Он вынырнул недалеко от берега и смотрел на неё, улыбаясь.
— Я никогда не видел более изящного и грациозного создания, чем ты…
— А я — более бесцеремонного, чем ты, — нахмурилась Гинта и быстрым движением перемахнула вперёд свои длинные густые волосы. — Плаваешь ты тоже красиво, а главное — бесшумно, но поведение твоё красивым не назовёшь. Не люблю, когда за мной наблюдают исподтишка.
— Извини… Ты меня стесняешься? После того, что сегодня произошло…
— То, что произошло, ни к чему тебя не обязывает.
— Опять ты за своё! При чём тут обязательства? Мы оба знаем, что ты никогда не расставляла мне сети. Это я хочу на тебе жениться.
— Мы оба знаем, что это мудрый политический шаг и вообще союз, очень удачный с разных точек зрения…
— Безусловно. Сегодня ночью я посмотрел на него ещё с одной точки зрения и окончательно убедился в том, что мой выбор удачен.
Она уже было рассердилась, но тут же поняла — он шутит и хорохорится, чтобы скрыть смущение. Странно. Он спал со всеми своими абельминами, но ни перед одной из них не робел и не смущался.
— Гинта, что-то не так? Мне казалось, ты не против…
— Всё в порядке, Эрлин. Я ни о чём не жалею.
— По-моему, ты чем-то расстроена.
Эрлин выбрался на берег, подошёл к ней вплотную и посмотрел ей в глаза. Так, как никогда ещё не смотрел. Как будто видел её впервые… Или как будто видел в ней то, чего раньше не замечал.
— Я же сказала — всё в порядке.
Она не хотела говорить ему, что представляла себе это несколько иначе. Во всяком случае, не в такой обстановке.
— Наверное, это всегда бывает не совсем так, как воображаешь, — сказал Эрлин.
«Айнагур прав. Он умеет читать мысли…»
— Я был не слишком груб?
— Нет… Я не заметила никаких грубостей.
— Мне было очень хорошо с тобой.
Гинта чувствовала, что он говорит искренне, а не потому, что считает своим долгом сказать ей какую-нибудь любезность.
— Мне кажется, мы с тобой можем быть счастливы.
— Эрлин, давай не будем об этом. И вообще… Не будем пока…
— Да, я понимаю. Всё слишком неожиданно… Я не буду тебе надоедать. Интересно, как мы отсюда выберемся?
— Он обязательно за нами прилетит.
— А когда?
— Не знаю.
— А может, нам суждено провести тут всю жизнь, — улыбнулся Эрлин. — Мы дадим начало новому племени. Здесь будут жить наши дети, внуки, правнуки. Они проложат в горах дороги, построят города. Здесь будет новое царство…
— Ещё одно царство изгнанников?
— Ты права, всё это ерунда… А знаешь, хочется иногда вот так пожить. Вдали от суеты, от всех этих проблем, от которых голова раскалывается. Хочется пожить простой жизнью, как жили наши далёкие предки, когда самой важной проблемой было раздобыть еду… Этим я и займусь сразу после завтрака. Потом соберу нужные травы, ягоды и сделаю отличный напиток. А ты… Осмотри пока дворец. Думаю, он тебе понравится.
Первое, что сделала Гинта, так это приготовила комнаты для себя и для Эрлина. Она знала, что больше не сможет лечь рядом с ним на ту шкуру. К счастью, когда они вернулись на кухню, её уже не было на полу. Эрлину не откажешь в деликатности. Вчера они очень устали и свалились, как убитые, не думая о том, что может произойти. Они ни о чём не жалели. Всё было здорово, но всё произошло само собой… Теперь они уже не могли просто лечь рядом и думать только о сне. И вообще, кухня — это кухня.
Сразу после того, как Эрлин отправился на охоту, Гинта пошла осматривать дворец. Она поднималась по лестницам — то головокружительно крутым, то слишком пологим, бродила по извилистым коридорам, многие из которых неожиданно сужались или наоборот расширялись, а иные плавно переходили в просторные залы и площадки, где, наверняка, играли дети или занимались фехтованием… Какой-то длинный сводчатый коридор вывел её на балюстраду, находившуюся на пятом этаже. На другом конце балюстрады оказалась лестница, ведущая в нижние пещеры с горячим источником. Гинте нравилась эта непредсказуемость, почти полное отсутствие планировки. Здесь же почти всё было естественного происхождения. Кое-где люди обработали стены пещер — отшлифовали или покрыли рельефами, а кое-где оставили всё как есть — диуриновые кристаллы сами украсили стены и потолки причудливым орнаментом. На дверях, на прозрачных диуриновых окнах, которые легко открывались и закрывались, висели плотные складчатые занавески, однотонные или отделанные простым, но изысканным узором. Полы почти везде устилали шкуры и искусно вытканные ковры. В большинстве жилых комнат ковры были и на стенах. Гинту особенно поразил огромный круглый зал с колоннами в виде великанов, с четырьмя каминами, которые украшали фигуры харгалов, и высокими креслами, инкрустированными цветными камнями. Зал находился на одном из верхних этажей, его потолок являлся крышей этой части дворца и почти целиком представлял собой огромное световое окно из совершенно прозрачного диурина, так что днём здесь было светло, а вечером, если нужно, зажигали светильники. В холодное время топили камины. Гинта представила себе, как сверкали и переливались при свете огня диуриновые узоры на стенах. Весь пол покрывал гигантский ковёр, сшитый из шкур сарванов. Такая длинная и густая шерсть только у них. Наверное, в этом зале заседали старейшины.
Нашла Гинта и пиршественную залу со стоящими полукругом столами, светильниками в виде огромных диуриновых цветов и мастерски выполненными рельефами на стенах — изящные замки, корабли, белокожие люди, плавающие среди причудливых рыб, дети, играющие с килонами… Царство лирнов. Осматривая дворец, Гинта поняла, что среди них было много искусных мастеров — ваятелей, художников. Последние явно избегали ярких красок, предпочитая светлые, холодноватые тона — белый и все оттенки голубого. Цвета их любимой стихии — воды.
Мебель была проста и удобна. Делали её в основном из металла и глины — деревьев в долине росло очень мало. Почти все стулья, кресла, скамьи и ложа были обшиты кожей, шкурами или плотной материей.
Когда Гинта заходила в жилые комнаты, ей казалось, что хозяева совсем недавно покинули их и вот-вот вернутся. Кровати были расстелены, подушки смяты — ведь это случилось ночью, и почти все спали. У Гинты сжималось сердце, когда она видела сложенную на стульях одежду, разбросанные по полу игрушки — глиняных воинов, железные повозки, тряпичных кукол и всевозможных зверей, сшитых из шкур с таким искусством, что восхитился бы даже старый Ким, непревзойдённый игрушечный мастер Ингамарны.
Гинта легко определила, какую из комнат занимал восемь лет назад Эрлин. Вообще-то она мало отличалась от других комнат, рассчитанных на одного человека. Ложе, два стула, стол, ковры на стенах, толстая светлая шкура на полу, сундук для одежды, на нём — небольшой лук и пыльный колчан со стрелами, в углу гарпун и лёгкое копьё. С потолка свисал диуриновый светильник в виде звезды. Другой светильник, поменьше, в виде танцующего на хвосте килона, стоял на столе. Рот у килона был открыт, и Гинта поняла, что туда сыпали горючий порошок. Возле светильника лежала большая слегка обгоревшая с одной стороны книга в синем переплёте с серебряными застёжками. «Книга Радьда», которую он листал в тот вечер перед сном. А над столом громоздились почти до самого потолка широкие полки, уставленные самодельными игрушками Эрлина. Всё больше какие-то необычные повозки и странные механизмы, отдалённо напоминающие модели дайверов. Голубая с белыми узорами оконная занавеска была отдёрнута, на подоконнике лежали металлические пластинки, гвозди, палки, инструменты… Гинта представила себе Эрлина десятилетним мальчишкой, который сидит возле кровати на мохнатой шкуре сарвана и что-то увлечённо мастерит, а вокруг по всей комнате разбросаны куски железа и прочий хлам. Заглядывает Лорна, говорит, что пора спать, и требует навести порядок. Он не спорит, но спать не ложится, пока не закончит то, что наметил сделать, — это у него в характере, и вряд ли тогда он был другим, а порядок в комнате наводится очень быстро — с пола всё на подоконник, чтобы ночью не наступить, если что…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
