Женщина, стоявшая за его спиной, чем-то неуловимо отличалась от той Ксении, которую он повстречал в Белугах другого мира…
— Ночевать у меня останешься или просто в гости зашел? — спросила она, будто не знала, что деваться ему здесь совершенно некуда и ее изба единственное пристанище в чужом и враждебном мире.
— Отчего же не остаться, если пригласишь. Время позднее, — ответил он, удивляясь банальности обыденных фраз.
— Я-то приглашу. Только порядки здесь строгие. Если останешься — завтра сыграют свадьбу.
— Какую свадьбу? — растерянно спросил он, все еще не понимая.
— Нашу. Какую же еще? Если чужой мужчина остается у незамужней женщины на ночь — на следующий день играют свадьбу.
— А если у замужней? — с интересом спросил Лосев и не успел пожалеть о своем вопросе. Черт его за язык дернул.
— Тогда ты избой ошибся! Вот дверь, вот порог!
— Извини. Это всего лишь шутка.
— Такими вещами не шутят.
Он почувствовал, как внутри его рождается какой-то еще не отлившийся в слова протест. Протест против этого леса, в котором он очнулся, против предопределенности, кем-то начертанной в его судьбе, против единственной тропинки в лесу и лампадки в единственном доме, где его вроде бы ждали.
— А если бы кто другой в твою избу зашел, ты бы и с ним свадьбу сыграла?
— Глупый ты, Лосев. Я бы ему дверь не открыла. Я ведь второй год тебя жду.
— Какие два года?! Ты только вчера истопила мне баньку!
— Это хорошо, что ты про нее помнишь, только здесь с той поры минуло два года.
Диньков не спешил докладывать комитету об успешном завершении первого этапа операции «Проникновение». Сначала следовало подготовиться к следующему шагу.
Он связался по закрытому каналу с командиром дезкорпуса и попросил его выделить специальное подразделение для охраны президентского дворца.
Нужно было сменить всю охрану и позаботиться о том, чтобы все каналы связи с внешним миром были перекрыты.
Эта задача выглядела достаточно сложной, но все же вполне разрешимой, благодаря тому что Диньков уже несколько лет подбирал верных людей и добивался их назначения на нужные места.
Поскольку должности, которые они занимали, на первый взгляд не выглядели значительными, это не вызывало особых возражений. Постепенно техники связи, прислуга президентского дворца и часть личного окружения президента заняли верные ему люди.
День, когда вся власть на этой планете будет принадлежать ему, неумолимо приближался.
Глава 9
Ночь опустилась на Белуги жаркая и тихая, утопив в себе все избы, опушку леса и дальние затаившиеся болота.
Лампадка отбрасывала на полати едва заметный круг света, и Лосев досадовал немного на то, что не видит всю ту красоту, что принадлежала ему этой ночью.
Он гладил волосы Ксении, целовал холодные губы и все пытался понять, о чем она думает, отвечая на его ласки как-то походя, между прочим, словно ее мысли в это время были заняты чем-то совершенно посторонним.
Лишь к середине ночи ему удалось ее расшевелить, и, когда она застонала первый раз в его объятьях, все повторилось вновь, как в их первую встречу…
Утром, едва пропели первые петухи и еще не занялась ранняя заря, Ксения встала, затопила печь, и теперь, в красноватых отблесках разгоравшихся поленьев, он наконец сумел ее рассмотреть, правда, не так, как ему бы хотелось.
Под грубым холщовым сарафаном, который она торопливо накинула, выскользнув из постели, лишь едва заметно проступали изящные линии ее тонкой фигуры, а на лице вновь появилась та самая озабоченность, которую он заметил сразу после своего прихода.
— Нам сегодня к Трофиму придется пойти, за разрешением, — неожиданно сказала Ксения, орудуя ухватом так ловко, словно всю жизнь работала с этим древним инструментом. Она устанавливала один за другим в глубину печи какие-то чугунки. И теперь он понял, что именно предстоящим визитом были заняты все ее мысли.
— Кто он такой, этот Трофим?
— Наш староста. В сущности, он хозяин этой деревни. Как решит, так и будет.
— А почему вообще мы должны спрашивать у него разрешения? Он, что, тебе родственник?
— Ты не понимаешь… Здесь негде жить, кроме как в селе. Лес — место гиблое, а в селе Трофим всему хозяин.
— Ну, это мы еще посмотрим, какой он хозяин! — с неожиданной злостью сказал Лосев, чувствуя, как внутри вновь поднимается уже знакомый протест. Каждый раз, когда он пытался свернуть с предназначенной ему тропинки и не находил дороги, он чувствовал этот протест. Он тут же заставил себя успокоиться — в чужой монастырь со своим уставом не лезут. А он, уж точно, попал в чужой монастырь…
Изба Трофима, самая большая в селе, скорее походила на общественное здание, способное, в случае необходимости, разместить внутри всех жителей Белуг. Лосев отметил, что только в этой избе забор сделан добротно, из новых ладно пригнанных кольев, с заостренными и обугленными концами.
Калитка с крепким засовом открылась далеко не сразу, и им пришлось ждать минут десять, после того как Ксения дернула за веревку и в глубине двора прозвонил колокольчик.
Лосев чувствовал, как внутри его продолжает крепнуть глухое раздражение, не оставлявшее его с раннего утра и теперь получившее новую пищу. Слишком помпезно выглядела эта изба на фоне остальных простых дворов, слишком явно говорила о том, что именно здесь живет хозяин всего этого поселения. Лосев с детства не любил людей, которые старались утвердить свою значительность внешними атрибутами, роскошными кабинетами, дорогими заморскими глайдерами или, на худой конец, такими вот избами.
Наконец калитка открылась, и молодуха в косыночке, повязанной так, что из-под материала можно было рассмотреть одни глаза, проводила их через двор в сени.
Лишь теперь Лосев заметил в окнах большие изогнутые плоскости небьющегося пластирола и понял, на что пошли стекла из кабины его глайдера.
Трофим оказался жилистым крупным мужиком лет сорока, с рыжей бородой и маслеными, глубоко спрятанными под бровями глазками. При их появлении он даже не соизволил встать с лавки и не пригласил в горницу, а спросил, пока они стояли у порога:
— Ну, и с чем пожаловали, гости дорогие?!
— Благословение твое нужно, Трофим. Свадьбу мы решили сыграть.
— Нашла, значит, своего суженого. Так, так. И чем же он даровит, этот добрый молодец, что ты его, почитай, два года ждала?
— Не твое это дело, Трофим! Ты порядок знаешь. Хочешь не хочешь, а обряд тебе придется совершить. — Ксения говорила с каким-то излишним запалом и вызовом, словно продолжала неизвестный Лосеву спор. И в голосе ее не было ни почтения, ни уважения к этому самоуверенному староверу, смотрящему на нее откровенным мужским взглядом.
Лосев пока не вмешивался в разговор, но чувствовал, что его молчания, о котором просила Ксения, хватит ненадолго.
— Порядок, конечно, должен соблюдаться, но ведь он, поди, и некрещеный, а, Ксения? Как же тогда я вас под венец поведу?
— Что с того, что некрещеный! Окрестишь! Ты Федора крестил, когда он здесь появился? А чем мой мужик хуже?
— Так ведь твой, поди, и неверующий, он может и не согласиться креститься. Ты его-то спрашивала? — На какое-то время в просторной избе Трофима повисло неловкое молчание, и Лосев понял, что настала пора вмешаться в этот разговор, полный недомолвок и намеков.
— Ты староста, сделай, что положено. Я эту женщину выбрал, и я с ней останусь. А что касается крещения, так оно к вере отношения не имеет, уж настолько-то я в религии разбираюсь. Целыми толпами неверующих в реки загоняли и там крестили. Так что окропишь меня святой водой, крестик повесишь — а что до моей веры, так тебе до нее дела нет.
Впервые за весь разговор Трофим вперил в Лосева взгляд своих маленьких глазок, и Лосев сразу же почувствовал в них затаенную, нешуточную угрозу.
— Ну ладно, коли так. Ты, Ксения, иди, а мы тут с твоим суженым еще потолкуем. Есть у меня к нему мужской разговор.
Некоторое время Ксения колебалась, и было видно, что оставлять Лосева с Трофимом наедине ей совсем не хочется. Наконец она повернулась к двери и оттуда через плечо вполоборота к Трофиму произнесла:
— Смотри у меня, Трофим. Если что — ты меня знаешь.
— Да уж знаю, — проворчал Трофим. — С твоей будущей женушкой лучше не связываться, — сказал Трофим, когда за Ксенией закрылась дверь. — Она ведь у нас ведьма, ты знаешь о сем?
— Знаю! — рявкнул Лосев, чувствуя, как отвращение к этому человеку наполняет его мутной волной.
— Ну, вот и ладненько, тогда, значит, со свадьбой дело решенное, и не о том у меня к тебе разговор.
— Тогда о чем же еще? — Лосев смотрел на Трофима в упор, не отводя взгляда, чтобы тот понял, что не только ведьм следует ему опасаться.
