– Плащ твой где? – спросил он негромко. Воображение успело нарисовать ему пугающую картину: рано по утру болотные вельхи, так и не дождавшиеся дочку домой, обнаруживают ее мятый плащ где-нибудь на кустах.
– У… у н-них он… – заикаясь, выговорила Ане. Плащ действительно отыскался в сумке у одного из мерзавцев, у того, которому Волкодав изуродовал руку. Отрок слабо застонал: венн без большого человеколюбия, ногой, перевернул его на спину. Когда эти трое начнут соображать, их жертва будет уже далеко.
– Все здесь? – спросил Волкодав. – Булавка там, платок, что еще у тебя было?
Утирая льющиеся слезы и судорожно кутаясь в плащ, Ане кое-как сумела поведать ему, что ее обидчики не только замели все следы неравной борьбы на тропинке, но еще и увели ее далеко в сторону по ручью, впадавшему в болото, – на случай, если пустят собак. Волкодав молча слушал ее рассказ, раздумывая, что делать дальше. При этом он вполглаза наблюдал за Мышом, который упоенно носился над поверженными телами, на лету оскверняя каждое по очереди.
– Тебя не хватятся дома, если до утра не придешь? – спросил венн наконец.
Тут бы ей соврать, что непременно хватятся, но она ответила правду. Ей и раньше случалось, навещая Кетарна, оставаться у его доброй матери на ночлег.
– Пошли, – сказал Волкодав и взял ее за руку. Мыш завис в воздухе, заглядывая ей в лицо, потом устроился у хозяина на плече.
Ане покорно поплелась за телохранителем, держась за его ладонь и стараясь поплотнее запахнуть на груди рубашку и плащ. Плащ был толстый и теплый, но девчонку продолжало трясти. Волкодав, подумав, снял кожаную куртку и заставил Ане в нее облачиться. Она подняла глаза и робко спросила:
– Мы теперь куда? К Кетарну?..
– Нет, не к Кетарну, – сказал Волкодав и увидел, что она снова приготовилась испугаться. Делать нечего, пришлось объяснять, что к чему. – Ты хоть знаешь, кто тебя тащил? – спросил он для начала.
Ане ответила:
– Л-люди… вельможи, который бан-риону везет… Вельможе этому, по мнению Волкодава, следовало бы выпустить кишки. И заставить измерять их шагами, пока не иссякнет в нем жизнь. Поступить так с Лучезаром было не в его власти. К великому сожалению.
– Если я отведу тебя домой или к жениху, будет переполох. А то вовсе драка, – сказал он Ане. – Здешнее племя галирадского рига руку двести лет держит… что ж, насмерть ссориться из-за одного говнюка? Так ведь и не вышло у него ничего… А за твою обиду я с ними довольно, кажется, поквитался…
Вельхинка посмотрела на него, явно вспоминая мгновенную и весьма жестокую расправу, которую он только что учинил у нее на глазах. Быть может, наказанные снова начнут задирать парней и пугать девок. Но будет это еще очень нескоро.
– Куда же? – шепотом спросила Ане, робея и боясь думать, не потребует ли заступник награды. Мало с веннами зналась, хмыкнул в бороду Волкодав. Потом вспомнил, что Волк тоже был венном.
– Во двор бан-рионы, – сказал он вслух. – Нам, телохранителям, там амбар отвели… Поспишь до утра, никто близко не подойдет. Свои спросят, где была, скажешь, вернулась государыне послужить. Поняла?
Они возвратились в Ключинку уже знакомым Волкодаву путем: через заливной луг, вверх по откосу, потом через тын. Молодая вельхинка оказалась невеликой мастерицей лазить по заборам. Пришлось венну подсаживать ее наверх, потом ловить на руки. Прикосновение теплого девичьего тела и смущало, и радовало его. Ане зацепилась подолом за острую верхушку обтесанного бревна и, соскакивая вниз, доконала без того изодранную рубашку. Волкодав далее в темноте разглядел, как она покраснела, пряча от него оголившиеся коленки.
Когда они добрались до двора, выяснилось, что он успел-таки кое-чему научить своих подопечных. Стороннему взгляду могло показаться, будто двор был вовсе безлюден, только возле амбара теплился кем-то оставленный костерок. Но стоило подойти поближе, и у ворот неслышно сгустились две рослые тени.
При виде спутницы Волкодава, выглядевшей так, словно ее дикие звери кусали, у братьев округлились глаза. Они, конечно, сразу признали в ней рыжеволосую невесту Кетарна и загорелись разузнать, что же случилось. Но венн, не вдаваясь в объяснения, повел девушку к амбару, и близнецы остереглись расспрашивать.
Волкодав притворил дверь и зажег в углу светец. Лучина разгорелась, озарив чистые мазаные стены, опрятный берестяной пол и три разложенные меховые постели. Ане выйдет замуж за Кетарна и много лет будет входить сюда как хозяйка, и всякий раз ей будет вспоминаться самая, самая первая ночь, проведенная в этих стенах.
Волкодав без большого восторга оглядел свое ложе, нашел его не вполне подходящим для молодой девушки и, дотянувшись, снял с деревянного гвоздика свой серый, на мягком меху, дареный замшевый плащ.
– На, устраивайся, – сказал он вельхинке, протягивая ей плащ. – Сейчас одеться принесу.
Ане, достаточно успокоившаяся, чтобы начать думать на сей счет, встрепенулась и хотела поблагодарить. Но венн уже закрыл за собой дверь.
Вельхи не устраивали в своих домах внутренних перегородок, предпочитая плотные тканые занавеси, которые они искусно и с большой выдумкой расшивали. При этом особенно ценились те, что не имели ни лица, ни изнанки: вышивка получалась двусторонней. Такие-то занавеси, изделие лучших мастериц, разгораживали хоромину кнесинки на две половины. Главную, где помещалась сама госпожа, и прихожую, где ночевали служанки. Ни одна из девушек не проснулась, когда тихо отворилась дверь и вошел Волкодав. Только старая нянька, у изголовья которой не погасал масляный светильничек, сразу открыла глаза, а потом встревоженно приподнялась на локте. До сих пор у телохранителя не было привычки врываться в покои кнесинки по ночам. Значит, что-то случилось. Потоп, пожар, враги!..
Волкодав приложил палец к губам и успокаивающе кивнул старухе, потом подошел к ней, перешагивая через мирно посапывающих служанок, и опустился рядом на корточки.
– Бабушка, – сказал он ей шепотом, – не найдется ли запасной рубахи, которая не особенно нужна госпоже?
– Тебе-то зачем? – тоже шепотом подозрительно осведомилась Хайгал. Волкодав пояснил:
– Тут хорошей девушке одежку порвали, одарить надо бы.
Старуха проворно выбралась из-под одеяла, явив неизменные чернью шаровары, и прошуршала босыми пятками к большому лубяному коробу, поставленному возле стены.
– Что за девушка? – деловито спросила она Волкодава.
– Рыженькая… невесткой будет старейшине. Ане зовут.
Бабка что-то проворчала себе под нос, порылась в глубине короба и спустя некоторое время развернула перед ним нарядную новенькую рубаху, шелковую, ярко-зеленую, на сольвеннский лад вышитую по рукавам и вороту бледно-голубой ниткой:
