— Во что ты не веришь? — раздался бодрый голос пана доктора, и он, кряхтя, выбрался из пролома. — Матка Боска!!! — взревел пан Юлиуш как одержимый, увидев ангела. — То есть невозможно!!! Ангел Радзивиллов! Какая удача! Это фурор! Это мировая слава! А где остальные? Ищите, ищите! — заметался он по помещению.
Все бестолково засуетились — даже Юн, который закончил свое дело и восхищался таким большим куском золота не меньше, чем остальные.
Увы, среди хлама больше ничего стоящего не нашлось. За исключением плоского деревянного ящичка с медной оковкой.
— Что там, что там? — нетерпеливо спрашивал пан доктор, заглядывая через плечо Николая Даниловича, который пытался открыть этот ларчик так, чтобы не сильно его повредить.
А когда открыл, в подземелье воцарилась гробовая тишина. На истлевшем от времени красном бархате лежал наконечник копья необычной формы. Он потемнел — то ли от времени, то ли еще от чего и казался черным.
— Копье… Копье Судьбы… — чуть слышно прошептал пан доктор и сел, потому что ноги его уже не держали.
— Копье Милосердия… — повторил Николай Данилович, который был поражен не меньше своего старого приятеля.
Глеб и Юн молчали. Первый от того, что у него просто не нашлось никаких слов и он находился в состоянии ступора, а второй потому, что старинная железка была ему просто неинтересна. Ниндзя смотрел, не отрываясь, на золотого ангела и прикидывал, сколько он потянет на вес.
«Это же хватит на всю жизнь… — думал он. — Даже если разделить на четверых. А почему, собственно говоря, на четверых? Не будь нас с Глебом, не видать бы старикам этого ангела как своих ушей». Его рука машинально легла на рукоять пистолета, глаза недобро прищурились, но в следующий миг он покаянно опустил голову и мысленно обозвал себя самыми нехорошими словами.
Эйфория от потрясающих воображение находок прошла быстро. Этому поспособствовал Юн. Раздосадованный своими дурными мыслями, он резко спросил пана доктора:
— Куда ведет ход?
— А что? — Пан Юлиуш смотрел на него пустыми глазами.
— Я спрашиваю о результатах разведки! — рявкнул Ниндзя.
Пан доктор тряхнул головой, стараясь настроиться на нужную волну, и ответил:
— Все хорошо. Выход есть. Только узкий. Его надо расширить.
— Так чего же мы расселись?! — прорычал Юн. — Вперед, марш, марш! У нас на холке целая банда висит, вооруженная стволами!
Первым с лопатой наперевес полез Глеб. «Господи, как же нам повезло!» — думал он, расширяя выходное отверстие. Ему пришлось поработать от силы пять-семь минут. Канализация была вскрыта бульдозером реставраторов, и искатели приключений, выбираясь на поверхность, напоминали медведок, ходы которых, дабы избавиться от этих прожорливых огородных вредителей, рачительный дачник заливает водой. Ангела вытащили наружу с помощью бечевки, а ящичек с Копьем Милосердия держал в руках пан доктор. Он не расстался бы с ним даже под угрозой расстрела.
Наверху уже была ночь. Однако место, на которое они выбрались из подземного лабиринта, хорошо освещалось прожектором. Первым делом Юн и Глеб завалили выход, благо нашлось чем: строительного мусора вокруг было хоть отбавляй.
— Пусть теперь помучаются, — хохотнул Ниндзя, бросая в подземный ход бетонные обломки и куски арматуры.
А затем ребром встал вопрос: что делать с находками.
— Придется сдать их государству, — с тяжелым вздохом сказал Николай Данилович. — Куда денешься? А неплохо бы этот ангел смотрелся в нашей гостиной, очень даже неплохо… Как думаешь, сынок? — обернулся он к Глебу.
— Па, ну его! — Глеб любовно обнял отца. — Главная ценность — это ты с паном доктором. Приеду домой, свечу в храме во здравие поставлю.
— Когда будем передавать ангела и Копье, то потребуем, чтобы на музейной табличке в обязательном порядке выгравировали наши имена! — воинственно заявил пан Юлиуш. — Имеем на это право!
— Фанфарон! — рассмеялся Николай Данилович. — Не волнуйся, мировая слава тебе обеспечена. А насчет таблички с нашими именами… У нас всегда тот прав, у кого больше прав. Как высокое белорусское начальство решит, так и будет.
Только Юн помалкивал. Его занимал важный вопрос — что там с джипом? «Если тронут его — найду всех этих фрицев и убью!» — думал он, крепко стиснув зубы.
Пан доктор сел, устроился поудобней, включил фонарик и открыл ящичек-пенал с Копьем Милосердия. Он не утерпел, чтобы не полюбоваться на вожделенную находку еще раз. Пусть теперь смеются над ним те невежды, которые считали его утверждение, что Копье находится в Несвиже, благоглупостью!
— Что… что происходит?! — испуганно вскричал доктор.
Все бросились к нему и увидели, как металл на глазах превращается в серый порошок. Он будто истлевал. Вскоре от Копья остался лишь подток, но и тот быстро начала покрывать ржавчина.
— Ой, не вынесу, ой, я умру… — стонал безутешный пан Юлиуш.
По его лицу катились крупные слезы.
Нужно сказать, что и Николай Данилович был изрядно смущен произошедшим, хотя его больше волновало освобождение из подземного плена и встреча с сыном. Он, конечно, знал, что некоторые артефакты, долго пролежавшие в земле или под водой, не выдерживают соприкосновения с воздухом на поверхности и разрушаются. Но чтобы так быстро… И потом, Копье ведь находилось не совсем уж в безвоздушном пространстве, так как в кирпичных перемычках были тонкие сквозные трещины.
— Значит, это не Копье Судьбы, — решительно заявил Тихомиров-старший. — Уж поверь мне. Скорее всего Николаю Радзивиллу всучили подделку. А подлинное Копье Милосердия, как и предполагал старина Жак Веньи, и впрямь спрятано в подземельях Александро-Невской лавры. Потому-то гитлеровцы так и не смогли взять Питер и потерпели бесславное поражение.
Пан доктор продолжил сокрушаться и горевать, но Глеб уже не прислушивался к его стенаниям. Какой-то новый звук, похожий на тихую мелодию, которую можно исполнить только на хрустальных инструментах, долетел до его ушей. Глеб медленно обернулся и увидел, что невысоко над землей парит странный светлячок. Он медленно удалялся, уменьшаясь в размерах. А затем исчез. Затихла и мелодия, оставив после себя хрустальные нотки, из которых сложился женский смех.
«Панна… — сообразил Глеб. — Черная Панна… Нет, никакая она не черная! Она просто глубоко несчастная». Он всей грудью вдохнул свежий воздух, напоенный каким-то незнакомым ароматом, затем поднял голову вверх. И как раз вовремя — небывалой красоты звездопад обрушился на Несвиж.
Приложение
*«Аллима» — медицинский трактат о мазях, написанный рукой внучки Владимира Мономаха, Мстиславны, любимой жены византийского императора Алексея Комнина. *Шеляг — название солида на славянских землях; в Европе с XVI в. солидами обычно называли серебряные, а затем медные шиллинги.
