дели мать с тёткой? — не оборачиваясь, Илья задал вопрос Гришину.
— В кабинете.
— Специалист тоже в кабинете?
— Разумеется.
— Когда он присоединится к нам?
— Какая вам разница?
— Вы правы. Мне не только наплевать, кто и когда будет проверять, но и как выглядит этот человек.
— В таком случае, откуда столь неподдельный интерес?
— Оттуда, что о человеке. знакомом с архивом, не знал мой отец, а Александр Иванович вводил его в курс дела ни один месяц.
— А вы не рассматривали вариант, что Соколов мог не знать, что бумагами по «лучу смерти» интересуется кто-то ещё?
— Как это?
— Очень просто. Процесс научных открытий настолько многогранен, что не может зависеть от одного человека. Как правило, подобные проекты ведёт ряд учёных.
— И?
— Один из коллег Александра Ивановича обратил внимание на то, что тот тормозит проект, не давая развернуться во всю мощь. Подумав, сделал выводы, вслух же никому ничего говорить не стал. Завёл дневник, в который записывал всё, что касалось испытаний. На протяжении нескольких лет ловил каждое слово Соколова. Учёные, они ведь, как дети, увлечённые идеями, забывают, о чём говорят, где говорят, кому говорят. Соколов сказал и забыл. Человек запомнил и записал.
Пришло время, когда материала накопилось столько, что можно было начать делать выводы. Вполне возможно, те последовали бы раньше, окажись человек тот одарён настолько, насколько был одарён Соколов. К сожалению, Бог такого таланта не дал, зато наградил способностью из всего извлекать выгоду.
И вот когда руководитель проекта ушёл в мир иной, человек стал ждать дня восторга идеи, которой он посвятил треть жизни.
— Если всё есть так, как вы говорите, человеку этому должно быть не меньше семидесяти.
— Шестьдесят восемь.
Богданов задумался
— И что, он на самом деле сейчас здесь?
Ответ на вопрос не был получен по причине появления Григория, за спиной которого можно было разглядеть лицо Элизабет. Руки француженки не была скованы наручниками, рот не был заклеен скотчем.
— Ну что, все в сборе. Можно идти.
Сделав движение в направлении ведущего к гаражу коридора, Гришин продемонстрировал настрой — как можно быстрее оказаться поближе к сейфу.
— Не спешите, полковник, — остановил Богданов. — Прежде, чем мы обратимся к процессу изъятия архива, мне бы хотелось повидаться с родными.
От наглости такой Гришин даже опешил.
— Зачем?
— Затем, чтобы быть уверенным, не водите ли вы меня за нос?
— Я, за нос? С какой стати?
— С такой, что с вами, полковник, надо держать ухо востро. Я повторяю своё требование — предоставьте мне возможностьувидеться с матерью.
По тому, как побагровело лицо Гришина, стало ясно, что тот ожидал чего угодно, но не встречных условий. Опять же интонация Богданова, его решимость говорили о том, что противник настроен так, что переубедить будет крайне сложно.
— Хорошо, — после нескольких секунд раздумий произнёс Гришин. — Я предоставлю вам эту возможность, но предупреждаю, впредь никаких условий. А то получается игра в одни ворота, вы наступаете, я иду на поводу.
— Так и есть. Если учесть, что до того, как матчу начаться, соперника сначала вырубили, затем объявили, что родные его находятся в заложниках, на десерт заставили делать то, чего он не собирался делать вообще.
Оставив Элизабет под присмотром Григория, Илья и Гришин направились в сторону кабинета.
Для того, чтобы пройти к нему, необходимо было миновать гостиную и небольшой коридор.
Десятки раз в день Богданов проделывал этот путь, но ни разу не волновался так, как волновался сейчас. Сердце то сжималось, то расслаблялось. При мысли, что мать может не выдержать переживаний, начинало трепетать так, будто под рубашкой были спрятаны часы. И только когда увидел прорывающуюся из-под двери полоску света, отлегло.
Оттеснив Илью плечом, Гришин вошёл первым.
Сидящий в кресле охранник встал и, вытянувшись во фронт, произнёс: «Товарищ полковник! За время вашего отсутствия ничего существенного не произошло. Женщины в порядке. Ведут себя положительно. Просьбы выполняются без промедления».
— Ты ещё, служу Отечеству, проори, — остудил пыл подчинённого Гришин.
Представшая взору Богданова картина вторглось в сознание опасением, жива ли.
И только когда стало ясно, что мать спит, Илья, успокоившись, обратил взор в сторону тётушки
— Приняла снотворного, — запричитала та. — А то уснуть не могла, всё переживала, как ты да где ты?
Выслушав, Богданов погладил тётушку по плечу.
— Передать ничего не наказывала?
— Наказывала. Чтобы ты не забыл про данное отцу слово.
В памяти Ильи пролетели последние мгновения его разговора с отцом. Никого, кроме их двоих, в кабинете не было.
— Откуда знает?
— Понятия не имею. Что просила, то и передала.
Подошедший сзади Гришин тронул Богданова за плечо.
— Убедились?
— Убедился.
— В таком случае пора.
Вернувшись в гараж, первое, что ощутил Илья, был запах пыли.
Окинув помещение взглядом, Богданов увидел стоявший в углу веник, что вновь заставило вспомнить о матери.
«Решила навести порядок. С чего бы это? Из-за тоски по отцу? А что, вполне оправданная мысль, здесь всё живёт памятью о нём».
— Ну что, Илья Николаевич, с чего начнём?
Прибывая в восторженном настрое, полковник позволил себе улыбнуться.
— С того же, что и в первый раз, — не задумываясь над смыслом вопроса, ответил Илья.
— Посадите нас на цепь?
— Нет. На этот раз только себя.
— Зачем же так строго? День исторического свершения, а вы в унынии. Радоваться надо. Жизнь налаживается.
Гришин подал знак помощнику.
Тот, подобно натасканной на наркотики собаке, кинулся обыскивать гараж.
Обследовав стены, заглянул под верстак, проверил ящики стола, переложил с места на место инструмент и даже поинтересовался, что за сложенными в стопку колёсами. Когда наружная часть помещения была обследована, Григорий ринулся в смотровую яму, где, уперевшись в ведущую в сейф дверь, припав на колено, начал прощупывать щели.
— Он что у вас натаскан на секретные документы? — не устоял перед соблазном съязвить Илья.
— И на них тоже.
Когда помощник, не найдя ничего, предстал перед полковником, тот, обменявшись с Григорием взглядом, показал глазами на дверь, ведущую в дом.
Тот, кивнув, прошёл на указанное место, где, встав спиной к выходу, расставил ноги на ширине плеч.
«Как фриц в кино, — подумал Илья. — Не хватает только автомата и каски».
— Можете приступать, — подойдя к столу, Гришин вынул из кармана записную книжку. — Для начала необходимо ознакомиться с дневниками.
— Исключено, — глядя в глаза полковнику, произнёс Илья.
— Почему?
— Потому, что тему эту мы уже обсуждали. Условие состояло в обмене дневники на деньги.
— Но без ознакомления с дневниками анализ архива будет иметь характер частичного осмотра.
— Мне наплевать частичного или локального. Риск быть обманутым превыше слов. Поэтому решайте, или просматриваете
