnoy nadziratel – К в а р т а л ь н ы й н а д з и р а т е л ь, надзиратель квартала Зимнего дворца.
Звание квартального надзирателя соответствует нашему званию комиссара полиции.
- Какое у вас жалованье?
- Двести рублей, sire.
- В месяц?
- В год, sire.
- Почему же вы так хорошо одеты?
- Потому что, sire, человек при вашем величестве обязан, полагаю, и в этом оказывать вам честь.
- Значит, вы воруете, как и другие?
- Пусть ваше величество меня простит, но это я оставляю моим начальникам.
- Тогда как вы выходите из положения?
- Мне дают, sire.
- Вам дают?
- Да; я - комиссар полиции лучшего и, следовательно, самого богатого квартала Санкт-Петербурга. Дежурю активно, днем и ночью, ради спокойствия, охраны добра и комфорта моих подопечных. Стучу в стекла des botchniki – б у д о ч н и к о в, которые «дежурят» в будках, вместо того, чтобы дежурить на улице, бужу дежурных, которые засыпают. Словом, за те шесть лет, как я - комиссар квартала, здесь не совершено ни одной кражи, не произошло ни одного несчастного случая. Поэтому мои признательные подопечные взяли за правило, каждый по своим средствам, дважды в год делать мне небольшие подношения.
- И таким образом, благодаря небольшим подаркам, ваше 200-рублевое место тянет уже на три-четыре тысячи рублей?
- Больше, sire.
- Ax-ax!
- Почти вдвое больше.
- Ну, хорошо, идите.
Квартальный надзиратель откланивается и отходит.
Вернувшись к себе, император приказал по всему кварталу Зимнего дворца собрать отзывы о его комиссаре полиции. Всюду его хвалили за ум и честность; относительно вознаграждений полицейскому, император уверовал, что они добровольные, что, как тот сказал, он принимает, но не берет. На следующий день, за чаем, комиссар полиции видит, что к нему входит фельдъегерь. Вид фельдъегерей всегда вызывает некоторое волнение у тех в России, кому адресована честь их визитов, потому что именно фельдъегеря сопровождают осужденных в Сибирь. Комиссар полиции встает из-за стола и ждет.
- От императора, - говорит фельдъегерь, протягивая ему пакет.
И выходит.
Комиссар полиции вскрывает пакет и находит в нем 2000 рублей и записку императора:
«Владелец Зимнего дворца - комиссару полиции, в знак признательности за его добрые хлопоты».
И все годы, сколько жил Николай, комиссар полиции квартала Зимнего дворца получал в таких размерах императорское вознаграждение.
Назавтра утром император увидел идущего навстречу добряка лет 60-ти с пряжкой за безупречную службу, где красовалось число «25» (Служащие, которые трудятся безупречно, носят черную ленту и желтую пряжку из позолоченной меди, где указано количество лет их службы. - Прим. А. Дюма). Ему показалось, что служащий идет не строго по прямой и не владеет своим центром тяжести. Подзывает его; человек с пряжкой подходит.
- Вы пьяны, месье, - замечает император.
- Увы, sire, - отвечает служащий. - Очень боюсь, что так оно и еcть.
- Что же вы вышли, будучи в таком состоянии?
- Я должен быть в конторе в девять часов, sire.
- В конторе? Усвойте, месье, когда имеют честь носить такую пряжку, как ваша, так не напиваются.
- Sire, это - несчастье, впервые в жизни со мной случилось такое; никогда и ничего я не пью, кроме воды.
- Никогда и ничего, кроме воды?
- Именно поэтому я опьянел после двух-трех стаканов вина. Иду со свадьбы; несчастная свадьба, да ну ее!
- Со свадьбы?
- Sire, я был посаженым отцом (Посаженый отец - лучший друг отца жениха или невесты, благословляет молодых после отца; благословленные дважды, они больше уверены в своем благословенном будущем. - Прим. А. Дюма); меня заставляли пить, и я не мог отказаться, вопреки моему желанию.
- Это правда, то, что вы говорите, месье?
- Sire, клянусь честью.
- Ну, хорошо, пусть это останется между нами (Языковый оборот, которым император Николай хотел сказать: «Хорошо, все кончено». - Прим. А. Дюма); возвращайтесь к себе, ложитесь в постель и проспитесь после пьянства.
- Но мое бюро, sire?
- Назовите мне ваше имя и бюро, в котором вы служите, и ни о чем не беспокойтесь.
Добряк, счастливый, что так дешево отделался поворачивает назад и, уже наполовину протрезвевший идет к своему дому.
На следующий день начальник полиции приходит на доклад.
- Что нового? - интересуется император.
- Ничего особенного, sire. Есть одна маленькая тайна, пролить свет на которую может только ваше величество.
- Какая?
- Вчера на Адмиралтейском бульваре с вашим величеством разговаривал один полупьяный.
- То есть, вчера на Адмиралтейском бульваре я разговаривал с одним полупьяным.
- За нарушение инструкции, запрещающей приближаться к вашему величеству, мои агенты арестовали на углу улицы и решили препроводить его в кордегардию. Но он сопротивлялся как черт, говоря, что император дал ему позитивный приказ, и всякий, кто помешает ему исполнить этот приказ, понесет ответственность за последствия; наконец, он кричал так громко и наделал столько шума, что его, кстати, решили привести ко мне. Когда я захотел узнать, каков приказ, отданный ему вашим величеством, он ответил дословно так: «Император сказал мне: «Пусть это останется между нами». Я был бы недостоин доверия императора, если бы раскрыл то, что произошло между нами». И так как слова этого человека очень походили на правду, я приказал одному из моих агентов проследить за ним и узнать, чем он займется.
- Ну, ладно, что же он делал дальше? - спросил император.
- Вернулся к себе, разделся так, как если бы там было натоплено, и в неистовом стремлении поскорей оказаться в постели улегся спать. Десять минут спустя он храпел. Сомневаюсь, что в этом заключался приказ вашего величества.
- Вы ошибаетесь. Я сказал ему: «Возвращайся к себе и проспись после выпивки».
- Но, как мне кажется, он мог по-доброму поставить меня в известность о таком приказе вашего величества?
- Нет. Прощая случай с пьянством, я сказал ему: «Пусть это останется между нами».
- Тогда это другое дело, - смеясь, ответил шеф полиции.
- А так как, со своей стороны, - сказал император, - я велел навести справки о нем в его конторе и получил превосходные отзывы, извольте позаботиться, чтобы э т о о с т а л о с ь м е ж д у н а м и, чтобы его повысили по службе и в награду вручили маленький крест.
Так человек с пряжкой был выдвинут и награжден.
Однажды утром император видит, что движутся похоронные дроги бедного класса: за ними идет лишь один человек с обнаженной головой. Император снимает головной убор и пополняет своей персоной скорбный эскорт. Идя за гробом, расспрашивает того, кто в одиночестве отдавал покойному последние почести.
- Кто это? Кого ты провожаешь? - спрашивает император.
- Кассира одной администрации, sire.
- И, будучи кассиром, он умер в бедности?
- В такой бедности, что я распорядился похоронить его на мои средства, а поскольку я сам беден, я не смог это организовать лучше, чем так, как видит ваше величество.
- Значит, твой собрат был честным человеком?
- Самым честным из тех, кого я видел.
- Он оставил семью?
- Жену и четверых детей.
- Твои имя и адрес?
Служащий дает императору данные о себе. Император заносит их в свою записную книжку и продолжает идти в процессии с непокрытой головой. По мосту, узнав императора, за гробом движутся уже две тысячи человек. Там император останавливается и поворачивается лицом к многолюдной процессии:
- Братья, - говорит он, - замените меня.
И возвращается в Зимний дворец.
На следующий день собрат умершего получил повышение по службе, а осиротевшая семья - пенсию.
Смерть императора Николая была достойным венцом его жизни. Как он умер? От чего? Вот вопросы, которые возникают, когда думаешь об этом преждевременном конце и знаешь, что его ничто не предвещало. Ответы здесь двоякие. Вот что говорят вслух.
После ликвидации Польши, после того, как была раздавлена Венгрия, император Николай убедился, что никакая сила в Европе не может ему противостоять. С нетерпением он ждал вестей из Крыма, уверенный, что узнает об уничтожении английской и французской армий.
Ему докладывают, что прибыл курьер, и он велит его пропустить; на лице играет уверенная улыбка. Вымотанный дорогой в 3000 верст en penkladnoy – н а п е р е к л а д н ы х, курьер протягивает императору депешу.
- Хорошо, - говорит император, - мы их разбили?
