воспоминание. Я знала, что у тебя все получится.
Драко немигающим взглядом смотрел в ее выразительные карие глаза, в радужке которых вспыхнули золотистые прожилки. Они всегда появлялись, когда Гермиона искренне чему-то радовалась. Будто свет, наполняющий ее душу, чудесным образом выбирался наружу, желая озарить собой все вокруг. Никакой Патронус не мог сравниться с этим. Вся она целиком и полностью была уникальна, неповторима, превосходна. Эталон божьего творения.
Если глаза все же были зеркалом души, то Драко был уверен, что ее душа самая прекрасная и чистая. Именно поэтому ему хотелось спрятать Гермиону под непроницаемым куполом, чтобы ни одно недостойное создание не оставило на ней своих гадких отпечатков.
Но по иронии судьбы Драко был одним из тех, от кого хотел защитить ее. И он понимал это, но был слишком эгоистичен, чтобы отпустить прекрасную бабочку, успевшую залететь в его мрачную обитель и стать ее неотъемлемой частью. Даже если бы он нашел в себе силы отказаться от нее, то Гермиона бы все равно осталась. Они оба это знали.
Невидимая нить между ними может растянуться или спутаться, но она никогда не разорвется.
Те недолгие секунды, что Гермиона смотрела на него, Драко чувствовал себя загипнотизированным. Сама того не ведая, она пленила его, пробралась под кожу и заставила нуждаться в ней так, как человек с остановившимся сердцем нуждается в живительной порции кардиостимулирующего средства. Она была его миллиграммом адреналина.
Когда Гермиона вновь переключила внимание на прекрасного ястреба, который теперь летал по всей гостиной, словно изучая неизвестное место, Драко все равно продолжил неотрывно смотреть на нее, стараясь запечатлеть в памяти ее нежную улыбку, ослепительный блеск в глазах и теплый смех, от которого на колючих стеблях, обвивающих его сердце, прорастали цветы. Израненный орган окроплял их отравленной темно-красной жидкостью, но никак не мог уничтожить. Она стала для него вторым сердцем, которое очистило старую кровь и, разогнав ее по телу, вернуло органы к жизни.
Гермиона даже не догадывалась, что воспоминание, благодаря которому он впервые сумел вызвать Патронус, было связано с ней. И Драко готов был войти в Адское пламя, взглянуть в глаза Василиску или же добровольно отправиться на пытку Круциатусом, лишь бы приумножить количество тех моментов, что появились в его жизни с ее приходом.
Она стоила любых жертв.
Комментарий к Глава 11
Арт к финальной сцене можно посмотреть в телеграм-канале https://t.me/wondererli
========== Глава 12 ==========
Проведя несколько часов в компании друзей, Гермиона вернулась в башню старост, чтобы скоротать остаток субботнего вечера наедине с собой или же вместе с Драко, который, насколько она помнила, должен был вернуться из дома как раз сегодня.
Пару дней назад МакГонагалл позволила Драко ненадолго покинуть школу и навестить родителей. В общем-то, она даже была за то, чтобы он сделал это: не только Гермиона испытывала муки совести, скрывая от Малфоев истинную причину, по которой их сыну все это время нездоровилось. Вот только он вовсе не собирался предавать огласке то, что так тщательно скрывал на протяжении нескольких месяцев.
Все те дни, что Драко находился в отъезде, Гермиона невыносимо скучала по нему. Больше, чем ожидала. Порой она даже разжигала камин, чтобы создать иллюзию его присутствия в башне: Драко до сих пор делал это, хотя после лекарств из Святого Мунго согревающие чары вновь начали оказывать на него должный эффект. Наверное, он настолько привык разжигать сухие дрова и, небрежно устроившись возле камина, наслаждаться запахом горящей древесины, что теперь делал на автомате. День за днем Гермиона наблюдала эту картину, посему стала считать ее чем-то привычным, тем, что прочно ассоциируется с Драко. Но, как бы она ни пыталась, ей не удавалось обмануть саму себя: сердцем и мозгом она понимала, что использованное на дровах Инсендио принадлежало не тому человеку, которого она так отчаянно хотела увидеть.
По правде говоря, до отъезда Драко они не сказать чтобы часто проводили время вместе: он периодически пропадал в гостиной Слизерина, что было вполне ожидаемо, учитывая длительное пребывание под неким подобием домашнего ареста.
Стыдно признаваться, но Гермиона до боли в груди боялась, что, вернувшись к прежней жизни, Драко переосмыслит все, что между ними было, и сочтет это нелепой ошибкой, обусловленной длительным пребыванием наедине друг с другом: в отличие от нее, у него не было шанса выйти за пределы четырех стен и пообщаться с кем-то другим. При таком раскладе возникновение романтических чувств казалось само собой разумеющимся. Если, к собственному несчастью, Гермиона вдруг окажется права, то после его отказа ее сердце завянет, словно срезанная с куста роза, которую без зазрения совести лишили шанса на жизнь во имя кратковременного удовольствия.
Драко и впрямь стал тем человеком, чье слово могло как вознести ее на седьмое небо, так и обрушить в глубины преисподней. Увы, близкие отношения с кем-либо всегда подразумевают такую опасность: чем больше места в сердце выделяешь человеку, тем больнее будет, если он решит уйти, вырвав ставший его собственностью кусок мяса. Что же касается любви, то она и вовсе является тем, за что приходится платить по двойному тарифу.
Не успела Гермиона подойти к шкафу и достать с верхней полки пижаму, как впервые за эти дни услышала в голове его голос. И, черт возьми, это было самое лучшее, что произошло с ней, начиная со среды.
«Открой дверь».
Пока Драко находился с семьей, Гермиона не пыталась использовать кольцо, чтобы связаться с ним: ей не хотелось посягать на то недолгое время, что ему позволили провести дома с родителями. Да и она боялась, что он все же мог сделать неутешительные для нее выводы, наконец вырвавшись из вынужденного заточения. Может, избегать общения с ним было жалкой попыткой скрыться от собственных страхов, которые как голодные коршуны кружили над ее головой, ожидая удачного момента, чтобы напасть и заклевать до смерти, но Гермиона ничего не могла поделать с собой. Именно поэтому первое послание, полученное за долгое время, слегка затуманило ей голову, заставляя ненадолго потерять связь с реальностью.
Что же ожидало ее за этой самой дверью?
Слабый стук о деревянную поверхность все же заставил Гермиону перестать выдвигать предположения и встретиться с неизвестностью лицом к лицу. В конце концов, ну не восставший же из мертвых Волан-де-Морт поджидал ее по ту сторону: это извращенное подобие человека скорее снесло бы с петель дверь, чем вежливо постучало в нее, ожидая разрешения войти.
Дернув вниз фалевую ручку, Гермиона приоткрыла дверь и увидела левитирующую в воздухе подарочную коробку, перевязанную широкой красной лентой. Под аккуратным
