При этом он посмотрел на меня. Но я и без того почувствовала тоску и желание в его голосе, и опять меня обуяло чувство вины. Я проглотила слюну, поежилась и постаралась не думать о его намеках.
– В конце концов, тебе тоже надо сделать передышку. Ты слишком много работаешь, прислуживаешь Китти, даже когда здесь сиделка. Надо бы отделаться от этих сиделок, на них уйма денег уходит. Но и нельзя позволить, чтобы ты бросала школу ради ухода за ней. Самое скверное в том, что у нее, кажется, ничего нет. Ей просто хочется сидеть дома и смотреть телевизор.
– Вернись к жизни и люби его, пока не поздно, – посоветовала я Китти в этот день, пытаясь дать понять, что она теряет мужа. Это она толкнула его ко мне своей холодностью, жестокостью, вообще неспособностью отдать себя людям.
Когда Кэл пришел домой, я осторожно обратилась к нему:
– Кэл, Китти не хочет оставаться там безвыездно, если это не будет продиктовано состоянием здоровья.
– Я приставил к ней лучших врачей страны. Они провели все исследования, которые только можно придумать, и ничего не нашли.
– Ты помнишь, когда доктора ставили диагноз, они признали, что иногда организм представляет собой для них такую же загадку, как и для нас? Даже если невропатологи сказали, что Китти кажется совершенно здоровой, они все равно не знают, что творится у нее в голове, правильно?
– Хевен, заботясь о ней, мы ломаем собственную жизнь. Я хотел бы, чтобы тебя у меня было гораздо больше, чем сейчас. Вначале я подумал, что ты – это замаскированное благословение. – Кэл рассмеялся. – Надо отправить Китти обратно в Уиннерроу.
Я растерянно смотрела ему в глаза, не зная, что ответить.
Китти лежала в кровати в ярко-розовой ночной рубашке, поверх которой был надет такого же цвета пеньюар с оборками. Волосы у нее отросли, сделались совсем длинными и выглядели весьма ухоженными и здоровыми.
Мышцы не казались такими дряблыми, как некоторое время назад, и глаза не выглядели апатичными и безжизненными. Когда мы с Кэлом вошли, она спросила вяло, безо всякого интереса:
– Где вы были?
Пока мы выбирали, кому из нас отвечать, она уже заснула. Меня охватила жалость к такой сильной, здоровой женщине, обреченной провести в постели все оставшиеся дни своей жизни.
Я испытывала и волнение и облегчение в связи с предстоящей поездкой в Уиннерроу, словно и не перенесла там столько страданий.
– Кэл, временами мне кажется, что она идет на поправку, – сказала я после того, как мы вышли из комнаты Китти.
Кэл нахмурился:
– По каким признакам ты судишь?
– Не знаю. Вовсе не по тому, что она делает и чего не делает. Просто, когда я убираюсь в комнате, протираю вещи на ее столике, я чувствую, она наблюдает за мной. Однажды я поймала ее взгляд и могу поклясться, в нем промелькнули эмоции, а не та безжизненность, которую она обычно демонстрирует.
В глазах Кэла появилась тревога.
– Это лишняя причина действовать побыстрее, Хевен. Любовь к тебе помогла мне понять, что я никогда не любил ее. Просто я был одинок и пытался заполнить пустоту в моей жизни. Ты мне очень нужна, и я так тебя люблю! Не устраняйся от меня, не заставляй меня думать, что я вынуждаю тебя…
Он коснулся моих губ и попытался передать мне свою страсть, а руки делали все, чтобы вызвать во мне возбуждение, которого он добивался так легко. Почему меня не отпускало ощущение того, что я топлю себя? Оно посещало меня каждый раз, когда мы занимались любовью.
Я чувствовала себя во власти его тела, его воли, его желаний в такой степени, что это стало меня пугать, как когда-то меня пугала Китти. Нет, физической боли Кэл не доставлял мне никогда… А вот мысленно и нравственно я страдала безмерно. Не желая того, я влюбилась в него, и во мне появилось чувство голода по его нежным ласкам.
Если я съезжу домой, то это спасет меня, спасет его, спасет Китти – так я убеждала себя.
Я нашла бы Тома, увиделась бы с дедушкой, с Фанни, с Кейтом и Нашей Джейн… Это стало у меня вроде заклинания, которое я повторяла снова и снова. Я сделала для себя из Уиннерроу этакое убежище, которое, как мне казалось, решит все проблемы.
Часть третья
Возвращение в Уиннерроу
Глава 18
Семейство из Уиннерроу
За несколько дней до тридцатисемилетия Китти, в чудесный солнечный день мы вместе с Кэлом уложили ее на заднее сиденье, загрузили наши чемоданы в багажник и тронулись в путь. Уже два месяца Китти была в полной прострации, и, судя по всему, в ее состоянии не должно было произойти перемен.
За день до отъезда ее «девочки» вымыли ей голову, сделали завивку, маникюр и педикюр, а утром я протерла ее влажной губкой, надела на нее красивый розовый лифчик и нарядила в новый летный брючный костюм розового цвета. Я попробовала сделать ей приличную прическу, и она получилась весьма неплохой, а после макияжа Китти стала совсем красавицей. Но впервые за все время поездки она не произнесла ни слова – просто лежала, как неживая, как та кукла, которую Китти так безжалостно сожгла.
Все те слова, которые мы с Кэлом должны были сказать друг другу во время моего возвращения в Западную Виргинию, остались невысказанными. Я сидела вместе с Кэлом на переднем сиденье, где нас разделяло расстояние, достаточное, чтобы посадить еще и Китти, если бы она могла туда пересесть. Скоро Китти и Кэл окажутся в лоне ее семьи, и Кэл больше не сможет обращаться ко мне со своими запросами. Остается только молить Бога, чтобы Сеттертоны никогда не проведали о том, что вышло между нами. Все это давило на меня, самочувствие было отвратительное. Интересно, а Кэл себя так же чувствовал? Жалел ли он о словах любви, с которыми он обращался к девушке из горной деревушки?
Это был наш момент истины – или он скоро должен был наступить. Глаза Кэла были прикованы к дороге, а я смотрела на проплывающие мимо пейзажи.
Через несколько недель начинались занятия в школе, а до этого нам предстояло решить, как поступить с Китти.
Я невольно сравнивала эту летнюю поездку с той, которая состоялась зимой, два года назад. Все, что тогда производило на меня впечатление, теперь казалось банальным. Меня больше не занимали золоченые арки «Макдональдса», а гамбургеры я перестала считать за вкусную еду, особенно после посещений лучших ресторанов Атланты. Как теперь Кэл собирается вести себя со мной? Сможет ли он отказаться от своей любви и страсти, как Китти смогла отказаться от себя самой? Вздохнув, я заставила себя думать о том будущем, когда смогу жить своей жизнью. Я уже сдала квалификационные экзамены по педагогическому профилю и подала заявления на поступление в шесть различных университетов. Кэл сказал, что тоже поедет со мной и, пока я буду учиться на первых курсах, успеет получить ученую степень.
