Четверг 26июля – пятница 27июля. Наконец, 26 числа вечером подул ровный восточный ветер, с которым мы легли прямо на Северный Гусиный Нос. Мыс этот открылся нам почти в полдень 27 июля. Наши лоцманы очень хотели знать, чем кончится девятидневное плавание, в продолжение которого имели мы беспрестанно противный ветер, и, не видя берега, ходили из стороны в сторону, как им казалось, наудачу. Они часто рассуждали об этом между собой, сомнительно улыбаясь. Наконец, когда я сказал Откупщикову, что мы скоро увидим Гусиную землю, и это действительно случилось, то они сознались, что наши средства плавать по морю лучше их. Они были признательнее штурманов Флерье, которые не хотели верить, чтобы он мог хронометрами определять долготу, и когда уже убедились в этом, то стали плутовать, чтобы согласовать с ними свое счисление.
Сделав наблюдения для часового угла почти на меридиане Гусиного Носа, по которым долгота его от Архангельска вышла только одной минутой различная от определенной в прошлом году, легли мы поперек залива Моллера к мысу Бритвину. Зная отмелость этого места, правили мы от него на расстояние не меньшее четырех миль, но со всем тем, при проходе его около 10 часов вечера, уменьшавшаяся вдруг до 9 сажен глубина вынуждала нас два раза спускаться.
Мне хотелось начать действия наши этого лета у Новой Земли описью Маточкина Шара, и для того, обогнув мыс Бритвина, взяли мы курс к устью этого пролива.
Суббота 28 июля. Юго-восточный ветер, сопровождаемый обыкновенными своими здесь сопутниками, жестокими шквалами, донес нас к третьему часу утра до Долгого мыса, под которым мы заштилели. С помощью буксира и маловетрия от разных румбов успели мы к полудню поравняться со Столбовым мысом. Я надеялся, что тем же средством нам удастся войти и в Шар, но в полдень подул восточный ветер, который в самое короткое время усилился до такой степени, что мы должны были совершенно зарифить марсели. Мы стали лавировать в надежде, что это только скоропреходящий шквал, однако же ничего не выигрывали, потому что не могли нести порядочных парусов. Напротив того, сильным из Шара течением относило нас только далее в море, и так как ветер и к вечеру не стал еще стихать, то и решился я, не теряя времени в безуспешной лавировке, спуститься к северу и приступить, во-первых, к исполнению третьего пункта инструкции Адмиралтейского Департамента, т. е. к разрешению сомнения об оконечности, показанной на прошлогодней нашей карте под названием мыса Желания.
Обогнув в восьмом часу Сухой Нос, легли мы прямым курсом к острову Адмиралтейства, не следуя изгибам берега, как потому, чтобы сократить путь, так и для того, чтобы избавиться от испытанных уже нами неоднократно жестоких с берега шквалов, не считая этого притом и за нужное, ибо этот берег осмотрен был нами с достаточной подробностью в прошлых 1821 и 1822 годах.
Губы, находящиеся на этом пространстве, признаны были кормщиком Откупщиковым точно теми, какими показаны они на нашей карте, с той только разницей, что губа Мелкая называется у них иногда и Песчаной; впрочем, первое название ей весьма подходит, поскольку она и действительно так мелка, что суда в нее входить не могут. В Крестовую губу впадает речка, в которую прежде суда могли входить; но с некоторого времени устье ее забросало песком. Губа Сульменева не имела у них никакого названия.
Воскресенье 29 июля. Крепкий ветер, заставивший нас спуститься от Маточкина Шара, донес к утру 29 числа до острова Адмиралтейства. Остров этот промышленники называют Глазовым и Подшиваловым. Откупщиков описывал его точно таким, каким мы его нашли в прошлом году, т. е. окруженным на большом расстоянии мелью. В проходе между ним и материковым берегом так мелко, что никакое судно пройти не может. За северной его оконечностью вдается губа, называемая Глазовой.
В этом месте благоприятствовавший нам ветер стих, и мы целый день проштилевали в виду острова Адмиралтейства. В десятом часу вечера поднялся северо-восточный ветер, вынудивший нас лечь правым галсом на NNW. Этот курс так много удалил нас от берега, что он едва был виден.
Понедельник 30 июля. Однако же поутру 30 июля ветер отошел более к N, и мы, повернув на левый галс, легли по счислению почти на юго-западную оконечность острова Вильгельма.
В полдень обсервованная широта 76°41/2′, 45 милями больше счислимой. Хронометрическая долгота 55°50′, почти согласная со счислением. Течение в последние двое суток много нам пособило; долго пришлось бы нам лавировать, чтобы подняться на 45 миль к N. Наш курс вел нас теперь уже не на остров Вильгельма, но гораздо выше Крестового острова. Погода между тем сделалась сырая и пасмурная, так что берега по временам совсем закрывались, мы успели, однако же, различить остров Крестовый, который в 10 часов вечера пеленговали на SOtO, в расстоянии 12 итальянских миль. Острова Вильгельма и Берха, слившиеся вместе, едва возможно было отличить от берега. Это попрепятствовало нам решить, какие именно из этих островов промышленники называют Горбовыми. Горбовые острова были хорошо известны нашему лоцману, но он не мог распознать их, имея слабое зрение и не привыкнув к употреблению зрительных труб. Впрочем, судя по его описанию этих островов, можно решительно заключить, что им соответствуют острова Вильгельма и Берха.
Вторник 31 июля. Пасмурность не переставала сгущаться и наконец сделался совершенный туман. В пятом часу утра, когда он на несколько минут прочистился, увидели мы под ветром берег милях в пяти. По счислению надлежало бы ему быть далее, но в продолжение ночи, как после и наблюдения показали, снесло нас течением на несколько миль к S. Мы привели в бейдевинд на NNO. Этот курс удалял нас от берега, почему мы и продолжали идти им, невзирая на то, что берег опять закрылся в тумане. В полдень, однако же, согнал нас ветер на ONO, вскоре заметили мы перемену в цвете воды и, брося лот, нашли глубину 35 сажен. Это заставило нас повернуть прочь от берега. Остаток дня этого и ночь на 1 августа лавировали к NO при весьма тихих противных ветрах, часто прерываемых маловетриями. Берег показывался изредка.
Мы не нашли ныне в этом месте той ужасной пустоты, какая окружала нас здесь в прошлом году. Теперь летало около нас со всех сторон множество чаек, гагар, полупанов, разбойников и прочих, которые с ужасным криком бросались на выпущенные нами удочки и за жадность свою нередко платили жизнью. Причиной этого различия, вероятно, было раннейшее время года. Все эти птицы залетные на Новой Земле. Они начинают отлетать от берегов ее в начале августа; сперва оставляют северные берега, потом и южные, а в исходе месяца не видать уже на Новой Земле ни одной из этих птиц.
