Бледная и измученная Обри все же почувствовала себя утром лучше и спустилась вниз, решив, во что бы то пи стало наслаждаться происходящим. Солнце сияло, хотя и слабо, и день был идеальным для прогулки верхом.
Остальные гости не были расположены к такому времяпрепровождению, но Килларнон и часть джентльменов помоложе согласились, что прогулка будет веселой, и нескольким леди поневоле пришлось присоединиться. Приготовили корзину для пикника, и компания собралась уехать на весь день. Холод пригнал их обратно посреди дня, но настроение было отличным. Для игроков в вист принесли карточные столы, для любителей – доски для игры в триктрак, часть гостей увлеклась спинетом. У уютного камина с пуншем (или чем-то покрепче для джентльменов) всей компании стало весело. Кроме Обри. От пунша у нее закружилась голова, и возобновились знакомые приступы тошноты. Она скрывала свое самочувствие, но к обеду была готова проклясть весь мир. Переодеться к обеду и присоединиться к остальным гостям она смогла, только крепко сцепив зубы.
Деликатно пробуя выставленные деликатесы, Обри пыталась обуздать взбунтовавшийся желудок. Возможно, нервное перенапряжение вначале в Лондоне, а затем здесь подточило ее здоровый организм. Или же повар Килларнниа слишком вольно для нее обращался со специями. Как бы то ни было, к концу вечера Обри была полна решимости на следующий лее день вернуться в Саутридж. Лучше быть здоровой, но если уж болеть, то в стенах родного дома.
Лорд Килларнон провел вечер в неустанной заботе о своей юной гостье и, когда она объявила о своем намерении пораньше уйти, склонился над ее рукой.
– Вы абсолютно нравы, моя дорогая. Когда мы в деревне, мы должны научиться придерживаться деревенских обычаев.
День был долгим и приятным, и мы все с удовольствием подумываем о постели. Надеюсь, этой ночью вы будете себя чувствовать лучше?
Обри пробормотала что-то утвердительное и ушла. Она хотела избежать объяснений по поводу утреннего отъезда. Возможно, она улучит момент и поговорит об отъезде с его светлостью наедине. Она совершенно не могла сделать это, когда все гости глазели на нее, как сейчас.
Теперь, с новой причиной, Обри уже не нужно было расплетать, расчесывать и снова заплетать волосы, и она быстро улеглась в постель. Суета Матильды угнетала ее, и она отослала служанку. После предыдущей ночи бедной женщине нужно было поспать.
Обри свернулась клубком под одеялом и попыталась выбросить все мысли из головы. Комната была теплой, кровать – мягкой, и ей не нужна была ничья помощь, чтобы уснуть. Желудок урчал, но не так сильно, как прошлой ночью. Но сон все не приходил.
Вспоминались ночи, проведенные рядом с Остином. Пока она бодрствовала, она могла гнать прочь воспоминания о его стройном теле, лежавшей рядом с ней, о прикосновении его обнаженного бедра, но стоило ей погрузиться в сон, как она начинала искать утешения его сильных рук и мгновенно просыпалась от неосознанной пустоты.
Почти плача от невозможности угешиться, Обри с удивлением услышала, как кто-то скребется в дверь. Без предупреждения дверь отворилась, и в нее проскользнула тень со свечой в руке. Обри готова была закричать, пока в сиянии свечи не узнала лицо лорда Килларнона. Озадаченная, но не испуганная, она освободила для него место на краю кровати, и он поставил свечу на столик. Он был в домашнем халате, и без высокого воротника, крахмального галстука и ватных плеч, скрывавших дряхлеющую плоть, выглядел почти таким же старым, как ее отец. Обри улыбнулась при этом сравнении. Герцог никогда не приходил посидеть у ее кровати, когда она болела.
– Лорд Килларнон, вам действительно не стоит так обо мне беспокоиться. Утром мне будет хорошо.
Его светлость не обратил внимания на эту глупость. Кружева ночной рубашки Обри почти не скрывали тугих шаров ее груди, и с большим трудом он отвел от них глаза, чтобы встретиться с ее взглядом.
– Вы так заботитесь обо мне, дорогая. Я с прискорбием наблюдал за тем, как ваш отец пренебрегает вами, но он – несчастный человек, и я не вмешивался. Но теперь я встретил вас без вашего мужа и не могу сдержаться, чтобы не выразить вам своей симпатии. Так часто этому не находилось применения, но теперь вы должны научиться как лучше использовать свою свободу.
Его рука коснулась ее волос, и он пересел ближе, но Обри не нашла в этом ничего дурного. Здесь был друг, который мог выслушать ее жалобы, а может, и объяснить, как ей лучше поступить.
– Я польщена тем, что вы думаете обо мне, сэр, и я была бы очень благодарна вам за совет. Не сможете ли вы уделить мне немного времени утром, чтобы мы поговорили наедине? – осведомилась она.
Килларнон потрепал ее по подбородку и посмотрел сверху вниз на невинность, сверкавшую в больших зеленых глазах.
– Вам нужно так много узнать, моя малышка. Позвольте мне научить вас.
Голова его склонилась, чтобы попробовать ее губы, а руки напряглись на ее плечах, когда он крепче прижал ее к себе. Потрясение от этих объятий заставило Обри оцепенеть, но она быстро очнулась. Убрав голову, она оттолкнула лорда.
– Сэр! Я замужняя женщина!
Она боролась, чтобы освободиться от его объятий, но Килларнон держал ее крепко. Он улыбнулся и своими длинными пальцами коснулся ее нежного рта.
– Я знаю, моя дорогая, это дает вам свободу наслаждаться, когда вы захотите. Разве вы не поняли этого?
Его хватка не ослабевала, и он вновь припал к ее губам, держа ее голову, чтобы она не отвернулась. Всего мгновением раньше Обри мечтала о мужских руках, но сейчас ее тошнило от такого воплощения ее грез. Она освободила голову, но его опытные пальцы уже добрались до ее груди, восторженно лаская се.
Она открыла рот, чтобы закричать, но он прижал ее к стене, пытаясь успокоить поцелуями.
– Не кричите, дорогая. Скандал достигнет ушей вашего мужа и даст пищу сплетням. Расслабьтесь и позвольте мне показать, как хорош я могу быть.
Он упал на нее, и прикосновение его шелушащихся рук к се коже придало Обри сил оттолкнуть его и вырваться из его объятий. Она побежала к дверям, но босые ноги зацепились за незакрепленный ковер, и она упала.
Сильные руки подняли ее, и она очутилась прижатой к полуголому Килларнопу. Когда его рука потянула ее корсет, она начала кричать.
Глава тридцать четвертая
Купленный за бешеные деньги скакун вынес усталого седока к рощице на широкой лужайке перед Маячившим впереди поместьем. Оба, и лошадь, и всадник, достигли крайнего изнеможения, пересекая всю Англию быстрее, чем кто-либо раньше отважился даже подумать. Их вспотевшие, разгоряченные тела совершенно не чувствовали промозглой сырости.
