медведь. Небольшой, но хищный.
Малюта взяла в пальчики косточку с тарелки и, указывая на Грозу, о чем-то с улыбкой зашептала Гризли.
Зам., у которого все мысли постоянно были заняты раскрытием преступности, а при их отсутствии – охотой, понял, что мистер англичанин – большой любитель охоты. Причем на медведей. Медведь, понятно, не лев, и до нашего охотника на львов майора Трепоуха британцу будет слабо, но охота – она, конечно, и в Англии охота. Пущай себе охотятся. Гроза встал на стул и, наклонившись над англичанином, проревел:
– А я, мистер Твистер, прошлой осенью завалил во-от такого медведя, – и он, раскинув руки, как медвежья шкура, повис над столом, поворачиваясь во все стороны. – Вот такого вот!
Гризли вопросительно посмотрел на Малюту.
– Изображает размеры преступности, с которой он ежедневно борется, – сказала та.
Мистер Гризли решил, что в России после литра водки на брата принято залезть куда повыше и доложить о своей профессиональной деятельности. Он, кряхтя, взгромоздился на стол и, раскинув руки тоже на манер медвежьей шкуры, нечленораздельно взревел.
– Изображает английскую преступность, – пояснила Малюта заму. – Она у них поменьше, чем в России, но тоже грозная.
– Это так, – согласился зам. и вдруг рявкнул. – Вижу горы и долины! Вижу реки и моря!..
– Это русское раздолье! Это родина моя! – подхватило еще пять-шесть голосов.
Гроза с Гризли слезли с трибун, чокнулись, выпили и запели каждый на своем языке и не своим голосом.
– Ну, и как у вас охота? – проорал зам.
– О-о! – ревел англичанин. – А-а!
– Конечно, климат у вас сырой! – орал, как на вокзале, Гроза. – Туманы! Смоги! Смокинги!.. Зато у нас! Все здоровое! – он закатал рукав рубашки, показывая бицепс. – Во! Железные мускулы! Железные нервы! – он постучал себя по лысой голове – голова загудела, как полый шар. – Понимаешь? Железо должно быть! Же-ле-зо! Фер-ру-ум! Фер-ру-ум здесь! Один фер-ру-ум! И ни хрена больше! Вот она, охота!
Малюта перевела Гризли, что с преступностью надо бороться железной рукой и железной логикой. Такими, как у товарища Грозы. Мистер Гризли подошел к Грозе, пощупал бицепсы, изобразив губами восхищение, похлопал его по кулаку, сжимающему вилку, и поцеловал борца с преступностью в лысину.
– У вас на десерт, случаем, не припасен фейерверк? – крикнула через стол Малюта.
– Я думаю, сударыня, нам всем больше подойдет прохладный бассейн, – ответил Гвазава.
Сизый одобрительно кашлянул.
«Так, он уже одобряет или не одобряет мои слова, – подумал Савва и ему стало тоскливо. – Куда же запропастилась Фаина?»
– Господа! Сейчас будет сеанс очищения! – закричала Малюта. – Вода из Ганга? Айда мыться! – и первая смылась из столовой. Следом за ней, сказав Грозе «пардон», вывалился мистер Гризли. Однако до бассейна они не дошли, застряли в спальне, видимо, с целью поправить детали одежды.
Сытые и пьяные гости собрались в бассейне.
– А как мы будем купаться? – звонко воскликнула раскрепощенная двумя бутылками отменного вина невеста Еремея Буздяка.
– Голыми, Нина! Голыми! – радостно сообщил ей жених и первым стащил с себя рубашку, штаны и трусы. В бассейн прыгнуло длинное синее тело директора рекламного агентства «Все на продажу». Видел бы его дядя невесты, вице-премьер Беседин, точно сказал бы: «Прыгучий, стервец!», а мама невесты так точно всплеснула бы руками: «Худющий-то какой!»
– Может, погасим свет? – спросила Валентина Семеновна. – Кеша?
– Обойдется! – крикнул, сдирая с себя одежду, пьяный Кеша.
– Но Кеша! – растерянно и строго сказала супруга.
– Что Кеша! Кеша, Кеша, Кеша!.. Что я тебе – попугай? Раздевайся, говорю!
– А я думал: он – жвачное, – сказал Гвазава.
– Он и есть жвачное. Животное, – сказал Сизый, передернув плечами. – Сжевал три банка, пять заводов и двадцать три фирмы, включая семь муниципальных.
Последние гости яростно срывали с себя одежду, точно она душила их, и, как лягушки, прыгали в бассейн. Сизый и Гвазава смотрели на них сверху. У Саввы дернулся пару раз уголок рта.
– Вот поэтому я и хотел бы сойтись именно с вами, – сказал Сизый Гвазаве, показывая на жирные и тощие тела, мелькающие в подсветке. Он оторвал кончик пальмовой веточки, пожевал его и сплюнул в бассейн. – А вы, смотрю, не любите дорогих гостей?
– Боюсь, продешевил, – сказал Гвазава.
– Мы, собственно, можем сойтись с вами на одной информации об этом британском медведе. Как вы думаете, если бы они не застряли в спальне, они прыгнули бы сюда вместе со всеми?
– Прыгнули! – уверенно сказал Гвазава. И снова у него дернулся уголок рта. Что ж, пришла пора и дергаться.
– Вот и я думаю так же. Значит, порешили. Во вторник, тоже часа в два, приходите ко мне и приносите в клювике все, что о нем вспомните. Если потребуется что-то уточнить, съездите к нему в гости. Погостите в замке.
В это время что-то глухо треснуло, вроде как где-то протащили бревно или стали рвать мешковину. Сизый вопросительно посмотрел на Гвазаву. Но все смолкло.
– А вы вообще купаться любите? – спросил Савва больше для проформы, так как его несколько озадачил этот странный утробный треск.
– Вообще люблю. Но без этих частностей.
Тут треснуло во второй раз. Уже сильнее и дольше тащили бревно и драли мешковину.
– Вода уходит! Вот здесь! – раздался из бассейна чей-то истошный крик. Лохань наполнилась женским визгом. Мужчины уже застыли голым строем на бортике.
– Что ж, приятель, – светло улыбнулся Сизый. – Пора рвать когти. Как говорится, полундра. Что-то в последнее время у всех моих компаньонов серьезные проблемы с водой.
Он схватил Гвазаву за рукав и буквально вытащил его за собой.
– Что-то не так рассчитали твои архитекторы! Где тут выход?
Они оба вылетели на лестничную площадку. Впереди мелькал голым крутым задом мистер Гризли. Англичанин так ловко несся по стертым русским ступенькам, будто всю жизнь бегал по ним босиком. Голая же Малюта свесилась в пролет лестничной клетки и громко кричала ему вслед по-русски:
– Эй, дядя! Куда же ты с голой жопой? – и дико хохотала при этом.
Сизый шлепнул ее по ягодице и подтолкнул в плечо:
– Чеши отсюда, дура! Сейчас перекрытия рухнут!
Малюта перестала смеяться, оглянулась, но Сизого и Гвазавы уже и след простыл. Из квартиры на лестничную площадку выскакивали голые мокрые гости и длинными скачками мчались вниз по лестнице…
В дверях подъезда Савва нос к носу столкнулся с удивленной Фаиной. Первой его мыслью было: «Как хорошо, что я не голый!» Фаине только что навстречу из подъезда, выбив дверь, вылетел голый упитанный гражданин, на полном ходу выхватил у нее из рук букет желтых мимоз (совершенно немыслимый в это время года в наших северных широтах), разделил его на две части, прикрылся спереди и сзади,
