До Светкиной квартиры оставалось не больше полусотни ступенек, когда Сашка понял, откуда несутся крики. Он вспомнил про неясное предчувствие, охватившее его внизу, и нахмурился. Не хватало только, чтобы сбывались всякие дурацкие вещи! Он сам не заметил, как сбавил шаг, и принялся напряженно вслушиваться. Из-за двери хриплым пропитым басом обещали "засудить кого-то за издевательство над человеческой личностью". Из-за Светкиной двери!
А он еще боялся не застать ее дома. Да уж лучше бы и не застал! Сашка замер, прислонившись к стенке — а не уйти ли, ко всем чертям, навсегда, чтобы никогда не появиться здесь?! Над его плечом процарапанная в зеленой краске, затертая, но, наверное, вечная, маячила знакомая до тошноты надпись: "Светка + Сашка = ", далее было уродливое сердечко, пронзенное стрелой, и совсем свежее и корявое: "дураки!"
Крики стихали на полминуты, затем возобновлялись примерно на то же время — периодичность угроз и ругани начинала забавлять Сашку, но как-то по-злому, настраивая его на что-то мало предсказуемое. Ситуация окончательно убедила его в правильности принятого утром решения: раз уж дошло до такого терпеть нельзя!
"А ведь и впрямь — дураки!" — процедил он сквозь зубы. И тут же до ушей донесся Светкин оправдывающийся, маловнятный голосок.
Сашка с силой рванул ручку на себя и чуть не упал — дверь оказалась незапертой, и он поскользнулся на коврике. Пытаясь сохранить равновесие, уцепился рукой за косяк и влетел в прихожую. Но все-таки устоял, качнувшись напоследок на полусогнутых.
Светка смотрела на него ошалело-восторженными глазами и вытирала руки о передник.
— Во-о, еще один придурок! — сказала она глубокомысленно.
Сашка промолчал, лишь метнул в ее сторону короткий взгляд. Он прямиком шагнул к двери в комнату, из-за которой голосили. Затаившийся там тип помалкивал. "Сообразил, что нарвался! — отметил Сашка про себя, испытывая муки острой и обессиливающей ревности. — Ничего, мы с вами обоими щас разберемся!" Он толкнул дверь рукой. Та не поддалась. Толкнул еще, и еще раз — с тем же результатом.
— Не имеете права! — нахально и вместе с тем трусливо пробасило из комнаты. — Я жаловаться буду!
Сашка, шумно дыша, засовывая руки в карманы и не находя прорезей, развернулся, привалился к двери спиной.
— Может, мне уйти? — спросил он тихо, не глядя в сторону Светки. — Я тут посторонний, видно, вон уже и жаловаться кое-кто надумал, помешал кое-кому, так?!
Светка явно ничего не понимала, и глаза ее шалели все больше.
— Помог бы лучше, чем орать! — сорвалась она наконец.
— Ага, значит, еще и помочь надо, так-с, — Сашку жгла собственная ирония, он чувствовал, что вот-вот закричит, или убежит, или еще чего наделает, — помочь, значит?!
— Значит, да! — бросила Светка с вызовом и подошла ближе.
— Ты скажи-ка лучше — зачем его туда заперла, ты что, думаешь, я совсем болван, думаешь, меня так просто за нос провести — заперла в комнате, и дело с концом, а я, выходит, идиот полный, ничего не понимаю?! Ты зачем замок врезала, отвечай? — про замок Сашка вспомнил в самую последнюю очередь, и это окончательно взбесило его: — Зачем тебе замок, от кого?!
Светка, дергая губами, потянула передник к лицу.
— Он и врезал, чего ты…
— Ага, он и врезал, понятно! — заявил Сашка спокойно и твердо. — Тогда понятно! — он сделал шаг к выходу.
Светка повисла у него на руке и, чтобы тяжесть была ощутимее, подогнула ноги. Стало тихо. Этой тишиной воспользовался невидимый враг.
— Открывайте, живо! Не имеете прав человека держать взаперти! Я на вас управу-то найду!
Сашка отпихнул Светку, выскочил на лестничную площадку и, разбежавшись, всем телом ударил в дверь. Та скрипнула, задрожала, но выстояла. Пришлось повторить.
На этот раз дверь не выдержала, отлетела в сторону. Вместе с ней отлетело что-то мягкое, в ватнике — Сашка не разобрал. Он по инерции проскочил дальше, упал и, продолжая скользить по паркету, остановился лишь когда врезался головой в батарею под окном. Это было что-то! В таком броске, таким ударом можно было не только разбить батарею, проломить стену, но и самому вылететь наружу пушечным ядром! Но произошло странное: сам Сашка увяз в стене, в искореженной батарее, застрял плечами, телом, а его голова… да-да, оторвавшаяся голова и впрямь пушечным ядром пробила кирпичную кладку и вылетела наружу! Но не на улицу! На улице было светло! А голова эта вылетела в нечто непроглядно темное и мрачное, ударилась о невидимую преграду, мячиком отскочила, замерла.
От неожиданности Сашка даже не успел испугаться. Боли он не чувствовал, лишь немного ломило затылок. Первой мыслью, появившейся в мозгу, было — ощупать себя, определить, что же случилось. Мысль-то появилась, и команду мозг дал, только ощупать нечем — безжизненное и безголовое тело лежало там, за стеной. И это было невероятно! Почему? Почему он все чувствует, почему он не умер?! Сашка начинал привыкать к темноте, глаза уже кое-что разбирали — здесь и не тьма была вовсе, это лишь после освещенной комнаты так казалось, здесь был полумрак, тени, какая-то возня, чье-то сопение… Но разве в этом дело?! Сашка несколько раз открыл и закрыл глаза — веки слушались, пошевелил носом, губами, открыл рот, прикусил зубами кончик языка — все было в норме! Но как могло быть так?! Ему вспомнилась дурацкая история про отрезанную голову какого-то профессора. Но ведь там она на чем-то стояла, к ней были подключены трубочки, шланги и всякая прочая ерунда, там подавались питательный раствор, кровь… Нет! Это явный бред! И в то же самое время Сашка ощущал свои руки, ноги, но не мог ими пошевелить — это в мозгу еще продолжали работать рефлекторные механизмы, мозг хотел и дальше управлять телом, но управлять ему было нечем. На Сашку вдруг накатили такие горестные чувства, что он зарыдал, слезы потекли из глаз. Ему так стало обидно за себя, что будто ножом резануло по сердцу… нет, сердца у него теперь не было. Но он все чувствовал. И в мозгу стучало: за что?! почему такая несправедливость?! почему именно я?! Сашка, никогда в жизни не проронивший ни слезинки, зарыдал пуще прежнего, с захлебами, прихлюпыванием, стонами.
Он так увлекся своими переживаниями, так зашелся в плаче, что и не заметил, как из угла полутемного помещения к нему подползло нечто большое зыбкое и неопределенное, ни на что не похожее. Оно посопело, покряхтело, повздыхало, а потом проговорило внятно и глухо:
— Раньше плакать-то надо было!
Сашка сразу прервал рыдания, проглотил слезы.
— Чего-о?! — спросил он слабеньким дрожащим голоском.
— Чего слыхал, вот чего!
— Ты кто? — поинтересовался Сашка.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
