Лара подозрительно косилась при каждой встрече. Возможно, не могла понять, как я избежала смерти. А может, просто расстроилась, что я вообще выжила. Если честно, мне было все равно.
Наконец, даже Рите надоело няньчиться со мной. Похоже, в их с Филиппом отношениях не все было гладко, и она в основном занималась тем, что наводила порядок в доме. Так она отвлекалась от проблем, забывала о них. Глупая. От проблем нельзя спрятаться. Я пыталась — не вышло.
Я помню день, когда сняли бинты. Как не смогла сдержать слез при виде уродливых лиловых шрамов на запястьях. Вечное напоминание — теперь оно навсегда со мной. Но самые глубокие шрамы — внутри. Хорошо, что их не видят окружающие.
Найти Глеба оказалось проще, чем я думала. Одна девушка из тусовки на гаражах, провожающая его томным взглядом, насупилась, когда я спросила.
— Вы поссорились? — Она насторожено и бесцеремонно оценила меня взглядом.
— Поссорились?
— Ну, знаешь, он напился раз и выдал что‑то типа: у меня ничего не осталось. Вот я и подумала, что вы…
Она поправила иссиня — черную челку с кричащей алой прядью.
— Глеб мой друг, — уверила я, — но ты права, ему нужна помощь. И если ты знаешь, где он сейчас…
— А у него дома ты была? Потому что Артур заходил к нему на днях отдать диски…
— Куда именно заходил Артур? Адрес знаешь?
— Достоевского, дом тринадцать, квартира пятьдесят три, — со знанием дела ответила девушка и зачем‑то добавила: — Кажется…
— Спасибо огромное! — улыбнулась я. — Ты очень помогла.
Добралась я быстро, минут за двадцать. Остановилась у подъезда перевести дух. Сердце стучало, как сумасшедшее, в голове образовался кавардак из мыслей. Что я скажу ему? Все банально и ситуацию не спасет.
Поднималась не на лифте, чтобы собраться с духом, и к третьему этажу заметно устала. Мучивший последние две недели токсикоз усилился, тошнота стала почти невыносимой, и я положила в рот мятную конфету. Помогало мало, но хотя бы отвлекало немного.
Заветная дверь, обитая черным дерматином, косилась недоверчиво и враждебно. Звонок расположили так высоко, что с моим ростом я еле до него дотянулась. С первой попытки дверь никто не открыл, и я повторила еще раз, затем еще. «Окажись дома, только окажись дома», — шептала, как заклинание, боясь, что слова так останутся невысказанными, а тревоги не найдут выхода.
— Никого нет! — послышался, наконец, голос из‑за двери. Злой. Несчастный. Даже не видя Глеба, я могла сказать, насколько он подавлен.
— Глеб, это я, — произнесла я и прислонилась лбом к разделяющему нас дверному полотну. Выставила ладони, словно могла таким образом разрушить границу, проникнуть в квартиру и дотронуться до него — такого близкого и далекого одновременно. — Пожалуйста, открой…
Ответом мне была тишина. Обреченная. Устрашающая.
А потом замок щелкнул, и я увидела его.
Трехдневная щетина покрывала обычно гладко выбритое лицо, брюки были смяты, волосы взъерошены, но больше всего поражали глаза. Мутные, пустые и безжизненные.
— Глеб…
— Что ты здесь делаешь? — безразлично спросил он. — Тебе нельзя здесь находиться.
— Плевать я хотела на всякие там «нельзя»! — сказала я и решительно протиснулась мимо него в помещение.
Такого беспорядка я в жизни еще не видела. Квартира завалена мусором: пачки от чипсов, бумажки, пивные бутылки. Бутылки с чем‑то покрепче. Из мебели в комнате — только диван, а на нем — гора пакетов и грязные тарелки.
— Глеб, — выдохнула я. — Зачем ты это делаешь?!
Он так долго боролся с собой и сдался. Впрочем, я его понимала: если бы не беременность, сама не знаю, что было бы со мной сейчас.
— Это не самая страшная из бед, — пожав плечами, сказал Глеб, но бутылки все же собрал в пакет. Туда же отправились одноразовые тарелки с присохшим кетчупом и остальной мусор с дивана. — Учитывая обстоятельства…
— Какие к чертям обстоятельства?! — вспылила я. — Я жива и здорова. Ты спас мне жизнь, и заливаешь это алкоголем?
— Я больше не атли, Полина. Тебе нельзя быть здесь. Лучше уходи, пока никто из племени не пронюхал, где ты провела время.
— Плевать! Ты, в самом деле, думаешь, я оставлю тебя?
Выдохнула, глядя на него. Он думал. Решил, что я брошу его, потому что действуют дурацкие законы хищных.
Медленно, словно это причиняло невероятную боль, Глеб опустился на низенький диванчик. Спрятал голову между коленями и накрыл руками. Готова была поспорить, что он плачет.
Подошла к нему и села рядом, затем погладила по голове. Но когда он поднял на меня глаза, они были сухими.
— Я все исправлю, слышишь! — пообещала я.
— Ни я, ни мои дети, ни их дети никогда не станем атли, — сказал он тихо. — Никогда…
— Потомки великого Арендрейта — братья Ирмен и Джан тоже отреклись во времена великой войны с охотниками. Но Ирмен вернулся в племя — Первозданные восстановили его связи с родными.
— Первозданных никто никогда не видел, Полина!
— Ошибаешься. Андрей видел.
— Зачем охотнику помогать тебе? — с сарказмом спросил Глеб, сбросил мою руку и встал. Я буквально видела, как прогнулся под непосильной ношей воин атли. Он все еще был для меня атли, чтобы там ни случилось.
— Я обещаю тебе… — начала я, но он перебил. Резко приблизился, присел на корточки и обхватил мое лицо ладонями.
— Не смей ничего делать, слышишь! Если кто‑то из племени узнает, что мы виделись, тебя будут судить. Таков закон.
— Я найду Первозданных! — упрямо сказала я.
Глеб закрыл глаза. Когда открыл их, я снова увидела своего лучшего друга. Он постучал кулаком мне по лбу и пробурчал:
— Ты чуть не умерла, а мозгов не прибавилось.
— К сожалению, это не прибавляет мозгов.
Глеб снова присел на диван и взял мою руку. Впервые с того злосчастного дня мне было хорошо. Жизнь налаживалась — нельзя просто оборвать все из‑за несчастной любви. У меня была семья, друг и кое‑что во мне. Вернее, кое‑кто, и он очень хотел родиться.
— Он все спланировал заранее, — хмуро сказал Глеб.
— Что?
— Влад. Он позвонил мне. Сказал: приезжай и смотри, но совсем не для этого меня звал.
— А для чего? — стараясь выглядеть равнодушной, спросила я. Резко стало душно. Кислорода решительно не хватало, и я ослабила узел шерстяного шарфа.
— Он знал, что я отрекусь. Ведь только так я мог войти, забрать тебя. Даже бинты были…
— Хватит! — выдохнула я.
— Ты не живешь у атли?
— С чего ты взял?
