При сочинении «Царской невесты» я не воспользовался, против обыкновения, ни одной народной темой, за исключением мелодии песни «Слава», которая требовалась самим сюжетом. В сцене, когда Малюта Скуратов объявляет волю царя Ивана, избравшего себе в жены Марфу, я ввел тему Грозного из «Псковитянки», соединив ее контрапунктически с темою песни «Слава».
В начале лета сын мой Андрей, окончив гимназию[473]. поехал отдохнуть в имение Добровольских Латовку (Херсонской губ.), где находился в это время мой старший сын, Миша, бывший в командировке от университета для зоологических занятий. Вскоре Надежда Николаевна также поехала на юг России и, по условию, встретившись с Андреем, совершила вместе с ним поездку в Крым с целью посмотреть могилу Маши в Ялте. Таким образом, семья наша первую часть лета обреталась в Вечаше в уменьшенном составе. Неизменный В.В.Ястребцев прогостил у нас несколько дней; наведывался к нам В.И.Бельский, с которым у меня велись бесконечные обсуждения различных пригодных для меня оперных сюжетов. По возвращении Надежды Николаевны и Андрея мы зажили по обыкновению, все вместе. В вечернее время почти каждый день у нас игрались различные камерные трио, так как сыновья мои сделали к тому времени значительные успехи —.Андрей на виолончели а Володя —на скрипке, и с участием Надежды Николаевны камерная музыка начинала у нас процветать.
Осенью 1898 года я был занят исключительно оркестровкою «Царской невесты»[474]. Работа эта прервалась лишь не надолго вследствие моей поездки в Москву на постановку «Боярыни Веры Шелоги» и «Псковитянки» у Мамонтова[475]. Пролог прошел мало замеченным, несмотря на прекрасное исполнение г-жею Цветковой; «Псковитянка» же имела успех благодаря высокодаровитому Шаляпину, несравненно создавшему царя Ивана. «Садко» давали тоже. Обеды, небольшие кутежи, организованные С.И.Мамонтовым, посещение Врубелей, Кругликова и других наподняли «свободное» время[476].
Я пригласил Н.И.Забелу спеть мой пролог концертным способом в одном из Русских симфонических концертов этого сезона, на что она охотно согласилась[477]. О денежном вознаграждении мы не разговаривали. Однако предстояло неприятное положение из которого надо было найти выход. Беляев, в общем не любивший солистов и в особенности певцов, установил раз навсегда плату —50 рублей за концерт солисту. Некоторым артистам, нуждавшимся в деньгах как, например, Васильеву 3-му, М.Д.Каменской, бывшей тогда в бедственном положении, возможно еще было предложить такую плату, так как она все-таки была им подспорьем; но артистам, не теснимым нуждою, предлагать такое нищенское вознаграждение было немыслимо, и я приглашал в свое время г-жу Мравину и других участвовать без всякого вознаграждения, исключительно из интереса к искусству. Однако не могла же московская артистка ехать в Петербург и тратить на дорогу и проч. свои деньги ради Русского симфонического концерта, а предложить 50 рублей вознаграждения —смешно. Как я ни говорил неоднократно Беляеву, что вознаграждение солистам в некоторых случаях должно быть увеличиваемо, он и слушать не хотел. Я предложил Забеле 150 рублей и, не говоря ей ничего, добавил к беляевским 50 свои 100. Как Забеле, так и Беляеву это осталось неизвестным; но для того, чтобы не потерпеть убытка, я выразил Беляеву желание вновь получать установленную им плату за дирижирование концертами, от получения которой несколько лет тому назад я отказался, на что М.П. тотчас же изъявил согласие.
Для исполнения рассказа Веры Шелоги в Русском симфоническом концерте необходимо было участие еще одной певицы на партию Надежды. Таковую я достал из числа консерваторских учениц Ирецкой, на этот раз с платою 50 рублей согласно беляевскому положению. Рассказ исполнен был прекрасно, хотя лирическое сопрано Забелы не вполне подходило к партии Веры, требующей голоса более драматического. Публика отнеслась к пьесе довольно равнодушно. Причиною тому был самый характер произведения, требующего сцены, а не концертной эстрады. Спетая Забелою ария Марфы из «Царской невесты» понравилась, но прошла мало замеченной, а спетая на bs, под аккомпанемент рояля, ария V действия —вовсе незамеченной. Певице поаплодировали, но о том, какую вещь она пела, никто и не справлялся, а критика высказала предположение, что это был один из моих новых романсов.
По-видимому, дирекции императорских театров стало немножко стыдно, что «Садко», имевший успех в Москве и Петербурге на частных сценах, миновал казенные театры, которые его проглядели. С другой стороны, после неудачи с «Ночью перед рождеством» в 1895 году ни одна моя опера не шла на Мариинской сцене. Так или иначе, но Всеволожский вдруг возымел намерение поставить мою «Снегурочку» с подобающим императорским театрам великолепием. Заказаны были новые декорации и костюмы, и опера была дана 15 декабря. Декорации и костюмы были действительно дорогие, изысканные, но совершенно не идущие к русской сказке. Мороз оказался чем-то вроде Нептуна. Лель походил на какого-то Париса. Снегурочка, Купава, Берендей и другие были разодеты подобным же образом. Архитектура берендеевского дворца и домик слободки Берендеевки, лубочное солнце в конце оперы до смешного не вязались с содержанием весенней сказки. Во всем сказывалось непонимание задачи и французско-мнфологические вкусы Всеволожского. Опера прошла с успехом. Мравина —Снегурочка —была хороша Но купюры весстановлены не были, и опера тянулась долго, благодаря невозможно продолжительным антрактам.
К Великому посту мамонтовская опера вторично появилась в Петербурге, на этот раз с капельмейстером Труффи. Давали «Псковитянку» с «Шелогой» «Садко», «Бориса Годунова» с Шаляпиным. Дан был также «Моцарт и Сальери». Шаляпин имел громадный успех, и с этого времени начинается его слава и растет популярность. Но в общем мамонтовская опера посещалась недостаточно усердно и только благодаря меценатству С.И.Мамонтова сводила концы с концами.
С некоторыми артистами оперы у нас образовалось знакомство. В одно из моих посещений М.А.Вру. беля он мне показывал свою картину «Морская царевна». На картине, между прочим, был изображен рассвет и месяц в виде серпа, причем последний был обращен к заре своей вогнутой стороной… Я заметил художнику его ошибку, объяснив, что на утренней заре может быть виден лишь месяц на ущербе, а никак не новый месяц, и притом к солнцу бывает обращена всегда выпуклая сторона. М.А. убедился в своей ошибке, но переделывать картину не согласился. Не знаю, осталась ли эта картина с такою астрономической несообразностью или впоследствии он все-таки ее переделал[478].
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
