спальне и опрокинул на кровать. – Сопротивление бесполезно!
Делла упала, раскинув руки, счастливая и хохочущая. Стэн рухнул на нее, навалился всем весом и поцеловал в шею. Внутри ворочалось что-то большое, теплое и невыносимое нежное, как полный чемодан котят. И это что-то очень хотело наружу. Стэн потерся носом о мягкую теплую кожу, вдохнул знакомый запах и снова поцеловал.
- Слушай, я… я…
- Знаю. Я тоже.
В гостиной деловито звенела забытой посудой Мелочь.
***
Маги не осознают, какой мощью владеют. Годами они осваивают заклинания, тренируются в начертании рун и составлении зелий, но совершенно игнорируют то, что лежит в первооснове. Силу.
Все, чему учат в академиях – это искусство ловко ходить на костылях. Знания, которыми вооружают магов, не открывают истину. Наоборот, они запеленывают ее в бесконечные слои лишней информации, лишают смысла и сути. Развоплощают, как смерть развоплощает душу.
Я понял это, когда обрел истинную силу. Не скудные крохи магических знаний, опутанные сотнями, тысячами нелепых ритуалов, как иссушенный трупик мухи – паутиной. Нет. Моя сила не требовала слов, или жестов, или глупого варева из дурнопахнущих ингредиентов. Я просто хотел – и свершал. Конечно, власть моя была невелика. Я не сравнился бы со слабейшим из существ, обитающих по ту сторону Завесы. Они дыханием разрушали города – я не мог расколоть камень. Они рождали жизнь прикосновением – я не мог оживить сбитую машиной кошку. Но я встретил на улице женщину – левый глаз у нее был незрячим и белым, как у вареной рыбы. Врачу потребовались бы лекарства и скальпель, магу – зелья и заклинания. А я просто захотел. И белизна растаяла, как изморось на стекле, если прикоснуться к нему ладонью. Женщина остановилась, ошеломленная, она ощупывала лицо, не веря себе, закрывала ладонями левый глаз и снова отрывала. Секундная прихоть человека, лишь кончиком пальцев прикоснувшегося к истинному могуществу, излечила ее. Изменила навсегда, сделала лучше, и сильнее, и счастливее.
Так что же сможет человек, погрузивший в могущество руки по локоть? Шагнувший в него, как в глубокую воду, пьющий полными глотками?
Я ужаснулся, увидев всю меру собственной глупости. Я хотел обрести силу, чтобы сравняться с магами: делать собственные жалкие чудеса, менять мир крохотными частями. Так муравей мечтает притащить к муравейнику самый большой стебель и мнит, что после такого подвига обретет истинное величие.
Зачем же мне оставаться муравьем? Зачем перетаскивать нелепые стебли там, где можно изменять судьбы?
Я смогу исцелять. Я сделаю из хлеба камни и воду из песка. Я смогу прекращать войны взмахом руки, останавливать наводнения и усыплять вулканы.
Маги не могут этого делать, они слишком малочисленны и слабы. Их жалкие заклинания не способны совершить хоть что-нибудь по-настоящему важное. Но меня не сковывают нелепые правила, я могу черпать силу напрямую, принимать ее у тех, кто стоит за Завесой.
Цена будет высока. Но польза, которую я принесу, несоизмеримо выше.
Глава 33
После двух недель внезапного отпуска гараж в «Астории» словно бы увеличился в размерах. Еще больше темных углов, еще больше пыли, еще больше жестких, глянцево отблескивающих корпусов автомобилей.
Словно коллекция жуков, забытая на чердаке и медленно зарастающая паутиной.
Лампочка над передними сидениями не столько освещала салон, сколько множила тени, и Делла засветила матовый огонек Пракаш.
- Короче, я все нарисовал. Смотри сюда, - разложил карту на торпеде Стэн. – Оккультный магазин – вот тут. Полчаса на дорогу, минут двадцать на разговор, хотя ладно, пусть будет сорок, а потом мы свободны. И я набросал маршрут. От лавки по прямой и два поворота – смотрим квартиру с двумя спальнями и гостиной. Потом через развязку на Юнипорт и к Паркчестеру…
Делла старательно следила за зигзагами, которые выписывал палец Стэна на карте – от одного крестика к другому. Время от времени внимание соскальзывало на сухое запястье с выступающими голубоватыми венами. Золотые прозрачные волоски на тыльной стороне ладони, сбитые об грушу костяшки, трогательно-круглая косточка сустава, твердая и хрупкая одновременно. Можно наклониться и лизнуть подсыхающие ранки, скользнуть языком в мягкую, чувствительную область между пальцами…
Усилием воли Делла вернулась к маршруту. Палец с коротким, под мясо обрезанным ногтем петлял и петлял, наворачивая круги по Бронксу.
- Потом сюда: на фото симпатичная обстановка была, и недорого – хотя это вот, кстати, подозрительно: район хороший, с чего вдруг такая щедрость?
- Может, там полтергейст, - наугад предположила Делла.
Стэн на секунду отлип от карты, поднял на нее охреневший взгляд.
- Серьезно?
- Ну да. С полтергейстом всегда дешевле, если хозяин изгнание не проводит.
- Владелица миссис Голдберг, адвокат, - полез в блокнот пунктуальный Стэн. – Эта вряд ли изгонит, засудит максимум. Не то чтобы я всерьез рассматривал такую угрозу – но ты умеешь изгонять полтергейст?
- Ненавижу этих мелких отмороженных утырков. Развоплощу к херам.
Все еще озадаченный, Стэн серьезно кивнул.
- Ладно, запомню. Поехали по плану дальше. От Тейлор-авеню к Литтл-Йемену…
Делла мысленно застонала. Ночь, проведенная за компьютером, дала обильные плоды. Настолько обильные, что с переработкой урожая скромные производственные мощности Деллы не справлялись.
Стэн уехал домой, когда солнце сползло за крыши домов, и на Самайн-роуд опустились прозрачные сумерки. Комнаты тонули в лиловых тенях, густых и плотных, как желе из лаванды. Делла опустилась на диван и закрыла глаза. В доме было тихо. Совсем тихо. Ни звука шагов, ни скрипа пружин, ни шелеста страниц.
Только дыхание, тихое и медленное.
За две недели с Стэном Делла отвыкла от звука собственного дыхания.
Подошла кошка и боднула лежащую на подлокотнике руку.
- Мрум!
Воздев распушенный хвост, как стяг победы, Мелочь топталась рядом с Деллой, ритмично вгоняя когти в обивку дивана, и сладострастно рокотала. Не дождавшись реакции, она снова боднула ладонь, и Делла покорно почесала кошку за ухом. Мелочь счастливо зажмурилась и полезла на колени.
- А ты, похоже, рада, что гости разъехались.
Затарахтев еще громче, Мелочь поднялась на задние лапы, методично утаптывая Делле грудь. Крохотные лапки давили твердо и неожиданно больно.
- Эй, поосторожнее! Я уважаю твои чувства, но ты же во мне дырки продавишь.
Аккуратно переместив Мелочь на живот, Делла улеглась на диван и закрыла глаза. Кошка тут же плюхнулась сверху и приняла горделивую позу египетского сфинкса, всем своим видом демонстрируя, кто тут должен на человеке лежать, а кто – нахуй пойти.
- Ты маленькая ревнивая сучка, - сообщила Делла,
