— Ладно, поехали!
— Ты вот что, кум, не забывайся, я ведь и обидеться могу, — сурово предупредил его Каримов и плавно отпустил сцепление. — Ты вот мне звонил, что у тебя разговор есть ко мне. А мне ведь тоже с тобой поговорить нужно.
— О чем же? — в голосе Федосеева почувствовалось напряжение.
— Доедем до места, узнаешь, — скривился Закир. До дачи Федосеева добирались часа полтора. Домик у Федосеева был небольшой, первый этаж из белого кирпича, второй — самый настоящий еловый брус. Зимовать в нем было нельзя. Зато запросто можно было жить до самой глубокой осени, чем он и был ценен.
— При нынешних ценах такой домик не построить, — любовно проговорил Федосеев. — Если бы не подсуетился лет десять назад, уже перед самой пенсией, так до сих пор бы «викторию» только на базарах и видел.
Вокруг было темно, такое впечатление, что в округе опасались вражьего вторжения и потому старались не демаскировать местность. Лишь на самой окраине в бревенчатом доме слабо пробивался желтый свет сквозь плотные занавески. Все спали. Оно и к лучшему.
Выгрузились в полном молчании. Было тихо, лишь где-то неподалеку стрекотал какой-то сверчок.
— Машину не поцарапай, — сердито произнес Закир, когда Иван Степанович, наклонив голову, принялся неуклюже вылезать из салона.
— А что ей сделается-то? — неожиданно развеселился бывший кум. — Она же из железа!
— Это твоя лопата из железа, — угрюмо проговорил Закир. — Если царапину сделаешь, слуплю по полной программе, как с лоха дорожного.
— Ладно, ты пока проходи в дом, а я быстро, — сказал Иван Степанович, приподняв лопату. Не хватало сейчас устраивать полуночных конфликтов. Он открыл дверь и включил свет. В комнате было уютно и чисто, как это бывает у холостяков, помешанных на чистоте. Иван Степанович спустился в сад. Участок был большой, почти двенадцать соток, подсуетился в позапрошлом году, когда сосед сыграл в «деревянный бушлат»: нашел подход к его вдовушке, утешил как следует, вот и отдала она ему участок за бесценок.
Как бы там ни говорили, но собственный огород совсем даже неплохое подспорье в семейном бюджете. В самом углу участка, между сараем и туалетом, была выкопана яма, небольшая, всего лишь длиною в метр и такой же глубины, прикрытая черной полиэтиленовой пленкой, осторожно с двух сторон прижатой кирпичами, чтобы ее невзначай не отнесло ветром. Иван Степанович слегка приподнял краешек пленки и с удовлетворением отметил, что края ямы не осыпались.
Возвращаться он не спешил. С минуту наслаждался окружающим покоем, вдыхая аромат близлежащих полей. И удивлялся тому, что в это время его ухоженный сад выглядел по-другому. Был каким-то чужим, что ли… Даже заросли малины в темноте представлялись непроходимыми джунглями.
В доме застучала посуда. Закир освоился и сейчас, наверное, вытряхивал из холодильника сальце, колбаску, там же была распечатанная бутылка водки.
Очень хорошее средство от бессонницы. Хряпнул перед сном полстакана и на боковую.
На вечерней прохладе захотелось курить. Иван Степанович достал пачку и с досадой обнаружил, что в ней всего лишь одна сигарета. Безжалостно скомкал пустую пачку, но выбрасывать не стал, во всем следовало соблюдать Должный порядок. Приподняв полиэтиленовую пленку, он швырнул скомканную бумагу на глинистое дно ямы. И только после того, как покурил, вернулся в дом. В комнате его встретил уже заставленный едой стол. Закир постарался. Нарезанная ветчина, колбаска, сырок мелкими ломтиками. А еще множество салатов, среди которых Федосеев узнал морскую капусту, до которой Закир был особенно охоч. Похоже, Закир уже принял надлежащую порцию на грудь, и теперь его глаза радостно блестели.
— Я обувь снимаю, — недоброжелательно буркнул с порога Иван Степанович, — у меня здесь чисто.
— А ты зануда, кум! — отмахнулся Закир. — Может, ты забыл, кто к тебе в дом пришел? На зоне у моей шконки шнырь блеск наводил.
— Хм… — Иван Степанович натянуто заулыбался. -Да и ты, видно, позабыл, с кем разговариваешь. У меня таких, как ты, в каждой камере по восемьдесят человек сидело.
Закир помрачнел. Разговор принимал неприятный оборот. Он достал из кармана выкидной ножик, отрезал кусок колбасы и заговорил, жуя:
— Таких людей, как я… много не бывает. На таких зоны держатся. Не будь нас, так вы бы уже давно всех арестантов переморили. Ты меня здесь все уколоть пытаешься, а знаешь, почему ты до сих пор живой? А потому что я за тебя словечко держал. Ты ведь много кому кровушку попортил.
— Ну, чего ты раскипятился, Закир, — слегка обнял за плечи Каримова Иван Степанович. — Давай посидим, поговорим, выпьем по стопочке да утрясем все наши дела. Как там у вас говорится… рассосется? — Федосеев сел за стол и ухватил за горлышко бутылку. — Очень точно сказано. В этом вся суть. Ну а проблемы… в нашей власти.
Сначала Иван Степанович налил полстакана Закиру, умело, не уронив ни капли. И только потом себе. Выпили без тоста, лишь слегка стукнувшись стеклянными боками стаканов.
— Я именно такую водку люблю. Чтобы зубы от холода не ломило и чтобы прохладой дышала. Так какие у тебя мысли, Закир?
— Ты ведь чего-то хотел со мной перетереть. Сказал, дело есть.
— Верно, — охотно согласился Иван Степанович, подцепив салат из папоротника. — Может, ты у меня затаишься пока, на даче?
— Видно будет.
— Кстати, ты никому не говорил, где собираешься упасть на дно?
— А тебе-то что за дело?
— Да так, беспокоюсь, — неопределенно пожал плечами Иван Степанович.
— Не дрейфь, ментов на твою хату не наведу.
— Вот только как ты за «стволами» собираешься присматривать? Не сегодня-завтра менты до всего допереть могут, уж слишком близко топчутся. И тогда — прощай, безбедная старость.
— А мобильник для чего?
— Ребята-то хоть надежные охраняют?
— Да, — подцепил вилкой кусок сала Закир, — моя пристяжь, я их по колонии знаю. А теперь ответь мне, гнида! Почему ты меня втравил в это дело?
— О чем ты, Закир? — обиженно вскинул брови Федосеев.
— Ты разве не знаешь, кто эти «стволы» в твою охрану перекинул?
— Клянусь богом, не знаю, — горячо заверил его Федосеев. — Давай мы с тобой по стопочке выпьем да разберемся, что к чему. Разве мы с тобой не свои?
Иван Степанович достал из холодильника еще одну бутылку. На этот раз непочатую. Сильно крутанул ее в руке и с некоторым восторгом принялся наблюдать за смерчем из крохотных пузырьков.
— Настоящая. Качество гарантирую. Сейчас какое только пойло не продают.
А на погост раньше срока ой как не хочется. Так я налью?
— Ну, давай хряпнем… напоследок, — безрадостно согласился Закир.
Отвернув золотистую крышку, Степаныч опрокинул горлышко в стакан, и водка, радуясь освобождению, весело забулькала.
— Мне кажется, «стволы» нужно перепрятать. Место там ненадежное. Давай вот что сделаем — я «стволы» в укромное место перевезу, — взял стакан Иван Степанович и двинул его навстречу Закиру. — Лучшего во всей Москве не сыщешь.
Гарантирую!
Каримов не торопился поднимать свой стакан, с удовольствием пережевывал копченую колбаску, наконец сказал, улыбаясь:
— Ну, если только так… А как ты к «стволам» подойдешь, если там мои быки стоят?.. Ладно, ладно, Степаныч, не напрягайся, пошутил я. Идея неплохая, так и сделаем. Вижу, что для дела стараешься. Маляву я им отпишу, они поймут. С гладиаторами и поедешь на новое место… Да не дергайся ты! Что у тебя, гвоздь, что ли, в стуле? Они и останутся при «стволах». — Длинные, поросшие тонкими черными волосами пальцы Закира уверенно обхватили обычный граненый стакан и двинулись навстречу ладони Федосеева, которая, чуть подрагивая, продолжала оставаться в поднятом состоянии с зажатым стаканом. — Ну, будем здоровы, как говорится, дай бог не последняя, — Раздумав чокаться, он выпил прохладную водку в три больших глотка.
— Крепка, — крякнул от удовольствия Иван Степанович.
Закир отвечать не стал, взял со стола кусок сала. Долго нюхал его пряный перечный запах, после чего сунул в рот.
— Карандаш у тебя есть? — спросил Закир, закусив.
— Найдется, — и, выдвинув ящик стола, Федосеев вытащил ручку с листком бумаги.
Не задумываясь, Закир начеркал несколько слов.
— Отдашь там старшему, он заметный такой. Пижонистый, белобрысый и с короткой стрижкой, во рту фикса. Здесь написано, чтобы груз перевезли и чтобы оставались при нем, — сложив бумагу вчетверо, наказал:
— Не потеряй.
Неожиданно Иван Степанович улыбнулся.
— Не переживай, не потеряю. — Федосеев вдруг поднялся, отошел на два шага и вытащил из куртки пистолет.
— Закир, на помин души не желаешь выпить, — тихо проговорил Иван Степанович, — там как раз еще стакан остался.
Закир поднял голову и, увидев направленный в голову ствол «Макарова», сдавленно проговорил:
